Читать онлайн «Национальная система политической экономии». Страница 21

С падением Наполеона английская конкуренция, до сих пор ограниченная в своих действиях контрабандной торговлей, снова восстановила свое влияние на европейском континенте и в Америке. Тогда в первый раз узнали, что англичане осуждают протекционную систему и прославляют теорию свободной торговли Адама Смита, теорию, которую эти практические островитяне считали до того за утопию. Однако спокойный наблюдатель мог бы легко заметить, что филантропический энтузиазм чужд был этому превращению, так как аргументы космополитического характера приводились только там, где дело шло об облегчении вывоза английских фабрикатов на европейский или американский материк; раз же вопрос возникал о свободном ввозе хлеба или даже о конкуренции иноземных фабрикатов на английском рынке, направление мыслей получало совсем другой характер66. К сожалению, говорили, продолжительное применение противоестественной системы создало в Англии искусственное положение, внезапное изменение которого могло вызвать опасные и вредные последствия; принуждены были действовать с большей осторожностью и предусмотрительностью; Англия в этом случае была достойна сожаления; тем приятнее должно было быть для наций европейского и американского континентов то, что их положение позволяло им без замедления воспользоваться благами свободной торговли.

Во Франции эти аргументы недолго имели некоторое значение, хотя древняя династия Франции и была возведена на трон под флагом Англии или, по крайней мере, при помощи ее золота. Свободная торговля с Англией вызвала такие страшные колебания во французской промышленности, окрепшей во время континентальной системы, что приходилось немедленно искать убежища в запретительной системе, при помощи которой во Франции с 1815-го по 1827 год, по свидетельству Дюпена67, фабрично-заводская производительность удвоилась.

Мы видели при обзоре истории ганзейских городов, что Германия вслед за Италией гораздо прежде всех прочих европейских государств достигла благоденствия благодаря своей обширной торговле; мы теперь продолжим историю промышленности этой страны, но прежде, однако, бросим взгляд на ее первичное промышленное положение и его развитие.

В древней Германии наибольшая часть земли находилась под пастбищами и пустошами. Незначительное и первобытное земледелие находилось в руках рабов и женщин. Люди свободные занимались исключительно войной и охотой. Таково происхождение всего германского дворянства.

Немецкое дворянство не переставало в течение всех средних веков угнетать земледелие, враждебно относиться к мануфактурной промышленности и закрывать глаза перед выгодами, которые оно в качестве владельца поземельной собственности могло извлекать из того и другого.

Так глубоко укоренилось в немецком дворянстве пристрастие к своим любимым занятиям, что оно и теперь, когда уже издавна его обогатили ткацкий челнок и плуг, все еще мечтает в законодательных собраниях об охотничьих парках и о праве свободной охоты, как будто волк и овца, медведь и пчела могут жить в мире друг около друга, как будто земля в одно и то же время может быть употреблена и для садоводства, и для разведения деревьев, и для облагороженного полеводства, и для содержания кабанов, оленей и зайцев.

Хлебопашество немцев долго оставалось в варварском положении, невзирая на несомненное влияние, которое производили на них находившиеся в соседстве города и монастыри.

Города возникали в древних римских колониях, близ резиденций духовных и светских князей и господ, рядом с монастырями и под покровительством императоров, отчасти на собственных владениях последних или вокруг их дворцов, или там, где они вызывались рыбным промыслом, сухопутными и водяными путями сообщения. Они развивались только под влиянием местных потребностей и вследствие посреднической торговли с иноземцами. Зарождение значительной внутренней промышленности с целью вывоза обусловилось лишь развитием овцеводства и успехами в льноводстве. Льноводство предполагает уже высокую степень состояния земледелия, а овцеводство в больших размерах указывает уже на обеспеченность от волков и разбойников. И то и другое не могло бы возникнуть при вечной междоусобной вражде дворян, князей и городов. Пасущийся скот всегда был первым предметом грабежа. С другой стороны, в обширных лесах, охраняемых с большей заботливостью дворянством вследствие его страсти к охоте, нечего было и думать о полном уничтожении диких животных. Ничтожное количество скота, отсутствие законной обеспеченности, недостаток капиталов и свободы у тех, в чьих руках был плуг, и отсутствие интереса к сельскому хозяйству у землевладельцев должно было сильно задерживать земледелие и развитие городов.

