Читать онлайн «Русская расовая теория до 1917 года. Том 2». Страница 98

Судя по деятельности, энергичные инициаторы Вишневецкие должны были принадлежать к долихоцефалам, а более осторожные консерваторы Острожские — к брахицефалам.

Кроме разве двух Вишневецких и Константина Острожского, все эти знаменитые князья преследовали только свои личные выгоды и расчеты, а собственно народом и русским, да и польским государством не интересовались и реальной пользы народу не принесли. Потомки их, приняв католичество, слились с поляками.

Значительную роль в жизни запада и юга России играли поляки.

Польский тип, как и русский, смешан. В среднем рост поляков несколько ниже роста русских, сложение стройнее, лицо уже, черты лица тоньше, волосы русые, часто каштановые, глаза у 30–40 % голубые. Поляки составляют самостоятельную, как в физическом, так и психическом отношении этнографическую группу. В психическом отношении польский тип живой, пылкий, впечатлительный, увлекающийся; еще более, чем в физическом, отличается от медленно двигающегося и думающего, сдержанного, осторожного и недоверчивого типа русских, и в частности, южнорусского. У поляков чересчур развито воображение, они преувеличивают свои силы и средства. Самообманы, в которых жило и живет человечество, особенно сильны у поляков. Психическое различие малоросса и поляка можно бы выразить словами, что малоросс во всем сомневается, а поляк ни в чем не сомневается.

После татарского разгрома и временной вспышки литовского могущества, к Польше, по естественному ходу дел, присоединилась и западная и южная Русь. Переход к польской власти был почти незаметен для народа, так как привилегированные сословия оставались русские, православные, а польских королей народ почитал как бы естественными преемниками рюриковичей и гедиминовичей. Также постепенно и незаметно селились в крае и польские паны.

Имея государственную организацию, поляки внесли некоторый порядок в находившиеся в анархии русские земли, и более или менее ограждали их от набегов южных хищников. Высокая культура, художественный вкус, большая мягкость и деликатность, и рыцарские качества высших сословий поляков, вливали свежую струю в жизнь мало подвижного, непредприимчивого и равнодушного к государству, русского населения. Организуя для защиты себя и государства казачество, поляки способствовали объединению до того разъединенного народа, проникновению к нему некоторой культуры.

Польские паны, необыкновенно гордясь своей расой и культурой, смотрели на народ, как на расу низшую, а народ, восхищаясь великолепием панов, снисходительно, как взрослый на детей, смотрел на их шумные пиры и проказы, и по традициям повиновался им. Насколько польский тип был чужд народу видно из того, что народ от поляков почти ничего не позаимствовал. Даже, например, орнаменты вышивок на рубахах народ выработал самостоятельно, или, если и заимствовал, то не от поляков.

Подсмеиваясь над польскими претензиями и культурой, народ был более горд, в сущности, чем поляки. Увлекались польской культурой только привилегированные сословия и, принимая католичество, делались чуждыми православному народу; на народ же, особенно в местностях, удаленных от собственно Польши, чуждый ему польский тип влияния почти не имел.

Евреи в небольшом числе появлялись в России уже в IX–X столетиях, но массовое передвижение их в Польшу и западную и южную России произошло после гонения их в западной Европе, в XV и XVI столетиях. При добродушии, терпимости и неорганизованности русских и покровительстве, оказываемом евреям польскими панами, евреи здесь размножились быстрее, чем в других странах. Народ подсмеивался над ними, но не относился враждебно. Польские паны к евреям, как и к русскому народу, относились высокомерно. Несмотря на свою изолированность и требование культа сохранять чистоту крови, евреи в Польше хотя и нелегальным путем, смешивались с поляками.

Польские всемогущие паны, частью насильственно, частью с разрешения еврейских раввинов и по разным сделкам, нередко брали в любовницы еврейских женщин. Любовницы еврейки были и у королей Казимира III, Сигизмунда IV, и, вероятно, у очень многих, потому что признаки смешения еврейского и славянского, главное польского типов, в виде светлых волос, голубых и серых глаз, курносых носов, сохраняются у русских евреев и до настоящего времени. Метисация со славянами значительно смягчила резкие черты еврейского типа. Для укрепления польского государства евреи оказали громадные услуги.

