Читать онлайн «Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции». Страница 21

Самое замечательное в этой доктрине, – в ней не дано определение основной концепции – материальных производительных сил. Маркс нигде не говорит нам, что он имеет в виду, когда ссылается на материальные производительные силы. Мы должны вывести это из редких исторических иллюстраций его доктрины. Самый откровенный из этих случайных примеров можно найти в его книге «Нищета философии», опубликованной в 1847 г. на французском языке. Читаем: Ручная мельница даёт вам общество с сюзереном во главе, паровая мельница – общество с промышленным капиталистом <Маркс К. Нищета философии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.4. С. 133>. Это означает, что состояние практического технологического знания или технологическое качество инструментов и механизмов, используемых в производстве, должно считаться существенной чертой материальных производительных сил, которые однозначно определяют производственные отношения и тем самым «надстройку». Производственные методы являются реальными вещами, материальным бытием, которое в конечном счёте определяет социальные, политические и интеллектуальные проявления человеческой жизни. Эта интерпретация подтверждается всеми другими примерами, приводимыми Марксом и Энгельсом и откликом, который каждый новый технологический прорыв, у них вызывал. Они с энтузиазмом их приветствовали, потому что были убеждены, что каждое новое изобретение приближает их к осуществлению их надежд, приходу социализма <Маркс и некоторые его последователи иногда включали в понятие «материальные производительные силы» также и природные ресурсы. Но эти замечания делались случайно и не получили развития, очевидно потому, что это привело бы его к доктрине, которая объясняет, что история определяется структурой географической среды страны>.

И до Маркса, и после Маркса многие философы подчёркивали выдающуюся роль, которую в истории цивилизации играет совершенствование технологических методов производства. Взгляд на популярные учебники истории, опубликованные за последние сто пятьдесят лет показывает, что их авторы должным образом подчёркивают важность новых изобретений и изменений, которые они вызывают. Они никогда не оспаривали трюизм, что материальное благосостояние является необходимым условием моральных, интеллектуальных и художественных достижений.

Но Маркс говорит совершенно иное. В его доктрине инструменты и механизмы суть конечные вещи, материальные вещи, а именно материальные производительные силы. Всё остальное является необходимой надстройкой этого материального базиса. Этот фундаментальный тезис открыт для трёх неопровержимых возражений.

Во-первых, технологические изобретения не являются чем-то материальным. Это продукты умственного процесса, рассуждений и порождения новых идей. Инструменты и машины можно назвать материальными, но действие разума, их создавшего, является духовным. Марксистский материализм не прослеживает «надстроечные» и «идеологические» явления до их «материальных» корней. Он объясняет эти феномены как вызванные по своей сути умственным процессом, а именно изобретением. Он приписывает этому умственному процессу, ошибочно определяемому как изначальный, природный, материальный факт, исключительную силу порождать все остальные социальные и интеллектуальные феномены.

Во-вторых, изобретение и конструирование технологически новых инструментов недостаточно, чтобы их произвести. В дополнение к технологическому знанию и планированию требуется капитал, предварительно накопленный в результате сбережения. Каждый шаг по пути к технологическому усовершенствованию предполагает соответствующий капитал. Страны, называемые сегодня развивающимися, знают что требуется для того, чтобы улучшить их отсталый производственный аппарат. Планы строительства всех механизмов, которые они хотят приобрести, готовы или могут быть завершены в очень короткое время. Их сдерживает только недостаток капитала. Но сбережение и накопление капитала предполагает общественную структуру, в которой существует возможность сберегать и инвестировать. Производственные отношения, таким образом, являются не продуктом материальных производительных сил, а наоборот, необходимым условием их появления на свет.

Маркс, разумеется, не мог не признать, что накопление капитала является «одним из самых необходимых условий для эволюции промышленного производства» <Маркс К. Нищета философии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4. С. 154>. Часть его самого объёмистого трактата – «Капитал» – даёт историю – совершенно искажённую – накопления капитала. Но как только он переходит к доктрине материализма, он забывает всё, что сам сказал по этому предмету. Инструменты и механизмы уже создаются как бы путём стихийного порождения.

