Читать онлайн «Новый стратегический союз. Россия и Европа перед вызовами XXI века: возможности «большой сделки»». Страница 42

Сомнению подвергаются, таким образом, не просто способность ведущих стран мира контролировать процессы, связанные с движением капитала не только внутри «сообщества западных стран», но и сама возможность определять принципы развития финансовых и ряда других рынков в будущем. Что, заметим, особенно чувствительно ввиду тенденции к снижению политического взаимопонимания между самими державами Запада – США и Западной Европой.

Дополнительную нервозность привносит то, что центральные банки ведущих стран мира перестают быть монопольными распорядителями инвалютных государственных резервов.[118] В ряде стран созданы фонды национального благосостояния (sovereign wealth funds), которые на начало 2007 года аккумулировали 1,7 триллиона долларов. В странах, богатых сырьевыми ресурсами, такие фонды создаются, чтобы снизить зависимость государственных финансов от колебаний мировых цен (как правило, на нефть) и сформировать резерв для будущих поколений на случай исчерпания месторождений. Так поступают страны Персидского залива, Норвегия, Россия. В нашей стране фонд будущих поколений ориентирован исключительно на зарубежные корпоративные ценные бумаги.

Ответ на глобальные вопросы как первой, так и второй группы на основе сотрудничества «всех со всеми» возможен только при невероятном сценарии всеобщего просветления, причем не только политических элит, но и абсолютного большинства рядовых граждан. Поэтому не только наднациональный, но и солидарный подход здесь вряд ли возможен. Все без исключения глобальные проблемы должны будут решаться в рамках государственной политики, в том числе и политики сотрудничества с другими странами.

Это, однако, не означает, что государство может решить эти проблемы в отрыве от объективной международной реальности. Государственная политика должна будет в полной мере учитывать такой фактор, определяющий общую динамику развития мировой экономики в современный период, как рост влияния глобальных процессов на развитие национальных экономик. Следствием этой тенденции становятся высокая восприимчивость к болезням и кризисным явлениям, имеющим внешнее происхождение, объективное сокращение возможностей прямого контроля со стороны государств над масштабами глобального влияния в каждом конкретном случае и появление новых требований к формам и качеству государственного участия в экономической деятельности.

По мнению наблюдателей, наиболее явственное выражение причастности национальной экономики к мировой – синхронность национальных и международных экономических циклов, которая в период до 2020 года будет усиливаться. Неизбежная открытость к влиянию глобальной экономики несет в себе риск снижения динамики роста и появления кризисных явлений, которые в современных условиях не могут оставаться в пределах одного сектора, а сохранение динамичных темпов роста национальной экономики в условиях очередного кризиса или рецессии на глобальном уровне будет все более затруднительным. В случае России, экономика которой в результате завершения процесса построения рыночного хозяйства стала органичной частью глобальной экономики, воздействие со стороны последней может в ряде случаев играть даже определяющую роль.

Как отмечает в своих работах один из ведущих российских специалистов по теории международных отношений Марина Лебедева, глобализация, понимаемая как постоянно идущий процесс универсализации мира,

«... перевернула прежние представления о безопасности и стерла существовавшие ранее жесткие барьеры между внешней и внутренней политикой».[119]

Вызов, который современные технологии бросают суверенному государству, как мы могли убедиться, достаточно серьезен. И касается он в первую очередь не пресловутых «слабых и несостоявшихся» стран – объектов воздействия со стороны международной системы, а наиболее сильных держав – формирующих эту систему элементов. Состояние отношений между ними и определяет степень стабильности всей системы международных отношений, а следовательно, безопасности в качестве среды обитания человека. Поэтому наибольшая ответственность за состояние системы, как всегда стоящей перед дилеммой войны или мира, ложится на сильнейших и их способность благополучно для окружающих выйти из сложившейся ситуации.

