Читать онлайн «Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего». Страница 10

Вячеслав Молотов занял пост наркома иностранных дел в начале мая 1939 года. Внешне замкнутый и холодный, он создавал впечатление непроницаемости. Встреча началась в 6 часов вечера. Кроме советских руководителей и германских дипломатов, присутствовали советник немецкого посольства, переводчик Хильгер и светловолосый русский переводчик Павлов.

Первым изложил германскую позицию Риббентроп. «Затем, – вспоминал он, – заговорил Сталин. Кратко, без лишних слов. То, что он говорил, было ясно и недвусмысленно и показывало, как мне казалось, желание компромисса и взаимопонимания с Германией… Сталин с первого же момента нашей встречи произвел на меня сильное впечатление: человек необычайного масштаба.

Его трезвая, почти сухая, но столь четкая манера выражаться и твердый, но при этом великодушный стиль ведения переговоров показывали, что свою фамилию он носит по праву. Ход моих переговоров и бесед со Сталиным дал мне ясное представление о силе и власти этого человека, одно мановение руки которого становилось приказом для самой отдаленной деревни, затерянной где-нибудь в необъятных просторах России, человека, который сумел сплотить двухсотмиллионное население своей империи сильнее, чем какой-либо царь прежде».

Напомнив министру о своем заявлении в докладе на съезде партии, которое касалось германского вопроса, Сталин пояснил, что сделал его «сознательно, чтобы намекнуть о своем желании взаимопонимания с Германией».

«Ответ Сталина, – вспоминал Риббентроп, – был столь позитивен, что после первой принципиальной беседы, в ходе которой мы конкретизировали взаимную готовность к заключению пакта о ненападении, мы сразу же смогли договориться о материальной стороне разграничения обоюдных интересов и особенно по вопросу о германско-польском кризисе. На переговорах царила благоприятная атмосфера, хотя русские известны как дипломаты упорные».

Поздним вечером этого же дня состоялась вторая встреча, закончившаяся подписанием договора о ненападении. Знаменательно, что в ходе именно этой беседы, когда вопрос коснулся немецкого сателлита – Японии, чья недавняя провокация еще была свежа в памяти участников встречи, Сталин на весь последующий период обеспечил стране возможность войны с немцами без Второго фронта на Дальнем Востоке.

Тема Японии всплыла уже по ходу встречи. И на претензии Сталина министр иностранных дел Германии заявил, что «германо-японская дружба не направлена против Советского Союза».

«Более того, – подчеркнул он, – мы в состоянии, имея хорошие отношения с Японией, внести вклад в дело улаживания разногласий между Советским Союзом и Японией. Если господин Сталин желает этого, то я готов действовать в этом направлении и соответствующим образом использую свое влияние на японское правительство и буду держать в курсе советских представителей в Берлине».

Не роняя достоинства, Сталин воспользовался предложением Риббентропа облагоразумить немецких союзников: «Советское правительство действительно желает улучшения своих отношений с Японией, но есть предел нашему терпению в отношении японских провокаций. Если Япония хочет войны, она может ее получить. Советский Союз не боится войны и готов к ней. Если Япония хочет мира – это намного лучше!

Конечно, помощь Германии в деле советско-японских отношений была бы полезной. Но я бы не хотел, чтобы у японцев создалось впечатление, что инициатива этого исходит от Советского Союза».

Риббентроп услужливо поспешил заверить Сталина:

«Разумеется, все будет сделано, как вы желаете. Я буду продолжать уже имевшие место беседы с японским послом в Берлине об улучшении советско-японских отношений. Никакой новой инициативы ни с вашей, ни с нашей стороны в этом вопросе не будет».

Риббентроп сдержал слово. По существу, он собственными руками прекратил фактическое участие Японии в своем детище – Антикоминтерновском пакте. Но самолюбивые японцы не простили «предательства» Германии и заключенного за их спиной советско-германского договора. И уж тем более они не намеревались не моргнув глазом проглотить назидательные указания о направленности их внешней политики.

Поэтому с 1939 года Япония обретет новую идею. Она отзовется атакой Перл-Харбора, и, как следствие этого, США превратятся в действенного союзника СССР во Второй мировой войне. Таким образом, одним росчерком пера Молотова на заключенном пакте Сталин укрепил безопасность страны на Дальнем Востоке вплоть до завершения будущей войны с Германией. Уже только одно это последствие соглашения с Германией имело далеко идущее, неоценимое стратегическое значение.

