Читать онлайн «Интеграция и идентичность: Россия как «новый Запад»». Страница 26

Вначале дозированное, но уже вскоре лавинообразное развитие гласности привело к публикации прежде запрещенных материалов, в том числе иностранных и эмигрантских. Прекратилось глушение западных радиопередач, открылись отделы специального хранения библиотек. «Московские новости», «Огонек», «Новое время» и другие издания, раздвигая границы свободы слова, строили интеллектуальные и эмоциональные мосты с внешним миром. Западная пресса стала распространяться свободно, в том числе на русском языке (не только деполитизированные «Америка» и «Англия», но и специальное еженедельное издание «Нью-Йорк тайме»). От «промежуточных» параллельных публикаций западных («спорных») и советских («наша точка зрения») материалов нарастала тенденция к неподцензурной свободной прессе. Одними из первых стали появившиеся на рубеже

1990 и 1991 гг. «Независимая газета» и «Коммерсант» – характерные для того времени названия. Произошел «взрыв» обменов между людьми, как публичных (практика «телемостов» с США, другими странами), так и частных. Произошло включение советского общества, во всяком случае, его элиты, в мировое интеллектуальное пространство.

Официальная версия мировой и отечественной истории перестала быть единственной. Октябрьская революция стала все чаще рассматриваться как событие, «вырвавшее Россию из цивилизованного мира». Внешняя политика СССР стала предметом споров. Особое значение имели оценки тайной деятельности Коминтерна по экспорту революции, пакта Молотова – Риббентропа и секретных протоколов к нему, нападения СССР на Финляндию, обнародование правды о Катынском деле, освещение подавления советскими войсками восстания в Венгрии, Пражской весны, принятия решения о вводе войск в Афганистан. Общественность обсуждала вопросы правомерности неспровоцированного применения силы, захвата чужих территорий, подавления воли большинства населения в союзных странах, насильственного распространения своей идеологии. Отказ от имперской внешней политики, милитаризации, комплекса «старшего брата», официального антисемитизма стал восприниматься как непременное условие возвращения страны в «цивилизованное состояние».

Очищение было неполным, частичным. Покаяния со стороны руководства КПСС не было – ни перед собственным народом, ни перед теми, кто пострадал от сталинской внешней политики51. Съезд народных депутатов СССР, объявивший в 1989 г. пакт Молотова – Риббентропа недействительным с момента подписания, не стал специально рассматривать последствия этого пакта – присоединение к СССР Балтийских государств, Бессарабии, западных областей Украины и Белоруссии, войну с Финляндией, Катынское дело, депортацию на восток жителей Латвии, Литвы и Эстонии и др. Вскоре поток материалов сузился, а общественный интерес к ним упал. Идея общественного суда над КПСС, обсуждавшаяся после августовского путча 1991 г., так и не была реализована.

Спустя много лет некоторые из перечисленных проблем были вновь подняты в период празднования 60-летия Победы в 2005 г.

Тем не менее в общественном сознании и, в частности, в политическом языке произошли колоссальные изменения. Агитпроповская фразеология отошла в прошлое. Пространство коммунистической идеологии резко сузилось. Были возвращены старые дореволюционные понятия, появились новые, заимствованные из современного международного лексикона. В результате у граждан России и ее руководства появилась принципиальная возможность говорить с Западом на политические, экономические, этические и философские темы на одном языке, с использованием общепринятых понятий.

В конце 1980-х годов Россия испытала религиозный ренессанс. Поворотным моментом от официального атеизма к расцвету религиозных конфессий стало празднование в 1988 г. 1000-летия принятия Русью христианства. Христианские, православные ценности были возвращены из забвения. Возник огромный спрос на религиозную литературу. Благодаря освобождению православия от гнета официальной атеистической идеологии Россия вновь соединялась с остальным христианским миром, прежде всего с Западом, также и духовно. В начале XXI в., согласно опросам, проведенным социологами из Левада-Центра, примерно три пятых россиян считают себя православными52. Произошла активизация деятельности на территории России католической церкви и различных протестантских конфессий, вызывающая активный протест Русской православной церкви. Параллельно новому «открытию православия» и усилению влияния западного христианства в России шло также исламское возрождение53. Мусульманская община страны быстро становилась частью исламской «уммы»54.

