Читать онлайн «Что ответить дарвинисту? Часть II». Страница 26

И наконец, обсуждаемые жуки-листоеды продемонстрировали еще и новое (изменившееся) поведение. На участках своего расселения они удивили биологов тем, что стали формировать так называемые «уединенные популяционные волны» (с очень высокой концентрацией жуков в пределах этих «волн»), которые никогда не формировали в своих исходных местообитаниях.

Понятно, что в этом месте можно провести определенные аналогии с уже разбиравшимися выше жабами-агами из Австралии, где биологи тоже зафиксировали изменившееся поведение этих жаб в ходе их расселения по новой территории (см. выше).

Всё-таки, думаю, надо обратить особое внимание еще на одну поразительную деталь из того списка удивительных вещей, которые продемонстрировал нам амброзиевый листоед в новых для него местообитаниях. Если подойти к этой детали внимательно, то получится, что пример с жуками зигограммами, возможно, не подпадает даже под объяснение скрытой изменчивостью. А может быть объяснён только в рамках эволюции по волшебству.

Действительно, пример с «полетевшими жуками» (за 5 поколений) лучше всего укладывается в русло концепции номогенеза – недарвиновской эволюционной теории, предложенной русским биологом Л.С. Бергом (Берг, 1922).

В своей теории Берг постулирует, что одни и те же морфологические изменения происходят дружно, то есть, имеют массовый характер (затрагивают сразу большое число особей). Причем эти массовые особенности проявляются (или даже обусловлены?) именно разностью географических регионов.

Понятно, что в рамках дарвинизма такое просто невозможно – здесь изменения начинаются с отдельных особей (у которых происходит соответствующая случайная мутация). И дальше полезный признак постепенно (за ряд поколений) автоматически распространяется в популяции, в результате преимущественного размножения тех особей, которые обладают этим признаком. Поэтому массового появления нового признака сразу у значительного числа особей в рамках дарвинизма не может быть по определению. А вот в рамках номогенеза, такие дружные изменения являются одним из исходных постулатов теории.

Так же и с «географией». У Берга, кажется, сама география определяет соответствующие изменения. То есть, само нахождение особей того или иного вида на определенной территории, похоже, заставляет этих особей приобретать соответствующие черты, характерные именно для этой территории. В дарвинизме же география играет роль лишь постольку, поскольку она обеспечивает разные условия среды и изоляцию популяций.

Однако Берг особенно не распространяется, какой же конкретно механизм обеспечивает синхронные эволюционные изменения в разных географических регионах. Он ограничивается приведением конкретных примеров синхронных изменений некоторых морфологических признаков у животных и растений, в зависимости от того, в какой конкретно географический регион эти организмы попали. И говорит об эволюции на основе неких «закономерностей». Но что это за закономерности – остаётся почти «за кадром». По сути, получается как бы эволюция по волшебству. Где животные, попадающие в определенную местность, изменяются сообразно этой местности как бы по волшебству.

И вот, обретение жуками способности к полёту происходило совершенно удивительным образом, напоминая, в буквальном смысле, эволюцию по волшебству. Давайте внимательно вчитаемся в соответствующую цитату (Голубева, Опарина, 2011):

При обретении зигограммой способности к полету на первом этапе начинается отвердение задних крыльев, после появляются первые зигограммы, летающие «акробатически» (жук, пытающийся лететь, делает кувырок и падает вниз). И, наконец, вот уже тысячи жуков самостоятельно поднимаются в воздух – а прошло всего-то пять поколений (за лето сменяется как минимум одно поколение, в благоприятных условиях – два-четыре). Дальше «летуны» полностью замещают акклиматизированных «пешеходов».

А вот как описывается это поразительное явление в оригинальной статье (Ковалев, 2001):

Формирование полета у акклиматизированной популяции проходило в несколько этапов. Уже у первых трех поколений УПВ началась склеротизация крыла, поэтому отнесение еще не летающих особей к «канадской популяции» некорректно. До 4-го поколения, когда появились первые «летуны», обычным явлением в популяции был так называемый «кувыркающийся полет» – падение жука при попытке оторваться от субстрата; в 5-м поколении в воздух одновременно поднимались уже тысячи насекомых.

