Читать онлайн «Социализм. Экономический и социологический анализ». Страница 76

Когда конкуренцию называют конкурентной войной или просто войной -- это метафора. Цель войны -- уничтожение; цель конкуренции -- созидание. Экономическая конкуренция ведет к тому, чтобы производство осуществлялось самым рациональным способом. Здесь, как и везде, задачей является отбор лучшего. Это фундаментальный принцип общественного сотрудничества, без которого немыслима общественная жизнь. Без той или иной формы конкуренции, хотя бы в виде экзаменов, не может существовать даже социалистическое общество. Эффективность социалистического строя жизни будет зависеть от того, сумеют ли сделать конкуренцию достаточно жесткой и энергичной, чтобы осуществлять надлежащий отбор.

Значение метафоры, уподобляющей конкуренцию сражению, раскрывается следующими тремя сравнениями. Во-первых, ясно, что между сражающимися сторонами существуют такие же враждебность и конфликт интересов, как и между конкурентами. Ненависть мелкого лавочника к своему более удачливому сопернику может быть не менее напряженной, чем ненависть южных славян к мусульманам. [268] Но чувства, которые побуждают человека к действию, не имеют отношения к социальной функции этих действий. Чувства не имеют значения до тех пор, пока действия ограничиваются нормами общественного порядка.

Во-вторых, и война, и конкуренция осуществляют функцию отбора. В какой степени война осуществляет отбор наилучших -- неясно; ниже мы покажем, что, по мнению многих людей, войны и революции отбирают наихудших. В любом случае, несмотря на тождество функций, не следует забывать о существенном различии между войной и конкуренцией.

В-третьих, сравнивают последствия поражения для побежденных. Говорят часто об уничтожении побежденных, но при этом не отдают себе отчет, что в одном случае слово "уничтожен" используется как метафора. Потерпевший поражение в бою действительно убит, хотя в современной войне выживших пленников щадят, все-таки льется кровь. Говорят, что в конкурентной борьбе уничтожаются хозяйственные единицы. Но в действительности ведь это означает просто то, что проигравшим навязывают в структуре общественного разделения труда совсем иное положение, чем им хотелось бы. Это никоим образом не обрекает их на голодную смерть. В капиталистическом обществе для каждого есть хлеб и место. Его способность к росту обеспечивает каждому работнику средства к существованию. Постоянная безработица нехарактерна для свободного капитализма.

Война в исходном, действительном значении этого слова есть антиобщественное явление. Среди воюющих сотрудничество -- основной элемент общественных отношений -- делается невозможным, и оно разрушается там, где оно уже существовало. Конкуренция, напротив, есть элемент общественного сотрудничества, она является руководящим принципом организации общественной жизни. С социологической точки зрения конкуренция и война являются крайними противоположностями.

На этом должна базироваться оценка всех теорий, для которых сущность общественного развития представляется войной противостоящих групп. Классовая борьба, расовые конфликты и национальные войны не могут быть созидательным принципом. На фундаменте разрушения и уничтожения никакого здания не построишь.

Язык -- важнейший посредник в общественном сотрудничестве. Язык прокладывает мосты через пропасти, разделяющие индивидуумов, и только с его помощью человек может сообщить другому, что им движет. Не стоит здесь обсуждать более широко значение языка для мысли и воли: как он обусловливает мысль и волю и как обезъязыченная мысль обращается просто в инстинкт, а лишенная языка воля -- в побуждение [298*]. Мысль также есть общественный феномен; она не продукт изолированного духа, но дитя взаимовлияния и взаимообогащения людей, стремящихся, объединив свои силы, к одним целям. Труд одинокого мыслителя, размышляющего в уединении о мало кого заботящих проблемах, также есть разговор, диалог с богатствами мысли, которые как плоды духовной работы многих поколений запечатлены в языке в виде понятий повседневной речи и в литературной традиции. Мысль связана с языком. Здания концепций сооружаются из элементов языка.