Евреи представляют как бы исключение из биологического закона о зависимости типов от зоологического района и почти не меняются, но это происходит оттого, что они недавно сравнительно, например, с Китаем и Японией, выделились в обособленный тип и на почве его специализировались. Еще позже они поселились в Европе. Еврейский тип слишком нервный и специальный, чтобы сохраниться изолированным от других; с распространением просвещения, заколдованный круг, в котором их держит теократия, постепенно размыкается.

Систематической племенной вражды на почве разности типов между русскими и восточными инородцами не было. С великороссами, жившими с XV века по Тереку, роднились и смешивались даже своеобразные группы кавказских горцев. Только позже, со времени усиления магометанства, отношения между великороссами и инородцами обострились.

Наибольшая непримиримость типов была на западе. В XVI веке, когда под влиянием казачества между малороссами произошло некоторое объединение, против поляков и евреев, эксплуатировавших народ и оскорблявших его веру, начались восстания.

Разбои на почве индивидуализма, заботы только о себе и пренебрежения интересов других, при отсутствии законности и порядка, были обычным и естественным явление в крае, но восстания, начавшиеся с конца XVI века, хотя тоже сопровождались грабежом, имели совершенно другой характер. При индивидуализме и разобщенности народа, восстания не могли быть делом обдуманным, подготовленным, соображаемым со средствами и обстоятельствами. Тут мы встречаемся с явлением, проявившимся в первый раз между малороссами, которое можно назвать психической эпидемией. Сомкнуться во имя одной идеи массы могли только гипнозом. Экзальтированные сильные люди, в значительной степени из свободных запорожцев, заражали массы и когда восстания разгорались, зараза принимала эпидемический, стихийный характер, заражая и старого, и малого. Народ видел чудеса, верил самым невероятным слухам, не считался ни с какими препятствиями. Теряя всякое сознание опасности и справедливости, народ не щадил никого и ничего, но и сам не искал и не ждал пощады. Народ охватывала такая беспощадная и безоглядная ненависть, что он не допускал возможность примирения и требовал истребления или изгнания всех панов, жидов и католиков с их женами и детьми.

Первое, охватившее большие пространства, имевшее характер эпидемии, восстание было под предводительством Павла Наливайко в 1596 году. Провозглашенный собравшимися в Чигирине казаками и народом гетманом, Наливайко сначала отправил письмо к польскому королю, в котором говорил, что народ русский никогда не был побежден поляками, а соединился добровольно, и затем жаловался на притеснения. Когда письмо результатов не имело, разгорелось восстание.

Борьба велась не на живот, а на смерть, и сопровождалась страшными с обеих сторон жестокостями. Не руководясь никакой государственной идеей, не имея центра, вокруг которого можно было бы объединиться, почти безоружные, полуодетые, недисциплинированные, часто голодные и пьяные, крестьяне, конечно, не могли устоять против хорошо вооруженных и организованных войск. Казаки, на которых рассчитывали повстанцы, играли двусмысленную роль, а в общем остались верными королю и согласились на компромиссы с поляками, и восстание, как и всякая эпидемия, быстро окончилось. Наливайко был убит коронным гетманом Лободою.

После довольно продолжительного перерыва такие же восстания были под предводительством кошевого атамана Тараса Трясилы в 1625, Павлюка в 1630, Остряницы с Гунею в 1638 г. На неодинаковость средств воевавших указывают, между прочим, цифры убитых при восстании Остряницы: в сражении под Старицей убито: повстанцев 11 317, а поляков около 300. Во время последнего восстания заметно тяготение к Москве, и после него многие тысячи народа перешли в Московские пределы.

Несмотря на неудачи, имена предводителей восстаний сохранились в памяти народа как героев. Думки о Тарасе Трясиле, как он истребил войска польского военачальника Конецпольского, пелись кобзарями и до последнего времени.

В народных преданиях сохранились и лица, неизвестные истории, и прославляемые за то, что они ничего не боялись, грабили богатых и помогали бедным, как атаман Анцибар и уже позднейший разбойник Кармелюк. Оба они были характерными и появлялись неожиданно, под разными видами, там, где их не ждали. Для себя им ничего не нужно было, но, ограбив панов или евреев, а если они были виновны в преступлениях против народа, то и убив их, характерники всё ограбленное раздавали нуждающимся.