Читать онлайн «Загадка Куликова поля, или Битва, которой не было». Страница 28

—      во время сражения Дмитрий Донской подста­вил вместо себя двойника, а сам спрятался от греха подальше в лесной чаще;

—      засадный полк прятался не в дубраве на севе­ро-восток от Куликова поля, а где-то в тылу у татар и ударил им в тыл с юга;

—     Мамай верил в Перуна, Хорса и... даже Геракла;

—     численность войска Дмитрия Донского превы­шала триста тысяч ратников.

Любому здравомыслящему человеку очевидно, что гроша ломаного не стоят все «исторические фак­ты», которыми пичкает нас «Сказание». Соответствен­но та же цена построенному на них сценарию «Руси-защитник».

Даже если Куликовская битва на самом деле име­ла место, с учетом наших сегодняшних знаний о ней нет сомнения, что она сильно, очень сильно мифоло­гизирована. Обобщая результаты исследований мно­гих энтузиастов, профессионалов и любителей, мож­но смело утверждать, что целый ряд важных деталей Мамаева побоища и ассоциированных с ним событий, вошедших во все учебники и энциклопедии по сце­нарию «Руси защитник» и появившихся в последнее время по другим сценариям, преувеличены и приук­рашены без меры, а многие «факты» – просто-напро­сто придуманы. Более того, по совокупности всех из­вестных сценариев даже можно допустить, что выду­мана и сама Куликовская битва.

Оценку вероятности Куликовской битвы как ис­торического факта начать стоит с того, что объектив­но, с учетом тогдашней «международной обстанов­ки», всем участникам «антимосковской коалиции» за­тевать большую военную кампанию против Москвы было сильно не с руки.

Мамаю реально противостоял сильный и опас­ный противник, законный претендент на ордынский трон – Тохтамыш. К 1380 году он уже подчинил себе всю восточную половину Орды, именуемую в наших летописях Синей Ордой, и вовсю готовился к походу на западные подконтрольные Мамаю улусы. Насколь­ко серьезна была опасность показало уже ближайшее полугодие: весной 1381 года (если не годом раньше, то есть еще до Куликовской битвы!) Тохтамыш разбил Мамая и объединил под своей властью всю Золотую Орду. Организуя поход на Москву, Мамай по существу начинал войну на два фронта и, тем самым, сам совал голову в петлю. Но Мамай не был ни самоубийцей, ни авантюристом, тому порукой вся долгая история его фактического правления в Орде. Одно дело – рядо­вой грабительский набег для пополнения казны и ма­териальных ресурсов в преддверии войны с Тохтамышем, вроде того, что он совершил на рязанские зем­ли осенью 1378 года, и совсем другое дело – большая война с уводом главных сил далеко в северные края прямо накануне генерального сражения с основным врагом в собственных пенатах. Столь опрометчивый поступок совсем не в духе опытного политика Мамая. Не мог он так поступить, и, скорее всего, не поступал.

70-е годы XIV века прошли в борьбе переяславль-рязанских и пронских князей за великое княжение Рязанское. Пронским князьям в начале десятилетия даже удавалось на недолгий срок получить ярлык на великокняжение, но и будучи формальными вассала­ми Олега Рязанского, они тем не менее стремились проводить самостоятельную политику наперекор своему сюзерену. На рубеже 60-х и 70-х годов пронцы совершенно самостоятельно и независимо от Рязани участвовали в отражении нашествий на Москву Оль­герда, а в битве 1378 года на Воже громили татарско­го мурзу Бегича совместно с Дмитрием Московским. В этом сражении, которое происходило, заметим себе, всего в нескольких километрах от Рязани (в то время Переяславля-Рязанского), Олег Рязанский уча­стия не принимал, тем не менее, в том же году ни за что, ни про что «получил по шапке» от татар. Мог ли он в этих условиях брататься с Мамаем и выступать против Дмитрия Московского, все время ощущая за­тылком дыхание его сильного союзника и своего опасного соперника Даниила Пронского? Маловеро­ятно. Исторически более достоверным представляет­ся подчеркнутый нейтралитет Олега в столкновениях Орды и Москвы. Именно его мы видели за пару лет до Куликовской битвы в сражении на Воже, его же мы видим спустя два года после нее во время нашествия Тохтамыша. Разумеется, летописное замечание о пре­дательстве Олега Рязанского и указании им Тохтамышу бродов – очередной чистой воды вранье и навет на рязанского князя; татары и сами прекрасно знали все нужные им дороги и броды на Рязанщине, в част­ности на Оке. А вот разорение рязанской земли Тох­тамышем при возвращении из-под Москвы, призна­ваемое летописями, прямо говорит против союзниче­ских в то время отношений Олега с Ордой.