Дух человека живет только в языке; только благодаря Слову человек совершает прорыв от темной неопределенности и смутности инстинкта к казавшейся недостижимой ясности. Мышление и мысль неотделимы от языка, в котором они берут начало. Когда-нибудь мы, быть может, придем к единому мировому языку, но, конечно, не тем путем, который пытаются проложить изобретатели волапюка, эсперанто и иных подобных "изделий". [269] Трудности создания универсального языка и общего взаимопонимания людей не могут быть разрешены методом подбора идентичных комбинаций слогов для повседневного словаря, которым будут пользоваться люди, не думающие о том, что они говорят. Непереводимый компонент понятий, вибрирующий в их словах, разделяет языки в не меньшей степени, чем разнообразие звуков, которые допускают любые перестановки. Даже когда по всему миру научатся одинаково произносить слова "официант" или "порог", это не уничтожит пропасти, которая разделяет народы и языки. Но если когда-нибудь мы придем к тому, что все сказанное на одном языке сможет быть передано на другом без малейших потерь смысла, то это и будет обретением единого языка, даже если при этом мы не достигнем одинакового звучания слогов. Тогда различные языки обратятся просто в разные диалекты одного языка, и непереводимость слова перестанет быть препятствием передачи мысли от одного народа другому.

Пока этот день не настал -- а он, быть может, никогда не настанет, -- среди рядом живущих и говорящих на разных языках людей неизбежно будут возникать политические напряжения, которые могут привести к развитию серьезных политических противоречий [299*]. Прямо или косвенно, но эти раздоры ответственны за современную "ненависть" между народами, на которой и основывается новейший империализм.

Теория империализма упрощает свою задачу, когда ограничивает ее доказательством того, что конфликты между народами существуют. Для полноты аргументации следовало бы также показать, что существует и солидарность интересов внутри народов. Националистическо-империалистическая доктрина появилась как реакция на учение о вселенской солидарности, бывшее частью фритредерской доктрины. Она застала духовную атмосферу космополитической идеи мирового гражданства и братства народов, и ей казалось, что необходимо лишь доказать наличие противоречивых интересов разных народов. При этом просмотрели тот факт, что все аргументы, свидетельствующие о несовместимости национальных интересов, можно с тем же основанием использовать для доказательства несовместимости региональных и даже личных интересов. Если немцам вредно потреблять английские ткани и русское зерно, то точно так же берлинцам должны наносить вред баварское пиво и рейнские вина. Если дурно допускать, чтобы разделение труда перешагивало за государственные границы, то в конце концов вообще лучше всего было бы вернуться к самодостаточности домашнего хозяйства. Лозунг "Долой иностранные товары!", если принять все выводы из него, приведет нас к полному упразднению системы разделения труда. Ведь принцип, согласно которому представляется выгодным международной разделение труда, универсален и действителен по отношению к разделению труда вообще.

Не случайно, что из всех народов именно немцы обладали наименьшим чувством национальной сплоченности и последними из всех европейских народов пришли к пониманию идеи политического объединения всего народа в одном государстве. Идея национального объединения есть плод либерализма, свободной торговли и системы laisser faire. [270] Немецкий народ, немалая часть которого живет на положении национального меньшинства среди иноязычных народов, одним из первых ощутил ущерб от национального притеснения. Но так как он отвергал либерализм, у него не было духовных средств для преодоления регионального сепаратизма и особых устремлений различных групп. И опять-таки не случайно, что чувство национальной сплоченности ни у кого не развито столь сильно, как у англосаксов -- у классического народа либерализма.

Империалисты впадают в фатальное заблуждение, когда считают, что возможно усилить национальную сплоченность отрицанием космополитизма. Они не понимают, что основная антиобщественная компонента их доктрины должна при логически последовательном ее применении расколоть любую общность.

Научное знание о врожденных качествах человека пока еще только зарождается. О наследственных свойствах индивидуума нам известно лишь, что одни люди от рождения одарены больше других. Мы не знаем, где искать причины разницы между хорошим и плохим. Мы знаем только, что люди различны по своим физическим и психическим свойствам. Мы знаем, что некоторые семьи, племена и группы племен имеют сходные характерные особенности. Мы знаем, что есть основания различать расы и расовые особенности индивидуумов. Но пока что попытки обнаружить соматические характеристики рас были безрезультатными. Одно время думали, что черепной индекс может служить показателем расовой принадлежности, но теперь ясно, что нет никакой связи между черепным индексом и психическими и умственными особенностями индивидуума и что антропологическая школа Ляпужа заблуждалась. [271] Недавние измерения показали, что длинноголовые люди не всегда блондины, добрые, благородные и культурные, а круглоголовые не всегда брюнеты, злые, посредственные и некультурные. Самые длинные головы имеют австралийские аборигены, эскимосы и кафры. Среди величайших гениев было много круглоголовых. Черепной индекс Канта был равен 88 [300*]. Появились основания считать, что изменения черепного индекса могут и не быть результатом смешения рас, а иметь причиной изменения образа жизни и географического окружения [301*].