Читать онлайн «Кому мешает ДНК-генеалогия?». Страница 72

Так что требования Клейна типа «Я предложил ему опубликовать документ о присвоении титула профессора», «титул Гарвардского профессора А. Клёсовым мошеннически присвоен», «самый простой способ – опубликовать документ о присвоении титула» – это все очередные глупости Клейна. И главное – в чем причина такого накала Клейна? Да в том, что надо низвергнуть ДНК-генеалогию, представляете? В том, что он запутался в понятиях о гаплотипах и гаплогруппах, о датировках, показал свою полную безграмотность в этих вопросах, тем более перенеся эту безграмотность на исторические представления, см. ниже выдержки из дискуссий на «Троицком варианте». И чтобы в этом не признаваться, чтобы отвлечь внимание читателей, пошел «свиньей» на мое профессорство в Гарвардском университете. И то, что я об этом здесь пишу – дело вовсе не в профессорстве, а в том, чтобы показать, какими методами пользуются «оппоненты». Почему-то у директора нашего научного центра в Гарварде, профессора Б.Л. Вэлли, такие вопросы не возникали, вот, например, его письмо-рекомендация на мой счет в администрацию Гарвардского университета. Желающие могут посчитать, сколько раз там употребляется слово «профессор».

В моем же случае пожизненного контракта не было, мне, повторяю, продлевали должность профессора Гарвардского университета (и его Медицинской школы) на протяжении 12 лет. Никто не заморачивался с тем, приглашенный это профессор или какой, письма мне шли из Гарварда и других мест с указанием «Профессору», табличка на двери кабинета была «Профессор» с указанием фамилии, на всех выступлениях объявляли как профессора. Ушел я из Гарварда на должность вице-президента компании, где мне предложили вести очень значимый научный и прикладной многомиллионный проект. Это описано в моей книге «Интернет. Заметки научного сотрудника».

Но это не имеет здесь никакого значения, поскольку они, Клейн и компания, не понимая систему в Гарварде, и, видимо, систему с профессорами в США вообще, решили, что если у меня нет «титула» профессора, то есть пожизненного контракта с Гарвардом, то профессором я не был. Поэтому они вставили на «мою» страничку, что это «не сооответствует действительности». Я столь подробно об этом пишу, потому что это имеет прямое отношение и к мировоззрению «критиков», и к системе научных должностей и званий. А также к Википедии, которая публикует то, что ей навязывают люди, у которых свои цели.

Оттого и комментарии читателей на «Троицком варианте»:

«Очевидно, что копание в личных делах Клесова произошло в ответ на его ДНК генеалогию. Без ДНК генеалогии никому и дела не было бы до доходов Клесова. И не должно быть».

На это Клейн отвечает опять ложью:

«Не только я (я вообще от этого далек), но даже В. Лебедев не занимались его доходами, ими занялся американский суд, и Лебедев лишь цитировал судебное коммюнике и опубликовал соответствующие графики проданных акций».

Замечаете кокетливое «я вообще от этого далек»? Напоминает хрестоматийного голубого воришку Альхена. Клейн, оказывается, далек и от обсуждения профессорства, и от того, что тут же запустил очередную ложь. Не занимался никакой американский суд моими доходами, и не было никакого «судебного коммюнике», и «графики проданных акций» были вовсе не мои. Всю это было состряпано Лебедевым, который подтасовал и передернул, и если бы не ложь, которую запустил Лебедев и подхватил Клейн, я бы вообще об этом не имел понятия. И вот представьте себе – В. Лебедев – член Комиссии Президиума РАН «по борьбе с лженаукой», введенный туда за успехи в «разоблачении» В. Петрика, Клейн – автор статей в сборниках той же Комиссии типа «За чистоту науки», и вот этот стиль лжи и поклепов – это, получается, стиль «Комиссии». Хороша «борьба за чистоту науки»! А Клейн в том же сборнике опять в стиле стыдливого воришки пишет – «подготовил к печати В.П. Лебедев…это не статья, а подборка и нарезка моих дискуссий». То есть хочется стыдливо дистанцироваться, типа это не я, это Лебедев, но подпись свою Клейн поставил, свою, а не Лебедева.

