Читать онлайн «Украина и политика Антанты. Записки еврея и гражданина». Страница 8

5 января – день разгона большевиками Всероссийского учредительного собрания – обусловило и повлекло за собою 9 января, провозглашение Центральной радой независимости и самостоятельности Украины. С железной необходимостью, после рокового июньского наступления, был также предрешен и факт Брест-Литовского мира, заключенного 9 февраля.

С этими мыслями я направился в середине февраля снова в Киев, движимый сознанием полной бесполезности моего дальнейшего пребывания в Петербурге и возможности политической и общественной работы в родном Киеве. Уже по пути из Москвы в Киев на всех станциях мы встречали множество поездов, переполненных бегущими из Киева большевистскими войсками. В Киеве я уже застал незначительную часть этих войск, еще не успевшую «эвакуироваться», а через несколько дней в Киев вошли украинские и немецкие войска.

В первые же дни моего пребывания в Киеве я убедился в том, что политическая конъюнктура, весьма неблагоприятная в то время для отданной на растерзание большевикам значительной части территории Российского государства, дает, в частности, основания и гарантии для закрепления в отношении Украины ее целости и государственного порядка. И мне казалось, что к государственному строительству Украины должны быть призваны все живые силы, имеющиеся в ее распоряжении, все народы, живущие на ее территории.

«Через самостийность к федерации» – такова была в то время, при создавшейся ситуации, единственно возможная программа медленного, постепенного воссоздания бывшего Российского государства на федеративных началах. Такой путь и намечали наиболее зрелые и авторитетные представители украинского движения, такая программа и была выдвинута большинством украинских политических партий. К сожалению, партии всероссийские, равно как и часть еврейских национальных партий, не считаясь с наступившим уже фактом существования в то время Украины как отдельного государства, продолжали упорно держаться своих прежних теоретических построений в области государственного устройства России.

В Центральной раде происходила не борьба партий, а борьба наций – и в этом заключалось ненормальное положение. Получалось как бы два фронта – украинский, который составлялся из всех украинских партий, и антиукраинский, состоявший из российских социалистов-революционеров, социал-демократов, народных социалистов, Бунда и т. д. Правда, сионисты и фолькспартай занимали всегда нейтральную позицию, а поляки вели себя довольно неопределенно. Но это не изменяло общего впечатления о резкой противоположности в отношении к самому факту существования Украинского государства названных двух лагерей.

В связи с изложенным у меня сложилось убеждение в необходимости упразднения на территории Украины «отделений» всероссийских партий и учреждения, взамен их, всеукраинских государственно-территориальных партий либо слияния названных отделений всероссийских партий с уже существующими тождественными украинскими партиями. С другой стороны, представлялось необходимым реорганизовать украинские партии, построенные до тех пор на чисто национальном основании, в партии государственные.

Большинство состава киевского областного комитета Трудовой народно-социалистической партии не было согласно с моей точкой зрения и предлагало ограничиться переименованием лишь Комитета – назвать его вместо областного всеукраинским. На этой почве и произошел раскол. Меньшинство, разделявшее мою точку зрения, решило выждать, как выскажется по этому поводу областная конференция. Созыв конференции затянулся, она состоялась лишь в июне.

Выяснилось, что конференция разделяет мнение большинства комитета, после чего я и мои немногочисленные единомышленники в этом вопросе вышли из состава Трудовой народно-социалистической партии.

Более успешной оказалась моя пропаганда о необходимости реорганизации украинских национальных партий. Лидеры партии украинских социалистов-федералистов без колебаний признали, что в Украинском государстве должны быть украинские государственные партии. Состоявшаяся в мае конференция украинских социалистов-федералистов санкционировала такого рода реорганизацию партии постановлением, что в ряды партии могут вступать представители всех национальностей, живущих на территории Украины.

