Читать онлайн «Русская расовая теория до 1917 года. Том 2». Страница 97

Белоруссы внесли культуру, русский язык и православие в Литву и выдвигали энергических и убежденных защитников единства русского народа на север и юг. Активные, умные и деятельные, государственные люди в московском царстве — Глинские, Бельские, Курбский были белоруссы, и в наиболее энергических деятелях южной России, организаторе польских казаков — Евстафие Дашковиче и некоторых Вишневецких также заметна кровь белоруссов.

Сила духа и убежденность в единстве и великом значении славянства, ярко выразившиеся в недавно скончавшемся высоко ученом представителе белорусского типа проф. А. С. Будиловиче, характерны для типа. Указывая на типичность и значение белоруссов, проф. М. О. Коялович даже выразился, что белоруссы едва ли не более русские, чем великороссы.

Серо-голубоглазый, низкорослый тип, и по измерениям д-ра Талько-Гринцевича, наиболее брахицефалический из русских, с головным показателем 86, полесский тип населения был наиболее пассивным и без всякого протеста подчинялся совершившимся вокруг него событиям. В сущности не меняясь и сохраняя главные свойства типа — упрямство, стойкость, отсутствие инициативы и инстинкты анархизма, полесская группа по типу, психике, говору, обычаям имеет неодинаковый характер и кое-где в ней заметны и несвойственные другим русским типам черты сервилизма.

И по типу, и по топографическим, и политическим причинам, не имея возможности самостоятельно организоваться, народность полесского типа, обладая большей приспособляемостью и замечательной трудоспособностью, энергично распространялась, и уже в XIII–XIV столетиях занимала и местности на восток от Днестра.

Имея довольно разнообразный характер и незаметно сливаясь с малорусским, а также белорусским и великорусским типами, полесский тип не может быть точно отграничен от них, но если считать основным малорусским только кареглазый, высокорослый тип, то к полесскому должно принадлежать большинство населения Волынской, Киевской, Черниговской и в настоящее время даже Воронежской и других южных губерний. Незаметными переходами сливаясь с малорусским типом и будучи по языку и психике близок к нему, полесский тип, подвигаясь медленно на восток, вытеснял другие типы. Проф. А. Соболевский доказывает, что до XVI столетия в Киеве еще сохранялся древний Киевский говор и только в XVI, XVII, вследствие многочисленных переселений туда из Волыни и Галиции, в Киеве появился и малороссийский язык. Если в начале истории в Киевской и Черниговской области и жили народности великорусского типа, то по удалении государственного ядра великороссов из Киева, они были оттуда вытеснены более соответствующим району и лучше приспосабливающимся полесским типом.

Татарский погром, присоединение к Литве и Польше и соприкосновение и смешение с северными и восточными инородцами финского и урало-алтайского типа, имели последствием многочисленные метисации русских типов с инородческими, но не произвели особенно важных изменений русских типов и не помешали их естественной эволюции. Стойкость русских типов выразилась в том, что они не ассимилировались другими типами и даже почти ничего от них не заимствовали, но сами оказывали на них влияние и ассимилировали их. Это особенно видно в Литве.

Уже при Гедимине, но еще больше при его преемниках, великокняжеский двор наполнился сравнительно образованными русскими людьми, языком литовского двора и высших чиновников сделался язык русский; государственные акты, литовский статут 1529 г., и вообще все документы в Вильне писались по-русски, почти на таком языке, на каком они писались в Киеве, Львове, Москве. Все Ягеллоны до Сигизмунда Августа знали русский язык. В греко-российскую веру крестились не только женившиеся на дочерях потомков Рюрика, но и разного звания простые литовцы. В управлении русского народа ничего не изменилось, и только вместо рюриковичей были гедиминовичи. Во главе управления находилась почти та же русская, смешавшаяся с литовской, аристократия. Что русский тип был сильнее литовского видно из того, что гедиминовичи, как и рюриковичи быстро ассимилировались и делались по духу вполне русскими. Сын Ольгерда Владимир, женатый на дочери великого князя Московского, бывший киевским князем с 1385 по 1397 год, боролся за автономию киевского княжества с самим Витовтом и защищал чистоту православия против Киевского митрополита Исидора, перешедшего в унию. Такими же вполне русскими людьми были и сын его, энергичный и умный Олелько, и еще более внук Семеон, которого Киевляне хотели даже провозгласить великим князем.

