Читать онлайн «Кризисное обществоведение. Часть 2». Страница 50

«Восприятие рабочими изменений (трансформаций), ориентации на действия. В оплате труда, как известно, наиболее острую реакцию вызывали задержки заработной платы. Парадоксальным выглядело, что не падение уровня оплаты, не произвол в определении заработка, не выдача его продукцией и т. п., а только именно задержки вызывали острый протест, хотя неудовлетворенность уровнем оплаты тоже была высокой (отмечали до 70% опрошенных).

В контексте субъективных ориентаций очень важны установки на цели действий. Более половины опрошенных нами не отметили никаких целей по реализации коренных интересов рабочего класса. Главное внимание сосредоточено на оплате труда, его условиях, обеспеченности работой, отношениях с руководством, на близких, насущных задачах… При этом в экономическом плане не упоминается корректировка реформ, деприватизация предприятий, установление рабочего контроля и т. п. Практически отсутствуют цели политического характера и хотя бы такая, как улучшение положения рабочего класса в целом в качестве условия подъема уровня жизни отдельных рабочих…

Рабочих как социальную силу перевели в разряд объектов и даже потенциальных оппозиционеров, каковыми реально они вскоре и сделались. Реформаторы не включили рабочих в число со-субъектов преобразований. Е. Т. Гайдар, рассматривая “социальные силы” и “точки опоры" эволюционных реформ, даже не упоминает рабочих…

Состав участников и конструктивных, и протестных выступлений, как правило, был смешанный. Рабочие обычно действовали в составе трудовых коллективов, членов профсоюза, работников отрасли, жителей населенного пункта и т. п.» [91].

Из статьи: Максимов Б.И. Состояние и динамика социального положения рабочих в условиях трансформации // СОЦИС, 2008, № 12.

В последние четыре века нация и принадлежность к ней (национальность) были важными признаками социальной классификации. Формирование национального государства повлекло возникновение наций. Оно стало главной формой политической организации, самой устойчивой и многосторонней по своим функциям. Национальное государство показало исключительную эффективность в сплочении населения страны. Можно сказать, что национальное государство выработало качественно новую матрицу сборки народа, введя новое измерение для идентичности и самоосознания людей — гражданственность. Именно потребность государства в интеграции населения положила начале идеологии национализма, которая в свою очередь создала нацию. Kaк отмечал Хобсбаум, «не нация создала государство, а государство породило нацию».

Нации как новый тип сообществ, в которых этничность сопряжена с гражданством (или даже преобразована в гражданство), — порождение Западной Европы в эпоху Нового времени. Характеристики этого типа сообществ позволили резко повысить эффективность государства. Поэтому и в незападных странах освоение технологии нациестроительства стало одной из важнейших составляющих модернизации Примеры: проект строительства новой китайской нации в XX веке начатый Сунь Ятсеном, создание индийской нации (Махатма Ганди и Неру), сборка советского народа в проекте «национал-большевизма» (Сталин).

Понятие нации стало ключевым как в отношениях населения со своим государством, так и в международных отношениях между государствами. Это понятие лежит в основе и международного права, и политической практики (национальный суверенитет, право наций на самоопределение, Организация объединенных наций — осью является понятие нации). Понятие нации служит делу идеологического оправдания и политической легитимизации претензий на территориальное, политическое и культурное единство.

Это понятие многозначно. При его употреблении надо иметь в виду, какой смысл придается этому слову, в какой контекст оно встраивается.

Это слово очень нагружено идеологически, поэтому демагоги в своих целях изменяют смысл понятия, иногда почти неуловимо.

Два главных смысла нации таковы:

— нация как гражданство, как коллективный суверенитет, основанный на общем политическом участии;

— нация как этничность, сообщество тех, кого связывают общие язык, история или культурная идентичность.