Украинская партия социалистов-федералистов, как упоминалось выше, являлась по своей программе наиболее близкой и родственной Трудовой народно-социалистической партии. С. А. Ефремов, А. Ф. Саликовский, А. Я. Шульгин писали в «Русском богатстве». Допускалось даже одновременное участие в обеих партиях. А. Ф. Саликовский, например, некоторое время состоял и плодотворно работал в обеих партиях, являя собою как бы наглядный пример близкого духовного родства этих партий.

В конце июня я и некоторые из моих единомышленников, ушедших из Трудовой народно-социалистической партии (Н. П. Слинко, доктор Малис, А. А. Бланкштейн), вошли во Всеукраинскую партию социалистов-федералистов. Это вступление наше в украинскую партию было первым шагом на пути сближения и совместного участия в политической работе украинцев с представителями других национальностей, живущих на территории Украины.

Еще в марте я имел специальную беседу с М. С. Грушевским по тому же вопросу о реорганизации украинских национальных партий в государственные. С Грушевским я встречался и раньше, в небольшом и тесном кружке киевских общественных деятелей, участников освободительного движения[6]. Я не сомневался, что М. С. Грушевский разделит мои соображения о необходимости расширения тех узких и замкнутых рамок, в которых было заковано до тех пор украинское национально-партийное движение.

Я не ошибся в моих ожиданиях. Умный, на лету схватывающий всякую мысль, Грушевский с первых же слов понял меня и согласился со мною. Но он был слишком завален в то время работою в Центральной раде – и, видимо, так и не удосужился провести соответствующую реформу в структуре остальных украинских партий.

Не подлежит, однако, сомнению, что и другие украинские партии охотно раскрыли бы в то время свои двери представителям всех народностей, живущих на территории Украины. Но я и мои друзья были тогда первыми ласточками, а таковые, как известно, весны еще не делают… И никто, кроме нас, в то время в эти двери не постучался…

Независимо от всех этих общих соображений о том, как создать взаимную связь и сотрудничество между народами Украины, я находил такого рода политическое общение вопросом жизненной необходимости для еврейского населения Украины. Благодаря разобщенности и отдельному существованию еврейских партий получалось неправильное представление о действительном отношении национально мыслящего еврейства к украинскому вопросу. В Центральной раде от имени российских социал-революционеров выступал бессменно Скловский, от российских социал-демократов – Балабанов, а в мае от Трудовой народно-социалистической партии стал выступать Гомбарг…

Позиция Бунда в лице Рафеса была также оппозиционной по отношению к блоку украинских партий. Широкие украинские круги не могли разобраться в том, что Скловский, Балабанов и Гомбарг говорят вовсе не от имени еврейства, а от имени всероссийских партий…

С другой стороны, при всем благожелательном и сочувственном отношении сионистов, фолькспартай и объединенцев к украинскому движению, линия поведения этих партий в Раде была слишком осторожной и нейтральной, а потому не могла сгладить основного внешнего впечатления о борьбе между евреями и украинцами…

Истина же заключалась в том, что со времени провозглашения Украины самостоятельным государством еврейство поделилось на два лагеря. Евреи-ассимиляторы заняли позицию явного несочувствия и отрицательного отношения к самой идее образования отдельного Украинского государства. Наоборот, национально настроенное еврейство, а в особенности сионисты и территориалисты, стремящиеся к созданию еврейского государства, не могли не сочувствовать таким же стремлениям украинского народа. К великому несчастью, евреи-ассимиляторы, составляющие самую незначительную часть еврейства, являлись лидерами общероссийских объединений, везде и всюду выступали в качестве таковых и приковывали к себе всеобщее внимание. Наоборот, деятели еврейских политических партий работали почти исключительно в своей замкнутой среде, и их взгляды, их позиция в украинском вопросе оставались для широкой публики неизвестными или, во всяком случае, не вполне ясными.

В этой отгороженности еврейских партий заключается также объяснение той ошибки, в которую часто впадают даже весьма вдумчивые и универсально образованные круги по вопросу о мере прикосновенности еврейства к большевизму. О каждом публичном выступлении Троцкого знает весь читающий мир. Те же речи, которые произносятся лидерами еврейских национальных партий на их собраниях и съездах, редко становятся известными за пределами еврейства.