Читать онлайн «Основы теории политических партий». Страница 24

Такой подход находит отражение в теории рационального выбора (rational choice theory), рассматривающей деятельность партий как экономическую систему обмена услугами между профессиональными партийными политиками и избирателями. Партии стремятся к власти в силу экономических причин (хотя эта экономика может включать не только материальные блага, но и знаки социального престижа, единицы социального и профессионального капитала, многочисленные социальные возможности и так далее), но купить власть они могут только за счет продажи определенных политических услуг. В результате партия оказывается и объектом, и субъектом электорального рынка: она продает сама себя, пытаясь получить возможно большее количество голосов.

Теория рационального выбора, заимствованная политологами из экономики, предполагает, что все участники политического рынка (как партии, так и избиратели) руководствуются мотивами максимизации прибыли, а система этих мотивов образует весьма сложные сети обмена услугами, привилегиями и ожиданиями.

Именно в таком контексте профессионализации и одновременно маркетизации партий возникает стремление использовать социологию и ее техники для завоевания наибольшего числа голосов избирателей. Социология перестает быть нейтральным инструментом анализа и становится партийным инструментом: с одной стороны, партии должны знать, как именно структурируются избиратели, чтобы в своих предложениях охватить наибольшую часть электорального рынка, а с другой – они требуют от социологии выработки стратегии изменения этого рынка, если его актуальное состояние не позволяет решить проблему получения власти (в том или ином объеме).

Процесс смены ориентации профессиональных партий и изменения состава поддерживающих их групп интересов в значительной мере совпадает с развитием моделирования электорального рынка, в котором связь с группами интересов сама рассматривается в качестве всего лишь средства завоевать большую часть рынка, а не как основная задача партии (отождествляемой ранее с представлением этих интересов).

Группа интересов – объединение индивидов с целью реализации своих интересов путем давления на соответствующие институты.

Объективный социологический подход предполагал исследование связи социальных различий с отдаваемыми голосами и преференциями избирателей.

Так, Демократическая партия США идентифицировалась с профсоюзами и, одновременно, голосами рабочих и мелкобуржуазных избирателей. Однако модернизационные процессы не только поставили под вопрос существование рабочего класса, но и сместили центр партийной жизни от групп интересов к избирательному рынку: на фоне деструкции традиционных социальных различий возникает теория всеохватывающей (catch-all) или народной партии, которая, апеллируя к принципиально расширяемому кругу избирателей (и, тем самым, к социальному консенсусу), может оценить свою работу только по рыночным (электоральным) показателям. В известной мере партия пытается гомогенизировать общество, представляя себя в качестве потенциального законного монополиста, который может удовлетворить запросы всего общества в целом. Хотя такие стратегии достигли определенного успеха, нельзя сказать, что этот успех окончательный, более того, стертые социальные различия всегда могут вернуться, в том числе в форме движений, бросающих вызов партийной системе как таковой.

Право на свободу самовыражения имеет самое непосредственное отношение к проблеме формирования партийных институтов. Партия, как свидетельствует нам само это слово, и есть политическое воплощение партикулярности, ее инстанция.

Партикулярность – отделенность, обособленность; в более широком смысле – практика суверенного существования, автономии.

В то же время она структурируется именно как особый принцип политического представительства. Сугубо идеологическое размежевание между партиями невозможно. Более того, партия может иметь определенную идеологию только в том случае, если она хотя бы до некоторой степени находит выражение в принципах партийной организации, в самом устройстве партии как общественного института. Говоря проще, идеология может быть партийной только в том случае, если некая содержащаяся в ней доктрина заключает в себе еще и способ индоктринации, то есть обращения в веру потенциальных приверженцев.

В процессе становления партий партикулярность превращается в политику. Более того, реализация практики партикулярного существования, основанная на пространственном обособлении, превращается в главную, если не единственно возможную политическую стратегию.

Типовой формой пространственной обособленности выступает личная территория. В ее рамках разворачивается так называемая частная жизнь, которую ведут атомизированные субъекты, избавившиеся не только от пут феодальных регламентаций и оков сеньориального господства, но и от сословно-корпоративной идентичности, позволяющей им ощущать принадлежность к социальному целому. При этом для того, чтобы индивид атомизировался и стал индивидом, ему нужно не просто партикуляризироваться, но стать своего рода микропартией. И вести свою партикулярную микрополитику.

Микрополитика – феномен наименее заметного и ощутимого действия политической власти, проявляющей себя как «биовласть» (Мишель Фуко). Микрополитические процессы вершатся не на уровне сообществ – коллективных тел, а на уровне частных лиц и индивидуальных тел. При этом предопределяется как процесс индивидуализации, так и вся атрибутика индивидуального бытия.

В свою очередь партии по мере своего становления все больше заимствуют принципы этой микрополитики у самих индивидов. Причин для такого заимствования более чем достаточно. В первую очередь они связаны с тем, что микрополитика предполагает выработку тонких технологий власти, предназначенных для уровня повседневного воздействия и взаимодействия.

Эти социальные нанотехнологии действуют незаметно и ориентированы на точечные «попадания в цель». Одновременно каждая из них возникла в ситуации непосредственной коммуникации, осуществляемой по логике face-to-face.

Соответственно, вооружившись подобными методами влияния, партии не только становятся массовыми, но и превращаются в неотъемлемый атрибут жизнедеятельности масс, буквально пронизывают собой их существование.

Возникнув как политические клубы во времена Великой французской революции, партийные институты формируются вместе с современными индивидами, проходят с ними те же этапы становления. Партии дают возможность индивидам отличаться и отличать. Однако сами отличия, разумеется, не являются при этом сугубо партийными. Важно при этом другое:

› Что способствует возникновению различий между партиями?

› Как партии оказываются в состоянии осуществлять различия?

Суммой всех различий и одновременно системой их производства выступает власть. Выражаясь метафорически, нет ничего, что она не способна была бы различить, и нет ничего, что было бы от нее отлично.

Далеко не любая форма власти конвертируется в политику партикуляризации. Проще говоря, не любая власть приобретает черты партийной власти.

При этом очевидно, что превращаясь в партийную, власть становится партией власти. Именно партия власти и есть партия партикуляризации, партия социальных нанотехнологий, партия микрополитики.

Найдя воплощение в партийной форме, власть превращается в фабрику по изготовлению атомарных субъектов. По отношению к любой политической партии каждый из нас может быть чем-то большим, нежели просто индивидом. Однако это невозможно по отношению к партии власти. Перед ней все равны, причем равны в качестве атомизированных индивидуальных сущностей.

Начало формирования партий в их современном понимании совпадает с существованием политических клубов. Первоначально клубы соотносятся не столько с определенными социальными классами или группами, сколько с регионом или местностью, откуда избраны депутаты некоего парламента и (или) революционного собрания (в эпоху Французской революции именно так возникают бретонский клуб, клуб жирондистов и так далее). Это означает, что партийные объединения во многих случаях возникают как своего рода землячества.

Однако, появившись в таком качестве, они начинают развиваться согласно логике преодоления местнических интересов, то есть совершенно противоположной по отношению к логике территориального представительства. Первые политические клубы фактически позволяют своим членам «оторваться от почвы», приучая их мыслить и действовать как всеобщие представители. Подобная универсализация представительства выступает, в свою очередь, главным условием возникновения революционной протобюрократии. Последняя на первых порах является в буквальном смысле партийно-государственной (то есть не партийной и не государственной в чистом виде).