При чтении этих строк охватывает оторопь. Понятно, что об одном «включении», приводящем сразу ко всем изменениям, необходимым для полёта, здесь речь тоже не идет. Мы видим несколько последовательных стадий, которые направлены именно в нужную сторону. Всё выглядит так, как будто жуки на каком-то общем собрании договорились между собой дружно начать летать. И целеустремленно осуществили поставленную задачу. Причем сразу на всех новых для них географических территориях: в Европе, Китае, на Дальнем Востоке. Это им удалось сделать в массовом порядке, но с помощью нескольких последовательных шагов, всего за 5 поколений.

В общем, поразительный факт. Ясно одно – этот пример не влезает ни в какие ворота дарвинизма. Кстати, точно к такому же выводу пришел и сам автор статьи про «полетевших жуков» (Ковалев, 2001):

Таким образом, формирование в УПВ в течение четырех поколений новой формы с четкими таксономическими признаками и вытеснение этой формой уже акклиматизированных «пешеходов», а также появление необычайного для вида фенотипического разнообразия не может быть объяснено исходя из представлений синтетической теории эволюции о плавном (градуальном) превращении популяции исходного вида в некоторую новую популяцию, контролируемую естественным отбором.

Сам Ковалев предпочитает говорить об этом факте, как о механизме видообразования на базе «системных мутаций», связанных с наличием определенного комплекса внутренних (геномных) и внешних (средовых) условий (Ковалев, 2001). То есть, говоря простыми словами, о той самой скрытой изменчивости (скрытых возможностях), уже «запрятанных» в генотипе этого вида, и пробуждаемых внешними условиями.

В любом случае, это изменения не по Дарвину. Это либо проявление мощной скрытой изменчивости, либо вообще эволюция по волшебству.

И наконец, последнее. Столкнувшись с этим примером (жуки, которые дружно решили начать летать), верующий дарвинист, скорее всего, согласится с Вами, что это не пример эволюционных новшеств, а реализация возможности, которая уже имелась у этих жуков. Но (скажет дарвинист) это у них «включилось» их эволюционное прошлое. То есть, эти жуки раньше умели летать, а потом у них эта способность деградировала (по тем или иным причинам). Но эта деградация (как оказалось!) еще не окончательная – в данном случае (и в новых условиях) эволюция еще могла повернуть вспять, что она (эволюция) и продемонстрировала.

Такие рассуждения дарвиниста лично для Вас некритичны. Поэтому здесь поступайте так, как Вам больше нравится – можете избрать агрессивный стиль, а можете, наоборот, спокойный:

1. Вы можете не согласиться с дарвинистом. Сказать, что его предположения – не более чем теоретические спекуляции о гипотетическом эволюционном прошлом жуков, которые невозможно проверить. И потребуйте от дарвиниста предоставить Вам огарок той свечи, которую этот дарвинист (наверное?) держал всё то время, пока эти жуки (на его глазах?) постепенно «отказывались от полета за ненадобностью».

2. Или же Вы можете сначала согласиться с дарвинистом. Сказать, что пусть будет так. Но это не отменяет того установленного факта, что скрытая изменчивость у разных биологических видов – имеется (хотя бы в варианте «призраков прошлого»). Поэтому прежде чем приводить «строго установленные примеры эволюции»… следует трижды подумать, насколько действительно «строги» эти примеры. Не являются ли и эти примеры тоже, на самом деле, просто «призраками прошлого»?

Получается, что мы не можем быть строго уверены ни в одном примере видимой эволюции, какой бы пример изменений мы ни нашли в живой природе. Ведь соответствующие «эволюционные изменения» вполне могут оказаться проявлением той самой скрытой изменчивости, а вовсе не наблюдаемой эволюцией.