Читать онлайн «Этика и материалистическое понимание истории». Страница 19

Напротив того, человек может менять орудие. Для него возможно приспособлять последнее в каких-либо отдельных, определённых целях. По их исполнении он откладывает это орудие в сторону, и оно отнюдь не может явиться для него препятствием при совершенно иной работе, в которой он употребляет совсем другие орудия. Насколько ограниченно число его органов, настолько же безгранично количество его орудий.

Но ограниченно не только количество органов животного организма, ограниченна также и сила, с которой каждый из них может быть приведён в движение. Она ни в коем случае не может превосходить силы самого индивидуума, обладающего этими органами, она постоянно должна быть меньше её, так как, кроме приведённого в движение органа, индивидуум должен питать и всё остальные. Напротив, сила, которая приводит в движение орудие, отнюдь не ограничивается силой одного человека. Так как орудие представляет собою нечто отдельное от человеческого индивидуума, то для приведения его в движение могут соединяться много индивидуумов и может быть пущена в ход не только человеческая сила, но, например, также сила вьючных животных, воды, ветра и пара.

Таким образом, в противоположность животному организму развитие искусственных органов человека, по крайней мере, по человеческим понятиям, является безграничным. Свои границы оно находит только в количестве двигательной силы, которую предоставляют в распоряжение человека земля и солнце.

Но отделение искусственных органов человека от его самого имеет также и иное последствие. Если в животном организме его органы составляют одно целое с ним, то это обозначает то, что в распоряжении каждого индивидуума находятся одинаковые органы. Исключением отсюда являются только органы размножения. Только в этой области происходит разделение труда у высших организмов. Напротив, всякое иное разделение труда в животном обществе основывается только на том, что определённые индивиды на определённое время принимают на себя особые функции, например, охранение, предводительство и т. д., не употребляя при этом каких-нибудь органов, отличных от органов других индивидов.

Напротив, изобретение орудия делает возможным то, что в обществе особые индивидуумы употребляют особые орудия или исключительно, или же настолько чаще других индивидуумов, что они научаются владеть ими гораздо лучше их. Так мы приходим к той форме разделения труда в человеческом обществе, которая представляется нам здесь совсем в ином виде, чем жалкие его зачатки в животных обществах. В этих последних индивидуум при всём доступном ему разделении труда остаётся существом, которое обладает уже всеми органами, необходимыми ему для своего пропитания.

В человеческом же обществе тем реже этот случай, чем более усиливается в нём разделение труда. Чем больше развилось оно, тем больше число органов, которыми располагает общество для добывания пропитания и поддержания образа жизни, но тем больше также и число органов, которые необходимы для этого, и тем несамостоятельнее те органы, которыми располагает каждый отдельный организм. Власть общества над природой увеличивается, но тем беспомощнее делается сам индивидуум вне общества, тем более его зависимость от последнего. Животное общество, которое само возникло естественным путём, не удаляет своих членов от природы. Напротив того, для человеческого индивидуума общество образует совершенно своеобразный мир, отличный от остальной природы, мир, который действует, по-видимому, более определяюще на его существование, чем природа; и в той же мере, в какой увеличивается разделение труда, человеку представляется, что он, благодаря обществу, всё более освобождается от природы.

Практически разделение труда столь же безгранично, как и технический прогресс вообще; оно находит свой предел только в распространении человеческого рода.

Если мы раньше нашли, что животное общество является организмом особого рода, отличным от растительных и животных организмов, то теперь мы видим, что и человеческое общество образует в свою очередь своеобразный организм, который отличается существенно не только от растительного и животного индивидов, но и от животного общества.

Прежде всего бросаются в глаза два различия. Мы только что видели, что животный индивидуум сам обладает всеми органами, необходимыми для его существования, тогда как человеческий индивидуум при развивающемся разделении труда не может жить один без общества; — Робинзоны, которые без всяких средств производят всё, так сказать, из себя, встречаются только в детских сказках и научных работах буржуазной экономии, полагающей, что лучший путь открыть законы общества, это не принимать его совершенно во внимание. Человек во всех отношениях зависит от общества, которое господствует над ним, и только путём понимания своеобразия общества можно достигнуть понимания своеобразия человека.

Но своеобразие общества постоянно изменяется, так как в отличие от животного общества развитие общества человеческого совершается в зависимости от прогресса его техники. Животное общество развивается, вероятно, только в той степени, в какой развивается тот животный вид, к которому оно принадлежит. Несравненно быстрее совершается развитие человеческого общества. Но нет ничего ошибочнее, как представлять его по типу развития индивидуума и различать в нём стадии юности, зрелости, старости и смерти. Пока не иссякнут источники силы, которые доставляет земля, т. е., до тех пор, пока не исчезнет основа технического прогресса, у нас нет повода ожидать упадка и естественной смерти человеческого общества. С развитием техники оно будет развиваться всё дальше и дальше, и в этом смысле его можно считать до тех пор бессмертным.

Всякое общество образуется благодаря тому техническому аппарату, которым оно располагает, и людям, которые приводят его в движение, вступая для этой цели в разнообразнейшие общественные отношения. До тех пор пока этот технический аппарат совершенствуется и не уменьшается ни число, ни духовная и физическая сила людей, приводящих его в движение, не может быть и речи о гибели, об отмирании общества.

В смысле продолжительного состояния ничего подобного и не случалось до сих пор ни в одном обществе. Конечно, по временам, вследствие некоторых особенностей, которые мы ещё рассмотрим, случалось, что общественные отношения, возникшие из общественных потребностей, подвергались застою и становились тормозом для совершенствования технического аппарата, а также увеличения числа людей и развития духовной и физической силы членов общества, случалось даже, что они порождали регрессивное движение. Но это не может длиться долго, если смотреть с исторической точки зрения, и рано или поздно эти оковы развития падают, или благодаря внутренним движениям, революциям, или же — и до сих пор это было более частым явлением — вследствие толчков извне, войн. При этом общество иногда обновляло часть своих членов, или свои границы, или своё имя, и наблюдателю тогда казалось, что общество, которое уже обнаруживало признаки старости, подверглось смерти. В действительности же, — если уж делать сравнение с животным организмом, — общество переносило только болезнь, из которой оно выходило с обновлённой силой. Так, например, и общество эпохи римских императоров не погибло, а только обновилось кровью германских варваров и начало после переселения народов при помощи новых людей улучшать и совершенствовать свой технической аппарат.

Если человеческое общество в противоположность животному находится в постоянном процессе развития, то и люди в нём должны также постоянно изменяться. Изменение условий жизни должно воздействовать на природу человека, а благодаря разделению труда одни из его естественных органов должны развиваться сильнее, а другие преобразовываться. Так, например, развитие обезьяноподобного человека из существа, живущего плодами, в существо, питающееся животными и растениями, которые приходится отыскивать непосредственно на земле, сопровождалось превращением задних рук в ноги. С другой стороны, со времени изобретения орудия, ни одному животному не приходилось подвергаться столь многочисленным, разнообразным и быстрым изменениям его естественной среды, как человеку, ни одно животное не должно было решать такие великие и постоянно возникающие проблемы приспособления к новой среде, как он, и ни одному из них не нужно было в такой степени пользоваться своим сознанием, как это приходилось человеку. Чтобы уже в начале того пути, который открылся ему с изобретением первого орудия, превзойти всех остальных животных, благодаря способности приспособляться и познавать, он должен был в течение всей своей истории развить оба эти качества до самой высокой степени.