В советские времена символом закрытости страны была практическая невозможность граждан свободно покидать ее и возвращаться назад. Поистине революционное значение имел закон о праве выезда и въезда, отменивший практику разрешений на выезд – «выездных виз» и разрешивший гражданам хранить заграничный паспорт у себя. Выезд из страны на постоянное место жительства за границу перестал сопровождаться автоматическим лишением гражданства. В результате произошла фактическая реабилитация русской и советской эмиграции, появилась новая диаспора. По оценочным данным, в Германии русским языком в той или иной степени владеют около 6 млн человек, в том числе более 3 млн – выходцы из республик бывшего СССР. Русскоязычная диаспора в Германии значительно превосходит русскую диаспору в таких странах, как США (1,3 млн) и Израиль (1,1 млн)55. После расширения Европейского союза в 2004 г. около 1 млн этнических русских в странах Балтии стали жителями ЕС. Русское зарубежье наряду с собственно российским сообществом стало частью нового явления – формирующегося единого «русского культурного мира».

За годы правления Горбачева базовые общедемократические ценности сумели утвердиться в сознании, хотя не успели стать нормой общественной жизни. С начала 1990-х годов между Россией и Западом исчезло ценностное противостояние, хотя ценностные различия, конечно, остались. Восприятие многих западных ценностей произошло первоначально в основном на уровне риторики. Правда, даже такое признание ценностной победы Запада давалось с трудом. Во время составления совместного заявления по итогам встречи на Мальте осенью 1989 г. Горбачев отказался зафиксировать победу в «холодной войне» «западных ценностей», согласившись на триумф ценностей «демократических». Буш не возражал56.

1990-е годы стали периодом постепенного утверждения собственно капиталистических ценностей. Первоначально – в «диком» варианте всевластия денег и «права сильного». Принципиальное позитивное значение имело признание права собственности, изменившее психологию людей. Правда, «ваучеризация» не сделала россиян реальными собственниками, но эту задачу выполнила проведенная в тот же период бесплатная приватизация квартир. В России появилось сравнительно мало мелких и средних частных предпринимателей, но возникла сверхкрупная собственность. Представления именно этой группы нуворишей, а не традиционные буржуазные ценности стали определяющими на первом постсоветском этапе развития страны.

В результате произошло не только дополнение, но и частичное отрицание достижений горбачевского периода. Сила и насилие вновь стали играть первостепенную роль. «Афганский синдром», казавшийся мощной прививкой от безумного применения силы, был преодолен сравнительно быстро. Едва покинув Афганистан, армия была брошена в пекло внутренних конфликтов, закончившихся московским путчем. Почти бескровная осада Белого дома в августе 1991 г. сменилась «малой гражданской войной» в центре Москвы в октябре 1993 г., в ходе которой, по официальным данным, погибло 140 человек. Параллельно быстрому сокращению армии стали активно расти частные охранные структуры. Передел собственности вызвал эпидемию заказных убийств. Насилие заменило право. В декабре 1994 г., далеко не исчерпав всех средств мирного решения конфликта, Ельцин приказал армии начать вооруженную операцию в Чечне.

Криминализация российской действительности, характеризуемая в России как «беспредел», породила на Западе образ «русской мафии». Подлинный взрыв коррупции дал основания причислять Россию к мировым клептократиям. Пресловутая «жизнь по понятиям» и другие заимствования из лагерной лексики, получившей в России широчайшее распространение – в том числе в политической, деловой, медийной элите, – свидетельствовали о появлении нового ценностного водораздела между Россией и Западом. Зрелому капитализму противостоял уже не «реальный социализм», а «тоже» капитализм, но дикий, грубый и предельно циничный.

Переходный характер эпохи и гибридная сущность ельцинского режима исключали существование в российском обществе единой системы ценностей. Формальное провозглашение ценностей современного западного общества сопровождалось их реальным игнорированием в действительности. Эпоха Ельцина была скорее временем свободы, чем демократии. Однако не все свободы, которыми пользовались россияне в конце XX в., были результатом демократических завоеваний. Свобода часто была продуктом анархии, слабости государственной власти и сама по себе еще не свидетельствовала об укоренении новых ценностей.