Читать онлайн «Библия. Ужас и надежда главных тем священной книги». Страница 43

Где мы? И что дальше?

Павла никогда не было сложно понять на теоретическом и теологическом уровне. Но ему было очень трудно следовать на социальном и практическом уровне. Так и с Иисусом до него: понять легко, следовать сложно. Возвещая владычество Христа, Павел облек Иисусово учение о Царстве Божьем в язык, понятный еврейской диаспоре и предельно актуальный в свете римской имперской теологии.

В этой главе мы показали, что после-Павловы и псевдо-Павловы тексты были анти-Павловым уничтожением Павлова учения о рабстве, патриархальности и насилии (каким мы его увидели в главе 13).

Как мы видели в главах 10 и 11, такая же судьба ожидала учения Иоанна Крестителя и самого Иисуса. Иоанн Креститель проповедовал явление Бога как ненасильственное Возвращение из Вавилона (см. Евангелия от Марка и Иоанна), а впоследствии ему приписали весть о божественном насилии (см. Евангелие Q, как его используют Матфей и Лука). Иисус говорил о ненасильственном Царстве, – но последующий новозаветный Апокалипсис напитан жестокостью.

Оба этих процесса было труднее проследить, чем ситуацию с Павлом. Ведь в последнем случае послания можно четко разделить на три категории и проследить траекторию от радикальной позиции к консервативной и реакционной. Утверждение и отрицание сразу бросаются в глаза.

Однако вся библейская традиция – от Ветхого Завета к Новому Завету, от Торы и Пророков до Иисуса и Павла – являет нам повторение одного и того же процесса: радикальность Бога сменяется возвращением в обычное русло цивилизации. Ведь Римская империя есть лишь обычная цивилизация, облаченная в тогу.

Проблема христианской Библии состоит в двойственном описании Бога: Бог то совершает насилие, то воздерживается от него. Таков в ней и образ Христа, человеческого образа Бога. И получается, что христиане призваны в лучшем случае жить то так, то сяк, а в худшем случае лицемерить. (Подозреваешь мирного осла, – ожидай боевого коня.)

Решение, предложенное в данной книге, не привнесено извне хитроумным автором, а взято из самой христианской Библии. Да и кто деконструирует христианскую Библию лучше, чем она деконструирует сама себя? Подытожим же шаги, которыми мы подошли к нашим выводам.

Начну с фундаментальной предпосылки, которую я привношу и в проблему, и в решение. Как и любая предпосылка, она должна оцениваться по тому, объясняет ли она больше, чем путает, и адекватно ли подходит к древним интенциям, уважает ли задачи, которые решались в прошлом.

Эта предпосылка, очень общая и по сути базовая, связана с тем, как читать любые тексты, древние или современные, библейские или небиблейские. Для чтения нужно знать матрицу. Иными словами, все сказанное и написанное следует понимать с учетом того, когда и где это сказано и написано. Матрица есть контекст, который мы не вправе избегать и игнорировать. (Возьмем примеры из начала нашей книги: матрица для Ганди – британский империализм, а для Мартина Лютера Кинга – американский расизм.) Перекрестные линии матрицы – конкретное время и конкретное пространство, общинная традиция и индивидуальная концепция. Нравится нам это или не нравится, от матрицы не уйти ни автору, ни читателю.

Альтернатива матрице – пятно Роршаха, когда толкователь может спроецировать на текст любые свои ожидания. Но если мы ориентируемся на матрицу, мы не должны спешить соглашаться или не соглашаться, верить или верить, доколе не поймем, что предполагалось в первоначальной ситуации (как мы ее сейчас понимаем).

В понятии матрицы нет ничего нового и таинственного: обычный здравый смысл. Мы постоянно и легко пользуемся этим принципом в обыденной жизни, ибо знаем наше время и наше место, нашу ситуацию и наш современный контекст. Обычно мы считаем матрицу самоочевидной, ибо плаваем в ней как рыба в воде.

Прошлое же – страна чужая. Но в нее надо вступить и как минимум попытаться слышать ушами ее жителей и видеть глазами ее жителей. Для этого нужно очень внимательно прочесть ее тексты, глубоко изучить ее артефакты и вдумчиво пройтись по ее руинам. Данный процесс полностью не объективен, и полностью не субъективен. Он интерактивен: в нем взаимодействуют тогда и теперь, прошлое и настоящее, они и мы.

