Читать онлайн «Аномия в России: причины и проявления». Страница 54

“Тусовочная” молодежная субкультура является копилкой криминального опыта, регулятором деятельности несовершеннолетних делинквентных подростков, одобряя один тип поведения (как правило, противоправный) и пресекая другой (социально полезный). Особенность криминальной субкультуры в среде несовершеннолетних правонарушителей состоит в том, что в ней постоянно обновляются и совершенствуются нормы и ценности преступной среды… Без преувеличения можно сказать, что криминальная субкультура — основной механизм криминализации молодежной среды» [168].

В этом пункте начатая в конце 1980-х годов реформа радикально порвала с принципами либерализма и демократии, она узурпировала эти понятия, и эта маска лишь углубила переживаемый Россией кризис. Вот что пишет Дж. Грей: «Больше, чем в свободе потребительского выбора, человек нуждается в культурной и экономической среде, способной обеспечить ему разумный уровень защищенности и где он чувствовал бы себя как дома. Рыночные институты, отрицающие эту потребность, обречены на то, чтобы демократическая политика их отвергла» [151, с. 206]. И это пишет авторитетный философ-либерал!

Вот главное социальное и нравственное противоречие нынешней России: государство, раскрыв страну рынку и преступному миру, не может обеспечить гражданам и их детям «разумный уровень защищенности», а сами граждане в этой политической системе «не могут ни на что повлиять».

Девочки-подростки, если у них нет «крыши» в виде богатых или «номенклатурных» родителей, особенно имеющих деловые контакты с криминальными авторитетами, попадают в порочный круг — как не дать изуродовать себе жизнь, чем откупиться или куда убежать. И очень многие не находят выхода и «не могут изменить жизненную ситуацию».

Вот, в жестких выражениях, на какой путь их толкает эта «ситуация» в нашем обществе: «Для понимания преступного девичьего поведения большое значение имеет изучение антиобщественных молодежных группировок, внутригрупповых взаимоотношений, особенно в организованных и высокоструктурированных подростковых объединениях… Эти исследования, в частности, показывают, что динамика численности несовершеннолетних девушек, предпочитающих контактировать с антиобщественными группами подростков, имеет постоянную тенденцию к увеличению. Надо полагать, такая неблагоприятная ситуация складывается в основном по причине распада и разрушения семьи, утраты ею функций эмоционального центра и социального контроля, заметного ослабления влияния школы и формальных, официальных молодежных организаций…

Немалую тревогу вызывает то, что в пресловутых молодежных «тусовках» неминуемо наступает сексуальная деморализация несовершеннолетних девушек… В 12-14 лет, а иногда и раньше, такие девочки начинают половую жизнь, пить и курить, идут на мелкие кражи, позволяют себе хулиганские выходки, наиболее же агрессивные и жестокие избивают своих сверстников, участвуют в грабежах. Одновременно происходит углубление отчуждения от семьи и школы, учащаются побеги из дома и бродяжничество… В притонах и иных обиталищах таких групп нередки воровство, грабежи, насилия. Там основательно закрепляются антисоциальные черты и установки личности, определяющие преступную ориентацию» [121].

Вот о чем должны были бы говорить президенты, премьер-министры и министры образования, рассуждая о демократии, демографии и модернизации.

Крайнее выражение этой тенденции — преступность девушек. Социологи-криминалисты пишут: «Убивать стали с особой жестокостью, агрессивные поступки начали отличаться большей дерзостью и цинизмом, притом отмечается учинение преступных деяний группами бесчинствующих молодых женщин и без участия мужчин. Такие группы проводят разбойные нападения с применением ножей и прочих предметов, страшных даже в слабых девичьих руках… Яркое отражение это находит в соучастии женщин в изнасилованиях, преступлении сугубо мужском. Численность замешанных в нем несовершеннолетних девушек, по нашим выборочным данным, невелика, но за минувшие три года она увеличилась вчетверо. Здесь проявляется не просто желание помочь своим дружкам в сексуальном насилии, но и попытка решить субъективные, личностные проблемы — повысить свой, так сказать, социально-психологический статус в группе. Кроме того что тоже очень существенно, унижая жертву, как бы опуская ее до нижайшего уровня, они вырастают в собственных глазах, удовлетворяют одну из важнейших человеческих потребностей — самоутверждение» [121].