Кроме того, необходимо помнить, что использование механизмов предполагает общественное сотрудничество в условиях разделения труда. Ни один механизм не может быть создан и использован в условиях, когда разделение труда не существует вообще или находится на рудиментарной стадии развития. Разделение труда означает общественное сотрудничество, т.е. общественные связи между людьми, общество. Как в таком случае можно объяснить существование общества, находя его причину в материальных производственных силах, которые сами могут появиться только в рамках предварительно существующих общественных связей? Маркс не понимал этой проблемы. Он обвинил Прудона, описавшего использование механизмов как следствие разделения труда, в незнании истории. Начинать с разделения труда и изучать механизмы только после этого, кричал Маркс, является искажением истории. Ибо механизмы являются «производительными силами», а не «общественными производственными отношениями», не «экономической категорией» <там же. С. 152>. Здесь мы сталкиваемся с упрямым догматизмом, не пытающимся уклониться ни от какого абсурда.

Мы можем суммировать марксистскую доктрину следующим образом: В самом начале существуют «материальные производительные силы», т.е. технологическое оборудование человеческих производственных усилий, инструменты и механизмы. Никакие вопросы об их происхождении не допускаются; они есть – и всё; мы должны предположить, что они упали с неба. Эти материальные производительные силы заставляют людей вступать в определённые производственные отношения, которые не зависят от их воли. Эти производственные отношения далее определяют правовую и политическую надстройку общества, а также религиозные, художественные и философские идеи.

Как будет отмечено ниже, любая философия истории должна продемонстрировать механизм, посредством которого высшая сила побуждает индивидов идти именно по тому пути, которые непременно приведут человечество к поставленным целям. В системе Маркса для ответа на этот вопрос предназначена доктрина классовой борьбы.

Неустранимая слабость этой доктрины заключается в том, что она имеет дело с классами, а не с индивидами. Требуется показать, каким образом индивиды побуждаются к таким действиям, чтобы человечество в конце концов достигло пункта, который намечен для него производительными силами. Маркс отвечает, что поведение индивидов определяется осознанием интересов своего класса. Всё равно необходимо объяснить, почему индивиды отдают предпочтение интересам своего класса перед своими собственными интересами. Пока мы воздержимся от вопроса, а как индивид узнаёт, в чём состоят подлинные интересы его класса. Но даже Маркс не может не признать, что между интересами индивида и интересами класса, к которому он принадлежит, существует конфликт <так, мы читаем в «Манифесте Коммунистической партии»: «Эта организация пролетариев в класс, и тем самым – в политическую партию, ежеминутно вновь разрушается конкуренцией между самими рабочими». (Маркс К.. Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4. С. 433.)>. Он проводит различие между классово сознательными пролетариями, т.е. теми, кто ставит интересы своего класса выше своих личных интересов, и теми, кто таковыми не являются. Он считает, что одна из целей социалистической партии – пробудить классовое сознание в той части пролетариата, которая не является стихийно классово сознательной.

Маркс запутывает проблему, смешивая понятия касты и класса. Там, где существуют сословные и кастовые различия, все члены каждой касты, кроме самой привилегированной, имеют один общий интерес, а именно – уничтожить правовые ограничения своей собственной касты. Всех рабов, например, объединяла кровная заинтересованность в отмене рабства. Но таких конфликтов не существует в обществе, где все граждане равны перед законом. Против выделения различных классов среди членов такого общества нельзя выдвинуть никакого логического возражения. Любая классификация логически допустима, как бы произвольно ни был выбран признак классификации. Но абсурдно классифицировать членов капиталистического общества в соответствии с их положением в схеме разделения общественного труда, а затем отождествлять эти классы с кастами сословного общества.