Читать онлайн «Вавилон. Месопотамия и рождение цивилизации. MV–DCC до н. э.». Страница 50

Новые хозяева Месопотамии использовали язык шумеров и их культурные традиции как средство удержания вместе разношерстного населения своего государства. Подобно тому, как во Франции граждан воспитывают в духе верности Революции – Свободе, Равенству, Братству, а в США школьникам внушают верность государственному флагу, конституции и идеалам отцов-основателей, в Древнем Вавилоне царских подданных независимо от их происхождения учили чтить древние мифы, легенды и священные рассказы, а также обычаи и историю – насколько она была известна – их шумерских предшественников на этой земле. Религиозные верования оставались в основном неизменными; практически единственным нововведением стало появление в пантеоне города Вавилона бога-покровителя Мардука, который постепенно приобрел статус и привилегии Энлиля – прежнего царя богов. Известные писцы даже брали себе шумерские имена подобно тому, как европейские ученые в Средние века и даже позже, подражавшие классическому стилю, предпочитали, например, быть известными не просто как Ньюман, а Неандер, не Шварцерд, а Меланхтон, не просто Филипп фон Гогенгейм, а Филипп Теофраст Ауреол Бомбаст – Парацельс, если коротко.

Это делало образование чрезвычайно важным. На самом деле оно было главным в вавилонской цивилизации. Уже не являющаяся прерогативой больших и хорошо управляемых государством академий, как во времена Третьей династии Ура и царя Шульги, а приватизированная (как и все остальное в новой Вавилонии) система образования тем не менее оставила нам огромное наследие, состоящее из документальных свидетельств, – небольшую гору письменных упражнений и контрольных работ. В результате о процессе обучения в школах Древнего Вавилона нам известно значительно больше, чем о многих других аспектах жизни в нем.

На шумерском языке школу называли E-Dubba, на вавилонском – Bet-Tuppi. Оба обозначения имеют отношение к табличкам, на которых писали документы. Все образование основывалось на чтении и написании шумерских и вавилонских текстов. Из резюме только что закончившего школу ученика:

«Общее количество дней, которые я провел в школе, таково: у меня были три дня каникул каждый месяц, а так как в каждом месяце есть три выходных дня, когда никто не работает, я поэтому проводил в школе двадцать четыре дня в каждом месяце. И мне не казалось это очень большим сроком!

Впредь я смогу посвящать себя переписыванию и составлению табличек, выполнению всех полезных математических действий. На самом деле я в совершенстве владею искусством письма, умею правильно располагать и писать строчки. Моему хозяину нужно только показать мне символ, и я могу немедленно по памяти присоединить к нему много других символов. Так как я посещал школу необходимое количество времени, я владею шумерским языком, знаю орфографию и содержание всех табличек».

Наш выпускник не только овладел чтением, письмом и арифметикой, но и приобрел также много навыков делопроизводства: «Я умею составлять все виды текстов: документы, связанные и измерениями объема от 300 до 180 000 тысяч литров ячменя, веса от 8 г до 10 кг; любые контракты, какие потребуются, – брачные, о партнерстве, продаже недвижимого имущества и рабов; гарантии обязательств в суммах серебром; договоры о найме сельскохозяйственных рабочих для работы на полях, выращивания пальмовых рощ, а также об усыновлении. Я умею составлять все эти документы».

Все это производит большое впечатление и даже может быть правдой, хотя звучит скорее как отрывок из современного школьного буклета. Рассказ нашего выпускника о своих способностях, без сомнения, рисует идеализированную картину не регулируемой государством системы образования Древнего Вавилона.

Мы получаем совершенно другое впечатление, возможно более близкое к правде, у безымянного автора – кого-то вроде Чарльза Диккенса или Томаса Хьюза Древнего Вавилона. Эта многократно переписанная короткая история получила название «Школьные годы» от ее первого переводчика и редактора Сэмюэля Ноя Крамера, который собрал ее из более двадцати отдельных фрагментов, находившихся в различных музеях. В ней высмеивается беспорядочный характер дисциплины, коррупция учителя и смехотворное отсутствие соответствия похвалы достижению. Да и ее главное действующее лицо не образец добродетели.

История начинается с рассказа об обычных событиях дня. Наш главный герой идет в школу, читает упражнение, обедает, переписывает тексты, возвращается домой и демонстрирует, чему он научился, своему отцу. Последний доволен его успехами, которые школьник внезапно принимает как предлог для того, чтобы превратиться в маленькое чудовище:

Я хочу пить! Дай мне попить!