Ранние представления о нации были проникнуты примордиализмом. В ней видели природное явление, чей рост объясняется действием естественных законов, а государства объявляли искусственными образованиями. Сегодня представление о нациях менее романтическое, в стиле конструктивизма. Гражданское и этническое, конструктивистское и примордиалистское представления о нациях вырабатывались параллельно, в двух ведущих диалог парадигмах.

Б. Андерсон дает радикальное определение: «Нация — это воображаемая политическая общность… Но человек вообще живет в воображаемом мире, его воображение создает реальность. Поэтому нация есть реальная общность. Ведь, несмотря на неравенство и противоречия внутри нее, принадлежность к нации порождает реальное “горизонтальное товарищество”».

Понятно, что сделать память и культуру общими для всего населения территории, т. е. создать гражданскую нацию, можно лишь в том случае если будут ослаблены различия разных групп, составляющих это население. Таким образом, строительство нации не может быть «бесконфликтным» — «иных» надо преобразовывать в «своих». Вот формула Запада: «несогласные элементы сначала должны быть сделаны различимыми, а затем подвергнуться ассимиляции или устранению». Более сложный тип, к которому относится и Россия, предполагает построение общей территории и общего культурного ядра при сохранении этничности разных групп населения.

Во второй половине XX века в западной науке утверждается понимание «национализма как первичного, формирующего фактора, а нации — как его производной, продукта национального сознания, национальной воли и национального духа». Из этого следует вывод о том, что «национализм не есть пробуждение наций к самосознанию: он изобретает их там, где их не существует», что «нация возникает с того момента, когда группа влиятельных людей решает, что именно так должно быть».

К концу XIX — началу XX века народы и народности Российской империи находились на разных стадиях этногенеза. В Польше и Финляндии уже было развито национальное самосознание, здесь складывались нации западного типа, стремящиеся к отделению от России. На другом краю спектра были родоплеменные этнические общности, из которых в рамках российской государственности складывались народности. Царское правительство отказалось от политики ассимиляции нерусских народов с ликвидацией этнического разнообразия. В результате возникла очень сложная государственная система с множеством укладов, норм и традиций. Государство было идеократическим, а многонациональное общество было еще и многоконфессиональным.

Во внешнем мире Россия в конце XIX века понималась именно как нация, носитель большой национальной культуры. После реформы 1861 года практически все крестьяне занимались отхожим промыслом или сочетали земледелие с сезонной работой в промышленности. Резко повысилась мобильность населения. Это усиливало связность основной массы населения, которая и превращалась в нацию. Либералы в начале XX века предлагали признать, что население Российской империи консолидируется в «обычную» нацию. Эту мысль выражал и П. Струве, и его оппонент П. Милюков (который при этом выступал против лозунга «Россия для русских», выдвигавшегося правыми).

Эти предложения наталкивались на общее отторжение идеи национализма как идеологии, необходимо включенной в самоосознание гражданской нации. Считалось, что эта западноевропейская идея противоречит идущей из православия всечеловечности русского мировоззрения. Считалось, что Россия — «не нация, а целый мир», многонациональное государство с русским народом в качестве ядра. Основой государственного чувства здесь был не национализм «титульной» нации, как в государствах Запада, а державный патриотизм.

Вл. Соловьев даже считал, что национализм несовместим с идеей всечеловечности христианства и представляет угрозу для русского самосознания: «Христианская истина утверждает неизменное существование наций и прав национальности, осуждая в то же время национализм, представляющий для народа то же, что эгоизм для индивида: дурной принцип, стремящийся изолировать отдельное существо превращением различия в разделение, а разделения в антагонизм».

Еще менее, чем для гражданского национализма, были в тогдашней России условия для принятия национализма этнического. И в правительственных кругах, и в среде интеллигенции обсуждался опыт Европы и США, разговор велся в понятиях национализма, хотя само это слово было непопулярным. Главный водораздел проходил между национализмом имперским, предполагавшим сохранение полиэтнического государства, собранного вокруг ядра «большой русской нации», и идеей создания национального русского государства по типу западных. В обоих случаях под русской нацией понималось триединое образование из великороссов, малороссов и белорусов.31