Читать онлайн «О социализме и русской революции». Страница 45

Но зато этот же исход выборов заставляет германский пролетариат обратить с удвоенным вниманием свои взоры на революционную борьбу своих российских братьев. Если в немногих словах подвести политический и исторический итог последним выборам в рейхстаг, то приходится сказать, что после 25 января и 5 февраля 1907 г. Германия оказалась единственной современной страной, в которой не оказалось и следа буржуазного либерализма и буржуазной демократии в собственном смысле этого слова: они окончательно и бесповоротно стали на сторону реакции в борьбе против революционного пролетариата. Именно предательство либерализма больше всего отдало нас в последние выборы во власть юнкерской реакции, и хотя в настоящее время либералы вошли в рейхстаг в увеличенном числе, но они являются теперь лишь прикрывающимися либеральной вывеской жалкими прислужниками реакции.

И вот в связи с этим обстоятельством в наших рядах возник вопрос, занимающий в еще большей степени и вас, русские товарищи. Насколько мне известно, одним из тезисов, играющих основную роль при определении тактики русских товарищей, является тот взгляд, что пролетариату в России предстоит совершенно особая задача, представляющая некоторое внутреннее противоречие, а именно задача создать только еще первые политические условия буржуазного строя и в то же время вести с буржуазией классовую борьбу. Такое положение будто бы отличается коренным образом от положения пролетариата у нас в Германии и во всей Западной Европе.

Товарищи! Я думаю, что такой взгляд будет чисто формалистической постановкой вопроса. В известной степени и мы находимся в таком же затруднительном положении. У нас в Германии это именно нагляднейшим образом показали последние выборы, — пролетариату приходится быть единственным борцом и защитником демократических форм буржуазного государства.

Не говоря о том, что у нас в Германии нет всеобщего избирательного права в большинстве ландтагов, что нам приходится страдать от массы пережитков средневекового феодализма, даже и те немногие свободы, которыми мы обладаем, как всеобщее избирательное право при выборах в рейхстаг, свобода стачек, союзов и собраний, не обеспечены серьезным образом и подвергаются постоянным покушениям со стороны реакционных слоев. И во всех этих вопросах буржуазный либерализм является совершенно ненадежным союзником, во всех этих случаях сознательный пролетариат является единственным прочным оплотом демократического развития Германии.

В связи с этим неудача на последних выборах вновь выдвинула на очередь вопрос о нашем отношении к буржуазному либерализму. Раздались, правда весьма немногочисленные, голоса, оплакивающие эту преждевременную гибель либерализма. В связи с этим же из Франции нам подан был совет принять во внимание в своей тактике слабую позицию буржуазного либерализма и щадить его остатки, чтобы использовать его как союзника в борьбе против реакции и в защиту общих основ демократического развития.

Товарищи! Я могу констатировать, что и эти голоса, сетующие на результаты политического развития Германии, и эти советы встречены были в рядах немецкого сознательного пролетариата единодушным и резким отпором. (Аплодисменты большевиков и части центра.) Я с радостью констатирую, что в данном случае не одно какое-нибудь крыло, а вся партия в целом заявила: «Мы можем сожалеть о печальных результатах исторического развития, но мы не должны отступить ради либерализма ни на йоту от нашей принципиальной пролетарской тактики». Сознательный пролетариат Германии сделал как раз обратные выводы из последних выборов в рейхстаг: если буржуазный либерализм и буржуазная демократия оказываются настолько хрупки и шатки, что готовы от каждого более энергичного жеста классовой борьбы пролетариата падать в пропасть реакции, то туда им, значит, и дорога! (Аплодисменты большевиков и части центра.)