Ввиду всего этого будет понятно, почему Фландрия и Брабант при совершенно других обстоятельствах рано уже достигли высокой степени свободы и благосостояния.

Несмотря на эти препятствия, немецкие города на Балтийском и Немецком морях процветали под влиянием рыбных промыслов, мореплавания и транзитной морской торговли; в верхней Германии и у подножия Альп — под влиянием Италии и Греции и транзитной сухопутной торговли; на Рейне, Эльбе и Дунае — вследствие виноделия и торговли вином, особенного плодородия почвы и речного судоходства, которое в течение средних веков вследствие дурного и небезопасного состояния грунтовых дорог имело еще больше значения, нежели в наши дни.

От этого различия в производствах зависела разнохарактерность городских союзов, каковы: Ганзейский, Рейнский, Швабский, Голландский и Швейцарский.

Этим союзам, сильным духом юношеской свободы, которая их одушевляла, недоставало внутренней гарантии прочности — принципа единства, так сказать, цемента. Отделенные друг от друга дворянскими поместьями и сельским крепостным населением, они рано или поздно должны были распасться вследствие постепенного возрастания земледельческого населения, среди которого принцип единства поддерживался княжеской властью. Города, которые естественным образом вызывали возникновение земледелия, не умея привлечь к своему союзу сельское население и дворянство, работали для собственной погибели. Для этого им недоставало широкого политического взгляда и знаний; их политический взгляд редко проникал дальше их стен.

Только два союза осуществили это объединение, хотя не вследствие политических соображений, а под давлением и вследствие благоприятно сложившихся обстоятельств, а именно: Швейцарский союз и семь соединенных провинций; вследствие этого их союзы существуют и до сих пор. Швейцарский союз есть не что иное, как конгломерат немецких имперских городов, основанный и скрепленный свободным народонаселением лежащих между ними деревень.

Прочие немецкие городские союзы распались вследствие их пренебрежения к сельскому населению, вследствие бессмысленной городской гордости, так как им нравилось держать это население в подчинении, вместо того чтобы поднять его.

Города могли бы достигнуть единства лишь при посредстве наследственной королевской власти. Но эта власть в Германии находилась в руках князей, которые, боясь ограничений собственного произвола и стремясь к подчинению мелкого дворянства, заинтересованы были в том, чтобы не допустить наследственной монархии.

Этим объясняется непоколебимость идеи Римской империи у германских королей. Только во главе войска они являлись могущественными, только при внешней войне могли они соединять под своим знаменем князей и города. Этим объясняется их покровительство в Германии городскому самоуправлению, к которому они относились враждебно и которое подавляли в Италии.

Но римские походы не только мало-помалу ослабляли авторитет королевской власти в Германии, но истребляли те династии, которые могли бы создать в центре Европы сосредоточенные силы нации. С прекращением дома Гогенштауфенов это ядро разбилось на тысячи кусков.

Чувство невозможности сплотить эти обломки нации побудило дом Габсбургов, по своему происхождению слабый и бедный, воспользоваться национальными силами для основания сплоченной наследственной монархии, подчинив ей чужеземные племена, на юго-восточных границах империи. Эта политика нашла себе подражание на северо-востоке в лице маркграфов Бран-денбургских. Таким образом, на юго-востоке и северо-востоке возникли две наследственные монархии, основанные на порабощении чужих племен, между тем как в обоих западных углах образовались две республики, которые все более и более отделялись от Германии, внутри же — в самом сердце нации — раздробление, бессилие и распад все более увеличивались.

Окончательно довершило несчастье немецкой нации изобретение пороха и книгопечатания, преобладание римского права и реформации, наконец, открытие Америки и нового пути в Индию.