На этой встрече Сталину удалось достичь очень многого в германской политике. В конкретных исторических условиях он выжал все возможное из заинтересованности немцев. Отвечая на вопрос Сталина о взаимоотношениях Германии с Турцией, Риббентроп пожаловался:

«Мы имеем сведения, что Англия потратила пять миллионов фунтов стерлингов на распространение антигерманской пропаганды в Турции».

Сталин «подогрел» обиды министра, попутно дезавуировав наличие с его стороны намерений о заключении соглашения с Англией против Германии. Он сказал:

«По моей информации, суммы, затраченные Англией для подкупа турецких политических деятелей, много больше пяти миллионов фунтов. И вообще поведение английского правительства выглядит очень странным. Как вы знаете, недавно мы начали переговоры с британской миссией, и вот в течение этих переговоров британская миссия так и не высказала Советскому правительству, что же она в действительности хочет».

На доверительный жест Сталина Риббентроп отреагировал «пинком» в сторону Альбиона.

« Англия , – откровенно признал министр, – всегда пыталась и до сих пор пытается подорвать развитие хороших отношений между Германией и Советским Союзом. Англия слаба и хочет, чтобы другие поддерживали ее высокомерные претензии на мировое господство».

Конечно, такое признание не было откровением для Сталина. Но он не удержался от возможности пощекотать имперское самолюбие Риббентропа.

«Британская армия слаба , – поправил он. – Британский флот больше не заслуживает своей прежней репутации. Английский воздушный флот увеличивается, но Англии не хватает пилотов. Если, несмотря на все это, Англия еще господствует в мире, то это происходит благодаря глупости других стран, которые всегда давали себя обманывать, – бросил почти в лицо собеседника прямой намек советский Вождь».

Это было не только оскорбительно-колкое обвинение в глупости, а и напоминание о немецком поражении в Первой мировой войне. Но он тут же завуалировал эти «оскорбления»:

«Смешно, например, что всего несколько сотен британцев правят Индией».

По своей сути это пояснение являлось указанием на колониальную слабость англичан и обращало внимание собеседника на интересы Германии.

Риббентроп понял откровенные намеки Сталина. Но его задел болезненный укол, и, чтобы сохранить свое реноме, он тоже допускает «утечку» информации. Подчеркивая ее конфиденциальность, он даже слегка понизил голос:

«На днях Англия снова прощупывала почву с виноватым упоминанием 1914 года. Это был типично английский глупый маневр. Я предложил фюреру сообщить англичанам, что в случае германо-польского конфликта ответом на любой вражеский акт Великобритании будет бомбардировка Лондона…»

Подчеркивая свое влияние на Гитлера, министр иностранных дел Германии несколько блефовал. Но для Сталина была очевидна недальновидность и бессмысленность такой стратегии немцев, поэтому он напомнил:

«Несмотря на свою слабость, Англия будет вести войну ловко и упрямо. А если еще учесть ее союз с Францией, то надо помнить, что Франция располагает армией, достойной внимания».

Риббентроп еще не осознал, к какой мысли направляет его собеседник. И пытался преувеличить защищенность немецких границ:

«Французская армия численно меньше германской. В то время как наша армия в ежегодных наборах имеет по триста тысяч солдат, Франция может набирать ежегодно только сто пятьдесят тысяч рекрутов. К тому же наш Западный вал в пять раз сильнее, чем линия Мажино. Если Франция попытается воевать с Германией, она определенно будет побеждена…»

Конечно, говоря о Западном вале, Риббентроп выдавал желаемое за имеющееся: в это время «линия Зигфрида» большей частью существовала лишь на бумаге – она только строилась. Но поразительно, что в этом, казалось бы, непринудительном и поверхностном диалоге Сталиным практически была исследована вся последовательность действий Гитлера на два будущих года – до момента нападения на СССР.

Он моментально извлек из доверительно полученной информации весь полезный остаток. Одновременно он сделал немецкого министра иностранных дел своеобразным союзником, навязав ему свое понимание ближайших интересов Германии. И Риббентроп, человек, которого не назовешь простаком, видимо, действительно повлиял на последующие практические действия германской политики.