Под влиянием исхода выборов 25 января стало ясно для самых широких слоев германского пролетариата, что ввиду разложения либерализма пролетариату приходится отрешиться от последних иллюзий и надежд на его помощь в борьбе против реакции и в настоящее время больше, чем когда бы то ни было, рассчитывать как в борьбе за свои классовые интересы, так и в борьбе против реакционных покушений на демократическое развитие на себя, и только на себя. (Аплодисменты большевиков и части центра.) В свете этих же выборов выступило наружу с небывалой яркостью такое обострение классовых антагонизмов, как никогда до того времени. Внутреннее развитие Германии достигло, как оказывается, такой степени зрелости, о какой до того времени не могли думать самые большие оптимисты. Данный Марксом анализ буржуазного общественного развития вновь нашел самое очевидное подтверждение, более блестящее, чем мы могли ожидать. Но вместе с тем для всех стало ясно, что это развитие, это обострение классовых противоречий рано или поздно, но неизбежно приведет к периоду бурной политической борьбы и у нас в Германии. И в связи с этим вопросы о разных формах и фазисах классовой борьбы обсуждаются у нас с особым интересом.

Вот почему германский пролетариат теперь с удвоенным вниманием обращает взоры на борьбу своих российских братьев, как на своих передовых борцов, как на авангард международного рабочего класса. Из моего скромного опыта в избирательной кампании могу отметить, что на всех избирательных собраниях, а мне приходилось выступать на собраниях в 2–3 тысячи человек, из среды самих рабочих раздавались голоса: «Говорите нам о русской революции!» И в этом проявляется не только естественное сочувствие, вытекающее из инстинкта классовой солидарности с борющимися собратьями, но и сознание того, что интересы русской революции есть его собственное дело.

Главное, что ждет германский пролетариат от русского, это расширение и обогащение пролетарской тактики, применение принципов классовой борьбы в совершенно новой исторической обстановке. В самом деле. Та социал-демократическая тактика, которую применяет в настоящее время рабочий класс в Германии и которой мы обязаны нашими победами до сих пор, приноровлена главным образом к парламентской борьбе, рассчитана на рамки буржуазного парламентаризма. Российская социал-демократия — первая, на долю которой выпала трудная, но почетная задача применить основы марксова учения не в период правильного, спокойного парламентского течения государственной жизни, а в бурный революционный период. Единственный случай, когда научному социализму приходилось применяться в практической политике в период революции, — это была деятельность самого Маркса в революции 1848 г.

Самый ход революции сорок восьмого года, однако, отнюдь не может служить примером настоящей революции в России. Из него можно учиться разве лишь тому, как не следует поступать в революции. Схема этой революции такова: пролетариат сражается с обычным героизмом, но не умеет пользоваться своими победами; буржуазия оттесняет пролетариат, чтобы узурпировать плоды его борьбы; наконец, абсолютизм отбрасывает буржуазию, чтобы раздавить и пролетариат и революцию. Классовое обособление пролетариата находилось тогда в самом зачаточном состоянии. Правда, тогда уже был «Коммунистический манифест» — эта великая хартия классовой борьбы. Правда, уже Карл Маркс принял участие в этой революции как практический борец. Но именно вследствие особой исторической обстановки ему пришлось играть роль не социалистического политика, а крайнего буржуазного демократа, и «Neue Rheinische Zeitung»* была не столько органом классовой борьбы, сколько самым крайним левым постом революционного лагеря. Правда, в Германии тогда, собственно, не существовало и той буржуазной демократии, идейным выразителем которой была «Новая Рейнская газета». Но эту именно политику К. Маркс первый год революции проводил с железной последовательностью. Несомненно, эта политика состояла в том, что Маркс поддерживал всеми средствами борьбу буржуазии против абсолютизма. Но в чем же состояла эта поддержка? В том, что он от начала и до конца безжалостно, беспощадно хлестал всю половинчатость и непоследовательность, всю слабость и трусость буржуазной политики (аплодисменты большевиков и части центра); в том, что он поддерживал и защищал без малейшего колебания всякое выступление рабочей массы — не только выступление, которое несло с собой первую мимолетную победу— 18 марта, — но и памятное нападение на берлинский цейхгауз 14 июня, о котором тогда, да и после, так упорно твердили в буржуазных рядах, что оно было ловушкой реакции, поставленной пролетариату, и сентябрьские восстания, и октябрьское восстание в Вене — эти последние попытки рабочих масс спасти революцию, погибающую от шаткости и измен буржуазии. Он поддерживал национальные движения сорок восьмого года, считая их союзниками революции.