Читать онлайн ««О текущем моменте», № 10 (58), 2006 г.». Страница 4

Если этого не понимать, то приходить к пониманию этого всё равно придётся, но под давлением жизненных обстоятельств, которые способны и раздавить наиболее упорствующих в нежелании быть внимательным к жизни и думать. И назначение теории познания — помочь людям понять самих себя и Жизнь.

Однако в современной «Россионии» есть два обстоятельства, препятствующих распространению теории познания как основы культуры общества:

· Многим людям, особенно так называемым «успешным», свойственен грех самодовольства [33]. Вследствие этого в жизни есть «теорема», обратная ранее приведённой [34]: сколь угодно совершенная теория познания не нужна самодовольным.

· Кроме того, теория познания — ключ к обретению свободы [35], но рабы-бараны в своём большинстве мечтают не о свободе, а о своих рабах-баранах либо уже их «успешно» имеют [36].

Поэтому нам ещё предстоит увидеть как политические партии, возглавляемые самодовольными «успешными», будут упражняться в идеологической работе, не владея теорией познания и умалчивая о ней. Но эта “идеологическая работа” так и останется пустоцветом, и потому не будет принята обществом, уже имеющим Концепцию общественной безопасности и теорию познания в её составе…

20 — 27 октября 2006 г.

Внутренний Предиктор СССР

[1] Это предполагает наличие концепции управления, которая определяет цели общественного развития и соответственно им однозначно понимаемо запрещает какие-то виды действий во всех обстоятельствах, какие-то другие виды действий допускает во всех обстоятельствах, а разрешение и запрет каких-то третьих видов действий обуславливает конкретным стечением обстоятельств. Без этого быстро и по делу, т.е. целесообразно реагировать на текущие события невозможно.

[2] Это как раз и выделяет истинных пророков — посланников Божиих — из стаи “птиц”-говорунов, «отличающихся умом и сообразительностью» (как говорилось в своё время в популярном детском мультфильме “Тайна третьей планеты”): истинные пророки, наряду с вероучительством, как раз и занимались конкретной политической работой: вероучение и практическая политика в их миссии были неразрывны — Моисей, Христос, Мухаммад тому примером.

[3] Скорее наоборот: было много политических абстракций, оторванных от реальной проблематики жизни. А вот привычка связывать абстракции с реальной проблематикой жизни, с путями и способами разрешения проблем — это никогда не было свойственно отечественной интеллигенции как социальной группе, хотя единичные исключения имели место.

[4] Предстоит осознать не «масштаб утраты», а реальное положение дел. Оно печально: какую научную дисциплину (разве что за исключением математики) не возьми — везде не адекватные жизни теории:

· Экономическая наука и социология в целом — не позволяют обеспечить благосостояние в преемственности поколений всем, кто честно трудится или морально готов честно трудиться.

· Медицина — устраняет симптомы, но не лечит болезни и не исцеляет людей, пребывая в творческой импотенции (проблемы атеросклероза, онкологии, парадонтоза на протяжении десятилетий не разрешены и представляют собой неиссякаемую кормушку для многих поколений рвачей); оказать помощь социологии в выработке концепции здорового образа жизни от младенчества до глубокой старости она не может.

· Педагогика — из нормального, т.е. разносторонне одарённого ребёнка за 8 — 11 лет делает зомби, если он не может от неё защититься или её обмануть.

· Казалось бы более или менее адекватное жизни инженерное дело, в основе которого лежат также казалось бы адекватные — проверенные практикой — теории физики и химии, за 300 лет своего бурного развития породило глобальный экологический кризис, и как выбраться из него не знает ни инженерное дело, ни фундаментальные науки.

· Психология и психиатрия даже не понимают того, что «светила» всех названных выше отраслей науки за единичными исключениями либо лицемерные циники, либо нуждаются в лечении от вяло текущей мании величия (т.е. действительные члены и член-корреспонденты Российской академии наук, члены экспертных советов Высшей аттестационной комиссии — первые кандидаты для проверки на вменяемость и нравственно-этическую порядочность).

· Богословы всех традиционных конфессий на протяжении нескольких веков не могут разобраться, что именно в вероучениях человечества является отсебятиной людей, порождающей межэтнические и межконфессиональные и прочие внутрисоциальные конфликты, а что проистекает из Откровений Свыше, которые не могут противоречить друг другу, поскольку Бог — не шизофреник. Более того, этот вопрос не интересует никого из них, как не интересует он и иерархов исторически сложившихся конфессий (о том, что это действительно так, см. аналитическую записку из серии «О текущем моменте», № 7(55), 2006 г.), и при этом все они убеждены в своей искренней преданности Богу.

· И т.д. и т.п.

[5] Конституционный запрет на идеологию в постсоветской «Россионии» как раз и проистекал из того, что определённые силы (а именно либералы — недоумки-прозападники и просто ненавистники России) захватили государственную власть. И им был необходим конституционный запрет на идеологию для того, чтобы быть вне критики. Это логически следует из самого текста ныне действующей Конституции РФ:

1. В Российской Федерации признаётся идеологическое многообразие.

2. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной.

3. В Российской Федерации признаются политическое многообразие, многопартийность.

4. Общественные объединения равны перед законом.

5. Запрещается создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооружённых формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни».

Но и в то время многие люди понимали дебилизирующую направленность против общества этой конституционной нормы, а в обществе всегда была жажда обретения смысла жизни как индивида, так и общества в целом, т.е. жажда идеологии, этот смысл жизни выражающей.

Теперь, когда либералы-прозападники показали себя в деле, в результате чего утратили доверие избирателей, их преемники в государственной власти вынуждены обратиться к проблематике выработки общественной идеологии, в том числе и потому, что многое в жизни общества не может быть юридически кодифицировано, но в житейской практике делается на основе единообразного понимания участниками событий тех ситуаций, в которых они оказываются. И в этом далеко не последнюю роль играют идеологии, которым привержены люди. Более того, всякое законодательство выражает ту или иную идеологию вне зависимости от того, оформлена эта идеология в виде религиозного (Библия, талмудистика, шариат и т.п.) или социологического собрания сочинений (марксизм и его региональные модификации, “Майн кампф” и т.п.), либо же представляет собой некий закон неписаный; с другой стороны всякое законодательство так или иначе защищает свою идеологию от идеологий, с нею не совместимых.

Поэтому политические партии, как минимум для того, чтобы отличаться друг от друга, а как максимум для того, чтобы встречать в обществе понимание и поддержку, вынуждены обстоятельствами так или иначе выразить свои идеологии. Без этого процесс партизации публичной политики в России протекать не сможет, поскольку изрядное количество граждан желает знать, как власть и оппозиция (т.е. власть потенциальная) понимают смысл жизни человека и общества, и как каждая из них намеревается воплощать его в жизнь.

[6] И это чушь. Народ, общество — грамматически «имена собирательные». Интересы общества — не некие абстрактные интересы, но всегда исторически конкретные. И потому исторически конкретные позитивные интересы общественного в целом развития, выявления и преодоления проблем - на протяжении истории всегда выражали конкретные люди — так называемые «частные лица», а не те или иные «имена собирательные», представляемые как нечто единое целое, обладающее субъектностью, не обусловленной субъектностью личностей, эти «имена собирательные» составляющие. Другое дело, насколько адекватно эти конкретные люди выражали общественные интересы; насколько каждый из них был «приличен» и по каким критериям; и какую долю в полной численности общества эти выразители общественных в целом интересов составляли и как к ним относилось остальное общество.