Читать онлайн «Новый стратегический союз. Россия и Европа перед вызовами XXI века: возможности «большой сделки»». Страница 43

Однако усилия второго и третьего секторов никогда не смогут заменить собой сознательное решение государств в пользу союзнических отношений. До тех пор пока государства-Левиафаны не примут, осознав степень риска при выживании в одиночку, своего политического решения, тактика тесного взаимодействия трех секторов, учитывая размеры и степень легитимности участников процесса, может принести весьма неоднозначные результаты.

В теоретической плоскости вопрос о роли негосударственных игроков в международной системе встал уже достаточно давно. Большинство исследователей сходятся во мнении, что привязывать их появление к воздействию процессов глобализации было бы неоправданно. Уже в 1900-е годы в мире насчитывалось порядка 70 международных неправительственных организаций (НПО), число которых на рубеже XX–XXI веков достигало, по разным оценкам, уже 6-30 тысяч.

Вместе с тем грань между подлинной НПО и межправительственной организацией всегда провести было чрезвычайно трудно. Даже если такая на первый взгляд негосударственная форма деятельности на международной арене, как Ганзейский союз (XIII–XV века), хоть и не являлась объединением феодальных суверенитетов и может в этом смысле рассматриваться в качестве НПО, но представляла интересы политических организаций на уровне североевропейских городов. Так и в настоящее время трудно провести грань между просто ассоциацией бизнеса и ассоциацией бизнеса после вступления в нее десятка компаний с солидным государственным пакетом акций или определить, насколько неправительственной является организация, получающая 80 % своего финансирования по грантам Европейской комиссии или правительства России.

Предтечей массового участия НПО в защите суверенных интересов стало движение антиглобалистов, приобретшее невиданные масштабы накануне глобальной перетряски 2001 год – наши дни. Главным требованием этого международного феномена, собиравшего в лучшие дни на свои протестные мероприятия десятки тысяч сторонников, было ограничение деятельности международных корпораций, «макдоналдизирующих» планету и доводящих ее бедные территории до еще худшего состояния.

Примечательно в этой связи, что основным адресатом, до которого, ломая полицейские заслоны, стремились достучаться антиглобалисты, были главы вполне суверенных государств и представители их бюрократического аппарата. Лидеры и массовка антиглобалистского движения буквально взывали к Левиафану: уничтожь, сотри в порошок глобальный бизнес, операции которого ты технически не можешь контролировать! Однако реакция на эти призывы была вначале вполне сдержанной.

Возможно, причина такой сдержанности состоит в том, что второй сектор – национальный и транснациональный, но располагающий штаб-квартирами на территории вполне конкретных государств бизнес – уже достаточно давно сумел наладить с государством взаимовыгодный диалог. Яркий пример такого положения дел – Соединенные Штаты, где надежные каналы представительства бизнес-интересов и плавного перетекания политики в бизнес и наоборот сложились исторически. Однако данное предположение может касаться только той части компаний, которые в силу культурно-исторических особенностей страны происхождения (США) всегда представляли трудности при определении того, «где заканчивается Беня Крик и начинается полиция». Для остающихся же за пределами правового пространства США фирм вызов нахождения общего языка с проснувшимся государством-Левиафаном еще только требует своего ответа.

То же самое, впрочем, коснулось отчасти и деятельности НПО в глобальном масштабе. Известны примеры, когда межправительственные организации, такие как Мировой банк, предпринимали определенные усилия для расширения спектра «заинтересованных участников» за счет включения в него не только «протестных» НПО новейшего времени, но и ассоциаций бизнеса, согласование интересов которых с государственными органами происходит по другим, гораздо более традиционным принципам и каналам.[121]

Не менее символично и то, что наибольшего накала движение антиглобалистов достигло как раз накануне трагических событий 11 сентября 2001 года, повернувших вектор международной политики в сторону национализма и роста суверенитета. Террористические атаки, организатором которых также была неправительственная организация – международная сеть «Аль-Каида», – встряхнули самого крупного Левиафана в современном мире.

Отдельные наблюдатели отмечают, что сила гражданского общества в том, что оно гораздо менее государства и даже бизнеса ориентировано на иерархическую организацию механизма принятия и реализации решений. Иерархическая модель организации является традиционной и всегда, на всем протяжении своего существования страдает от неспособности высшего руководства решать возложенные на него задачи по тотальному контролю над подчиненными и принятию окончательных решений по всему спектру вопросов.

Классическая модель иерархии – организация работы большинства учреждений высшего образования, в которых даже самые незначительные вопросы требуют решения на уровне высшего руководства. Единственным существующим пока способом снизить транзакционные издержки при таком положении вещей, включая постоянный рост бюрократического аппарата, является внедрение новейших информационно-коммуникационных систем, позволяющих сократить время и количество используемой бумаги. Вместе с тем суть проблемы – необходимость принятия решения по вопросу выделения скрепок высшим должностным лицом – от этого не меняется.

Следствием иерархической организации становится в современных условиях недостаточная способность всего спектра институтов, от правительства до частных компаний, к адекватным ответам на вызовы, от последствий которых может зависеть жизнеспособность этих институтов, экономическая безопасность их участников и членов их семей. В результате возникает разрыв между стремительным развитием экономических процессов и подчас неторопливой логикой иерархического аппарата.

Пример заметного отставания континентальных европейских государств, к числу которых относится и Россия, от США в области разработки и внедрения передовых технологий бизнеса и госуправления показывает, что наиболее успешными в этом отношении становятся те системы, в которых иерархичность развита меньше. А практика перетекания сотрудников между государством, за которым все равно остается решающее слово, бизнесом и НПО имеет большую историю.

Другой интересный пример – сравнение успешности крупных частных и государственных нефтяных компаний США и Западной Европы. Действуя в условиях специфической модели кадрового обмена между властью, бизнесом и НПО, американские корпорации демонстрируют сейчас, несмотря на свою подверженность общей тенденции снижения на рынке удельной доли так называемых мэйджоров, гораздо большую адекватность, чем их европейские коллеги. Те в свою очередь, как показывает опыт British Petroleum, не будучи связанными с государством неформально (по условной американской модели) или формально, что свойственно большинству их европейских коллег, лоб в лоб сталкиваются с проблемой межгосударственных противоречий. Их попытки апеллировать к представителям «дружественных» государств к хорошему результату не приводят. Иерархи, будь то представители Европейской комиссии или национальных правительств, не имеют с компаниями тесных связей и просто используют их беды как возможность для подкрепления своих переговорных позиций.

В противоположность традиционным иерархическим организациям, государству и большинству бизнеса, структуры третьего сектора гораздо чаще имеют сетевое устройство. Движение идей внутри них происходит гораздо быстрее, и, стало быть, они способны более чутко улавливать грядущие перемены. Именно это их качество может в современных условиях сослужить Левиафану весьма неплохую службу. Эффективные анализ и долгосрочное планирование, осуществляемое на государственном уровне, уже невозможны без вовлечения негосударственных игроков.

И не только потому, что они помогают государству лучше оценить риски и возможности в будущем. Наблюдение за международной политико-экономической реальностью последних лет убеждает: к приведенной выше характеристике эффекта глобализации для водораздела между внутренней и внешней политикой необходимо добавить, что процессы, имеющие универсальный эффект, стерли также границы между политикой и экономикой. Как справедливо замечает Жан-Франсуа Ришар:

«Большой бизнес способен даже сделаться полезной глобальной принудительной силой».[122]

Поэтому тесное и активное взаимодействие с лоббирующими институтами становится важнейшей составляющей не только подготовительной, но и имплементационной стадии государственной политики.