Такое же упорство и прочность типов и южно- и северо-русских. Сталкиваясь и смешиваясь на юге с татарскими и монгольскими, на севере и востоке с финскими типами, и приобретая некоторые антропологические признаки этих типов, русские везде сохраняли свою народную физиономию. Только в немногих местах, усваивая русский язык и православие, в русский народ входили и целые народности на севере — финского, мордва; а на юге кавказско-татарского типа, к которому, по-видимому, принадлежали слившиеся с русскими берендеи и половцы.

Русские привилегированные сословия, аристократия, ведут свою родословную от рюриковичей, гедиминовичей и их бояр. Тип их в большей или меньшей степени сохранялся неопределенно долгое время. Сохраняя монархические традиции, аристократия сдерживала, обуздывала, смиряла разбойничьи инстинкты и вносила дисциплину и культуру в массы.

Привилегированные сословия северной России долго и ревниво оберегали свои права, как потомков рюриковичей, и вели счеты родства. После татарского нашествия к ним примешивались и татарские типы, и они усвоили некоторые татарские порядки и обычаи. С усилением единодержавия московских царей, привилегированные сословия постепенно превращаются в ближайших слуг царя. Вся полнота государственной власти сосредоточивается в царе, и привилегированные сословия делаются только исполнителями его повелений.

Так как расходившиеся в разные стороны русские анархисты сплачивались в государство личностью одного царя, и только частью религией, то служба для укрепления этой идеи была важнейшей заслугой привилегированных.

Значение аристократии южно- и западно-русских типов было иное.

Польское правительство сознавало значение русских аристократов и в управлении краем опиралось на них. Большие русские феодалы имели свой двор, своих дворян и войско, не признавали законов, воевали между собой и татарами, сносились с Крымом, Молдавией. Самыми сильными родами из южно-русских феодалов были князья Вишневецкие и Острожские. Они сознавали себя русскими, а в этом сознании вели свою политику. Храбрец и авантюрист Дмитрий Вишневецкий сумел организовать вольные разбойничьи, удалившиеся в низовья Днепра, дружины и в 1510–1520 годах положил основание Запорожской Сечи. Михаил Вишневецкий в 1569 г. с войсками Ивана Грозного участвовал в походе на Астрахань, а потом по поручению царя ездил к князьям черкасским. Почти вся остальная русская аристократия была только верными слугами польской короне. Адам Вишневецкий был, между прочим, покровителем первого русского самозванца и враждебно относился к Борису Годунову. Последний из православных, следовательно, считавших себя русскими, Вишневецких — Иеремия, — был одним из самых могущественных магнатов Польши. Он имел свою столицу уже в г. Лубнах Полтавской губернии и мог выставить до 8000 человек своего собственного войска. Принявши в 1622 г. католичество, он сделался яростным врагом Хмельницкого и гонителем православия. Деятельность князей Острожских была более мирная. Федор Острожский после бурной жизни в 1433 г. постригся в Киеве в монахи и за свою святую жизнь причислен к преподобным. Некоторые Острожские дружески сносились с Москвой, и иные в составе польских войск воевали с ней. Знаменитый, владевший многими городами и селами, князь Константин Острожский, был ревностнейшим защитником православия, помогал церковным братствам, сочувствовал восставшим казакам и в 1570–80 годах завел в г. Остроге первую русскую типографию, оборудованную бежавшим из Москвы Иваном Федоровым.

Судя по деятельности, энергичные инициаторы Вишневецкие должны были принадлежать к долихоцефалам, а более осторожные консерваторы Острожские — к брахицефалам.

Кроме разве двух Вишневецких и Константина Острожского, все эти знаменитые князья преследовали только свои личные выгоды и расчеты, а собственно народом и русским, да и польским государством не интересовались и реальной пользы народу не принесли. Потомки их, приняв католичество, слились с поляками.