Опять, пишу я не для того, чтобы в чем-то оправдаться, а чтобы показать, к каким методам прибегают «борцы за чистоту науки» – откровенная ложь и поклепы. И это вместо того, чтобы выставлять научные аргументы, если им что-то представляется неверным. Но аргументов у них нет, выйти в честной научной баталии они не могут, знаний просто нет. Понимают, что их тут же разнесут с их «аргументами». Но и стыда и совести у них тоже нет, вот в чем проблема. Поэтому у Клейна и иже с ними остается только ложь. Вот её-то активно используют.

Из Гарвардского университета я перешел в только что образованную компанию, которая получила название “Термо Файберджен” (Thermo Fibergen), на должность вице-президента компании по исследованиям и разработкам. Причин к переходу было несколько – наименее приоритетная состояла в том, что меня не устраивала зарплата профессора Гарварда. Вообще в США зарплата любого профессора или любого научного работника или преподавателя – это только хватает на выплату ипотеки за мало-мальски приличный дом (то, что в США называется «моргидж») и на текущую жизнь. Но не больше. Более важная причина была в том, что для комфортабельной работы в Медицинской школе надо быть не просто профессором, а одновременно лечащим врачом, а такой специальности у меня не было. Я был не MD, то есть «доктор медицины», а PhD, то есть «доктор наук», или, в традиционных терминах, «доктор философии». А в Медицинской школе надо быть MD. Но самая важная причина была в том, что масштаб профессора биохимии в Гарварде был для меня мал, для получения денег на научную работу надо было постоянно писать заявки на гранты, и мне не нравилось заниматься «крысиными гонками», когда получив один грант надо было тут же садиться и писать следующую заявку. Мне нужно было свое крупное научное дело, мое собственное научное направление, которое к тому же было бы щедро профинансировано. Поэтому я с удовольствием принял предложение возглавить научную работу в новой компании с бюджетом в 40 миллионов долларов, своей лабораторией и впоследствии своим заводом, неограниченными поездками по миру, пленарными докладами на всех крупных конференциях по тематике, над которой я работал. Я был среди тех, кто основал завод по производству новых композиционных материалов, первым на нем работал, в одиночку, налаживая процесс, а уж «железо», экструдеры, конвейеры, склады готовой продукции, это потом, разумеется, создавали другие, но по моим принципиальным разработкам. В итоге я как единственный автор написал том в 700 страниц под названием Wood-Plastic Composites[179],[180], который был переведен на несколько языков мира, и до сих пор, восемь лет спустя, продолжает оставаться единственной монографией в мире по этому вопросу. Именно потому я до сих пор активно востребован на судебных процессах, когда потребители судят производителей композиционных материалов, производители судят поставщиков, а я по мере своих знаний разбираюсь, кто прав и кто виноват, и даю соответствующие инструкции юристам, которые занимаются этими процессами. Это – крайне интересная и состязательная область деятельности для специалиста в науке и технологии. Сама технология и многие особенности процесса и материалов описаны в моей книге «Интернет. Заметки научного сотрудника» (Изд. Московского университета, 2010).

Рис. 60. В компании Thermo Fibergen, 2004 год

В предисловии к своей книге я так описывал нашу продукцию – «…наши композиционные доски – просто подарок потребителю, причем подарок своевременный. Они совершенно не содержат каких-либо вредных веществ, они не могут занозить, и по ним можно ходить босиком, совершенно не беспокоясь о типичных последствиях ходьбы по доскам деревянным. Кстати, они сделаны изящно-шершавыми благодаря специальной обработке металлическими щетками. Они совершенно однородные по материалу, они не выгорают под действием солнца, так как содержат неорганические красители (окислы железа), которые выгореть или вообще окислиться дальше не могут, поскольку окислились уже до мыслимого предела. Они не повреждаются микробами, их не трогают древоточцы, их не нужно красить и перекрашивать, поскольку мы их выпускаем уже окрашенными практически навечно. Наконец, один из вариантов наших композиционных досок имеет форму ребра “ласточкин хвост”, как паркет, и при установки на деке ребро одной доски прибивают или привинчивают, и покрывают его пазом соседней доски. Таким образом на всем деке не видно ни одного гвоздя. Только сплошное “деревянное” покрытие. Композиционные доски пилятся, режутся, прибиваются гвоздями или привинчиваются шурупами совершенно так же, как и обычные деревянные доски. Наши композиционные доски впитывают воду в 10–20 раз меньше, чем обычные деревянные доски.