Я хочу есть! Дай мне хлеба!

Вымой мне ноги, постели постель!

Я хочу пойти спать.

Разбуди меня рано утром.

Все это служит контрастом к тому, что происходит на следующий день. Сначала все выглядит достаточно обычным. Школьник встает рано утром, его мать дает ему с собой упакованную еду на обед. Мальчик уходит. Однако, когда он приходит в школу, его останавливает школьный надзиратель:

«Почему ты опоздал?»

Я испугался, и мое сердце сильно забилось.

Я вошел и сел на свое место, и учитель прочитал мою табличку. Он сказал: «Здесь чего-то не хватает!»

И он побил меня палкой.

Один из контролеров сказал: «Почему ты открыл рот без моего разрешения?»

И он побил меня палкой.

Ответственный за соблюдение правил сказал: «Почему ты встал без моего разрешения?»

И он побил меня палкой.

Привратник сказал: «Почему ты выходишь без моего разрешения?»

И он побил меня палкой.

Разливальщик пива сказал: «Почему ты выпил пива без моего разрешения?»

И он побил меня палкой.

Шумерский инспектор сказал: «Почему ты говорил по-аккадски?»

И он побил меня палкой.

Мой учитель сказал: «У тебя плохой почерк!»

И он побил меня палкой.

Сбитый с толку тем, что удача неожиданно отвернулась от него, мальчик идет домой и вынашивает план. Он предлагает своему отцу пригласить учителя на ужин. Но не для того, чтобы выразить несогласие с тем, как обошлись с его сыном. Линия поведения гораздо изощреннее:

На то, что сказал школьник, его отец дал свое согласие.

Учитель был приведен из школы.

Когда он вошел в дом, его усадили на почетное место.

Мальчик взял стул и сел напротив него.

Все свои умения в искусстве писца он предъявил своему отцу.

Его отец с радостным сердцем весело говорит его

«школьному отцу»: «Вы тренируете руку моего мальчика, вы

делаете из него специалиста. Покажите ему все тонкости искусства писца».

Цинично осыпав учителя похвалами, отец и сын начали

бесстыдно одаривать его продуктами, напитками и подарками.

Они налили ему хорошего финикового вина, принесли ему

подставку; как воду, наливали в его сосуд хорошего масла,

Одели его в новые одежды,

Дали ему в подарок браслет на запястье.

На что учитель отвечает так, как от него ожидают:

Раз ты дал мне то, что никак не обязан был давать,

Подарил мне подарок, который дороже моего заработка,

Проявил ко мне огромное уважение,

Пусть Нидаба [богиня писцов], царица божеств-защитников,

Станет твоей защитницей,

Проявит благосклонность к твоему тростниковому перу,

Не допустит ошибок в написанных тобой текстах.

Да будешь ты впереди своих братьев,

А среди своих товарищей – главным.

Да будешь ты первым среди всех учеников.

Если слово «школа» вызывает в памяти образ большого здания с площадкой для игр и множеством учеников, это ошибка. Какими бы ни были школы Ура и Ниппура, учрежденные царем Шульги, в Древневавилонском царстве учеба проходила в частных жилищах, больше похожих на учебные заведения для маленьких детей в Викторианскую эпоху, за исключением того, что обучались только мальчики. И хотя некоторые археологи считали, что обнаружили школьные классы, например остатки большого помещения со скамьями во дворце Мари, обнаруженном Андре Парро, на самом деле в основном учеба проходила на улице. Дети читали и писали клинописные тексты на открытом воздухе.

Чтобы читать написанное – как и в наше время – чернилами на папирусе, пергаменте или бумаге, необходимо было видеть контраст между черными или темными чернилами и белым или, по крайней мере, светлым фоном. И хотя в этом могло помочь хорошее освещение, оно было необязательным. Следы от клинописных значков на глине трехмерные. Нет контраста по цвету между символом и основой, на которой писали. Чтобы читать или писать клинописью, требовалось отличное и равномерное освещение.

Но в помещениях Древней Месопотамии было темно. Это очень жаркая страна на протяжении большей части года, которая может похвастаться самыми высокими температурами, какие только можно найти в мире. Нужно прилагать все усилия, чтобы избегать пребывания на солнце. В домах Вавилонии окна либо совершенно отсутствовали, либо были плотно закрыты днем. Грамоте учились – и практиковались – во дворе под открытым небом или, возможно, на крыше.