Для христианской Библии матрица охватывает тысячелетия от шумеров до римлян (время) и от Месопотамской низменности до Средиземного моря (место). В каждом случае меня особенно волнуют заимствование и адаптация. Необходимо уделять равное внимание и тому, что библейский текст и библейское предание заимствуют из своей культурной и имперской матрицы, и тому, как они адаптируют данный материал к своим собственным концепциям. Как они это делают: некомпетентно, неадекватно, неполно – или блестяще?

Скажем, матрица Иисуса и Павла – римская имперская теология в Иудее и еврейской диаспоре. Если мы слышим или читаем, что Иисус есть Бог, Сын Божий, Господин, Избавитель от греха или Спаситель мира, на мой взгляд нелепо соглашаться или не соглашаться, не выяснив сначала, что означали эти понятия в матрице иудаизма при римлянах и у римлян при Августе.

А в той матрице данные титулы принадлежали не только (потенциально) еврейскому Мессии, но и римскому императору. Применять их не к императору, а только лишь к другому лицу, означало государственную измену.

И лишь поняв, что 6 то время значило переносить эти титулы с императора на крестьянина и с Палатинского холма на Назаретский холм, можно в наше время заявлять о своей вере или неверии.

Мой ответ на вопрос, как читать Библию – и остаться христианином, устремлялся вглубь и вглубь, как при археологических раскопках. Всего получились три уровня, для каждого из которых я подобрал метафору.

Первый, и поверхностный, уровень христианской библейской традиции очевиден для большинства читателей. Он связан с двойственным образом Бога: ненасильственные дары сочетаются с жестокими наказаниями. Более того, абсолютно ясно, что ненасилие Бога сулит дистрибутивное правосудие, а насилие Бога угрожает карающим правосудием.

Для этого поверхностного уровня я выбрал такую метафору: скорый поезд. Христианская библейская традиция громыхает по параллельным рельсам трансцендентного ненасилия и трансцендентного насилия. Апологеты и противники христианства воображают себе монорельс, но этот поезд катится по двум рельсам.

Второй, и более глубокий, уровень Библейской традиции заставляет усомниться в правильности первого впечатления. Если прочесть весь текст от начала до конца, можно заметить, что противоречивые характеристики Бога не столько появляются одновременно, сколько сменяют друг друга.

Более того, эти чередования складываются в регулярную закономерность «да» и «нет»: радикальный божественный призыв к справедливости и освобождению снова и снова заглушается и нивелируется возвращением к обычной несправедливости и угнетению. Мы слышим об удивительном мире, достигаемом путем ненасильственного правосудия. Но затем эта весть в очередной раз сводится на нет тезисом о мире через насилие. Что ж, Бог предлагает, а человек располагает. И так на всем протяжении от Торы и Пророков до Иисуса и Павла.

Но прежде чем подобрать метафору этому второму и более глубинному уровню христианской Библии, предлагаю взглянуть на диаграмму. Она показывает ситуацию в динамике.

На диаграмме две оси и четыре квадранта. Два из этих квадрантов имеют ключевое значение для моего понимания второго уровня христианской Библии.

По горизонтали идет Ось правосудия, от дистрибутивного правосудия к карающему. Не будем забывать сказанного в главе 1: полного равновесия здесь нет, ибо дистрибуция лежит в основе даже ретрибуции. (Здесь важно правильно расставить акценты, чтобы не думать, будто правосудие – только лишь возмездие.)

Вертикальная ось – Ось силы. Я не вкладываю сюда отрицательный смысл. Она идет от силы ненасильственной (убеждение) к силе насильственной (принуждение). Таким образом, сила может иметь разный характер. (Эта книга есть акт силы, но не насилия: я лишь пытаюсь убедить.)

Диагональная линия, направленная от левого верхнего квадранта к правому нижнему квадранту есть ритм, который я нахожу во всей христианской Библии (да и в христианской Церкви и христианской жизни).

Овал в центре означает, что христианская Библия есть текстуальная область, в которой идет борьба между радикальностью Бога и обычным ходом цивилизации.

Таким образом, моя вторая метафора – это уже не скорый поезд, а сердцебиение, ритм расширения-и-сжатия, утверждения-и-отрицания. «Да-нет, да-нет, да-нет». Так бьется сердце христианской Библии: радикальность Бога сменяется обычным укладом цивилизации.