Если можно с достаточными основаниями со­мневаться в участии рязанцев в союзе с Мамаем, то не лучше ситуация и с Литвой. В XV—XVI веках, ко­гда создавались произведения Куликовского цикла и формировался миф о Мамаевом побоище, Золотая Орда, великое княжество Литовское и великое княже­ство Владимирское (к тому времени уже, читай, Мо­сковское) образовывали некий геополитический тре­угольник, в котором все враждовали со всеми и в то же время теоретически каждый мог объединиться с каждым против третьего. Именно эту современную им реальность и отражают авторы Летописных повес­тей и «Сказания». Но в конце 70-х годов XIV века по­литическая ситуация была иной. Треугольник еще не образовался. Великое княжество Владимирское, вас­сал Золотой Орды, только готовилось отвоевать свой угол, а более-менее на равных противостояли друг другу только Орда и Литва. Линия противостояния проходила по всей бывшей Киевской Руси: практиче­ски вся нынешняя Беларусь и Украина были под Лит­вой, почти вся нынешняя европейская территория России – под Ордой.

В призывах Дмитрия, встать за землю Русскую, за веру христианскую, которыми пестрят Летописные повести и «Сказание», есть пикантный момент. В кон­це XIV века большая часть Русской земли, имея в виду территорию бывшей Киевской Руси и ареал преиму­щественного исповедания православной веры в Вос­точной Европе, находится в великом княжестве Ли­товском, и, следовательно, с не меньшим основани­ем должен был идти на то же самое Куликово поле за ту же самую землю Русскую и веру христианскую против Мамая его предполагаемый союзник великий князь Литовский Ягайло. В этой связи нельзя не за­тронуть еще один миф, якобы Литва вообще и Ягай­ло в частности были орудиями католической церкви и Запада в борьбе против Москвы. На самом деле в то время Литва воевала на три фронта: и против Золотой Орды, и против Московского княжества, и против Тев­тонского ордена, главным образом как раз против по­следнего. Орден действительно был авангардом като­лической экспансии, но, в первую очередь, экспансии на Литву. Собственно Литва в узком смысле в то время была языческой, но если говорить о великом княже­стве Литовском, то львиная доля его населения была православной. Сам Ягайло был крещеным, в разное время и по православному, и по католическому обря­ду, вследствие чего имел три имени: языческое Ягай­ло, православное Яков и католическое Владислав. Его такое положение вещей, судя по всему, нисколько не смущало, поскольку Ягайло, насколько мы его зна­ем, мало интересовался вопросами веры, зато, буду­чи до мозга костей политиком, порой не брезгующим откровенным политиканством, худо-бедно защищал подвластную ему русскую землю, равно как и литвинскую, и жемайтскую, и польскую, -достаточно при­помнить Грюнвальдскую битву 1410 года. Правда, к сожалению, представление большинства россиян об этом сражении весьма туманно, и в этом тумане как-то не вырисовывается фигура главнокомандующе­го «нашими», то есть противостоящими Тевтонскому ордену силами. А командовал ими тот самый Ягайло, к тому времени польский король Владислав II. Одна­ко во время Куликовской битвы году Ягайло не был польским королем, да и великим князем Литовским был лишь номинально.

После ухода из жизни Ольгерда в 1377 году Ягай­ло формально, по завещанию усопшего, стал вели­ким князем Литовским, но фактическим верховным властителем Литвы оставался младший брат Ольгер­да Кейстут, еще при жизни Ольгерда деливший с ним власть и сохранявший большой авторитет среди ли­товской знати. Первые четыре года после смерти отца все усилия Ягайла были направлены на борьбу с дя­дей. Именно к этому периоду относятся лихорадочные поиски союзников: сватовство Ягайла к дочери Дмит­рия Донского и тайный сговор с Тевтонским орденом против Кейстута, которому, правда, более искушен­ный в политике дядя успешно противопоставил свой собственный тайный договор с магистром ордена. На­кал борьбы между дядей и племянником в 1380 году характеризуют события следующего года: в 1381 году Кейстут сверг Ягайло с литовского трона, а еще годом позже свергнутый племянник возвратил себе верхов­ную власть, попросту вероломно удушив дядюшку. В смертельном взаимном противостоянии, когда ма­лейшая ошибка сулила не только поражение и поте­рю трона, но и гибель, ни Ягайло, ни Кейстут не могли себе позволить какие бы то ни было внешнеполитиче­ские авантюры и большие войны с соседями. Дейст­вительно, пятилетка после смерти Ольгерда – самый спокойный период для соседей Литвы. Если не считать Куликовской битвы. Но именно поэтому ее считать бы и не следовало. Ни Ягайло, ни Кейстут на Куликово поле скорее всего не пошли бы. Не до того было.