Можно сказать, что всплеск жестокого интенсивного насилия остался позади, в «лихих 1990-х». Да, но экстенсивный, «молекулярный» процесс продолжается даже в «тучные» годы, поскольку углубляется социальное расслоение. Вот результаты исследования подростковой преступности в школе (2006 г.): «Средний возраст несовершеннолетнего преступника — неполных 16 лет… На момент преступления 57,7% обучались в образовательных учреждениях; 44,3% — отказались от получения полного среднего образования; 94,3% подростков не работали, 80,2% подростков педагоги оценивали как плохих учеников.

30,2% подростков жили в условиях, когда семья не может обеспечить удовлетворение потребностей в питании, одежде, жилье; 55,7% подростков были обеспечены только необходимыми материальными благами… Хищения материальных ценностей составляют 73,8% всех преступлений. Больше всего хищений совершают подростки, у которых наиболее низкое материальное положение.

Как показал анализ, требования, которым должен соответствовать ученик в образовательном учреждении, не соответствуют условиям жизни детей из семей, находящихся за чертой бедности. В условиях коммерциализации среднего образования обучение требует от семьи сохранять статус ученика за счет вложения немалых средств. Подростки, живущие за чертой бедности, не имеют возможности повышать свои позиции как потребители. Поэтому некоторые из них доступным им способом хищения пытаются удовлетворить материальные потребности и выровнять позиции по сравнению с теми, кто живет в достатке. Рецидивы от общего числа преступлений составили 17%» [155].

Происходит и эволюция подростковой делинквентности. Вот недавнее (2010 г.) исследование о росте и «модернизации» молодежной культуры — гопников. Автор исследования, ведущегося с 2007 года в Тюмени и Тюменской области, пишет: «Хотелось бы обратить внимание на достаточно распространенное в российской провинции явление в среде молодежи — «гопники». Это явление еще недостаточно изучено отечественными социологами. Между тем степень его распространения, влияние на социализацию нового поколения весьма заметны. В отличие от известных молодежных субкультур, доминирующих в СМИ, гопники сегодня — реальная форма социализации большей части молодежи в основном из низших слоев российской провинции…

Оценки масштабности «гопничества» сегодня достаточно сложны, но о его распространенности в регионе можно судить по факту самоидентификации 30% опрошенной молодежи… Массовый характер оно имеет среди подростков и молодежи, относящейся к периоду ранней юности» [156].

Рассмотрим описание этого явления и отношение к нему подростков и молодежи.

Автор пишет: «Большинство респондентов не только знают о гопниках, но и общались с ними; значительная часть находится в контакте с этой группой. Более того, из анализа открытых вопросов видно, что примерно пятая часть подростков мужского пола выражают симпатии этой молодежи, или признаются, что принадлежат к ней. При отчетливо выраженной позиции респондентов об агрессивности поведения гопников по отношению к «другой» молодежи примерно треть опрошенных считают, что лично им ничего от встречи с гопниками не угрожает. Оценки распространенности гоп-движения сегодня достаточно сложны, но даже из сказанного можно составить представление о масштабах маргинализации современной молодежи.

Позитивные характеристики [гопников] наиболее распространены среди базового социального слоя — будущих рабочих и младших менеджеров: 33,8% из них дают характеристику представителям гоп-молодежи как независимым, свободным от предрассудков людям…

К характерным чертам гопников респонденты отнесли следующие:

а) групповая сплоченность на основе общих интересов;

б) доминирующая ориентация на материальные ценности;

в) сформированный на основе «зоновского» языка жаргон, содержащий большой объем специфических понятий, распространенных в местах заключения и вышедших за их пределы, а также нецензурную лексику;

г) уважение к индивидам, имеющим опыт отбывания наказания в местах лишения свободы;

д) нетерпимость, агрессивность по отношению к представителям других групп молодежи;

е) культ физической силы — брутальность…

Происхождение термина связано, по мнению респондентов, с понятием «гоп-стоп», что отражает основную направленность деятельности гопников — вымогательство под любыми предлогами. Как правило, вымогаются мобильные телефоны и деньги. Под философией или «точкой зрения» гопников понимается непризнание законов страны и общества, ориентация на уличный грабеж, а не на получение образования и зарабатывание денег собственным трудом, отсутствие самореализации в других общепризнанных формах жизнедеятельности. Также отмечалась нетерпимость к представителям некоторых молодежных субкультур, прежде всего таким, как панки и неформалы («нефоры»)…