Другими словами, современный Левиафан должен будет в который уже раз подтвердить свои права, извернувшись между сократившимися фактическими возможностями и сохранившимися в полном объеме формальными правами, да еще и в процессе не подвергая опасности слишком много своих и чужих подданных. Столкнувшись с проблемой выхода экономической системы из-под контроля системы политической, «вестфальское» по своей природе государство вступило на путь борьбы за права и существование. Исход этой борьбы в общих чертах ясен – Левиафан вновь обоснуется на своем месте. Однако то, насколько серьезные решения ему для этого потребуются, если потребуются вообще, и окажется наиболее ощутимым проявлением глобальных перемен. И чем мощнее каждый конкретный Левиафан, тем более серьезный масштаб для населения планеты будут иметь его решения и движения.

В качестве помощников и, по мнению многих наблюдателей, партнеров государства готовы выступить второй и третий секторы – бизнес и гражданское общество. Стремясь к максимальной реализации интересов своих участников и выгодополучателей, частные компании и неправительственные организации все чаще отходят от своей роли закулисных лоббистов или объективных критиков и начинают активно включаться в процесс формирования и, что наиболее интересно, реализации государственной политики. Практика взаимодействия трех секторов уже достаточно давно применяется во внутреннем управлении. Сбои в согласовании на национальном уровне интересов государства, рынка и семьи, согласно определению Гёсты Эспинг-Андерсена, становились причинами революций и смены политических режимов.

На международном уровне дело обстоит намного сложнее. От ответа на вопрос, удовлетворяет ли суверенное государство требованиям, которые на него в этой связи возлагаются, зависит не смена правящей группы, а само существование каждого конкретного Левиафана. И не только его самого физически, но и целого комплекса связей внутри системы или подсистемы, членом которой он является. В отдельных случаях гибель или радикальное ослабление государства может, как показывает пример СССР, автоматически повлечь за собой дисбаланс всего окружающего мира.

Однако даже для гораздо менее масштабных примеров полная потеря или растаскивание суверенных функций государства ведет к его неспособности исполнять свои международные обязательства адекватным образом. Международная система, которая состоит из государств, весьма болезненно воспринимает неадекватность даже самого ничтожного из своих элементов. Образующаяся на его месте «черная дыра», как показывает пример Афганистана или Ирака, способна оказывать на международную систему негативное влияние, масштабы которого не сравнимы с физическими размерами погибшего (или убитого) политического организма, в том числе и через втягивание других элементов системы в конкурентную борьбу за образовавшееся наследство.

Степень ответственности суверенного государства на международном уровне, таким образом, гораздо выше, чем на уровне внутреннем. И поэтому количество участников, вовлеченных в выработку и принятие здесь решений, должно оставаться под контролем того, кто несет перед своими собратьями – Левиафанами основную долю ответственности. Спросят ведь именно с него.[120] В случае если негосударственная по своему происхождению политика приведет к болезненным для всей системы проявлениям, интерес международных судебных органов будет проявлен в первую очередь к представителям государственных органов страны, территория которой стала очагом и источником напряженности. Примерами такого рода изобилует современная мировая практика.

Вовлечение в межгосударственные по природе своей отношения бизнеса и гражданского общества – это мощнейший инструмент повышения доверия. При определенном качестве и продолжительности этот инструмент даже может привести к сглаживанию межгосударственных противоречий. Как мы увидим на примерах, приводимых в третьей части этой книги, сближение и сотрудничество бизнеса и гражданского общества разных стран может даже стать основой для формирования общественного запроса на внешнюю политику нового качества.

Однако усилия второго и третьего секторов никогда не смогут заменить собой сознательное решение государств в пользу союзнических отношений. До тех пор пока государства-Левиафаны не примут, осознав степень риска при выживании в одиночку, своего политического решения, тактика тесного взаимодействия трех секторов, учитывая размеры и степень легитимности участников процесса, может принести весьма неоднозначные результаты.