Читать онлайн «Дело Рихарда Зорге». Страница 47

Другая депеша, подготовленная Дирксеном и которую он сам показал Зорге, имела отношение к реакции главных персонажей в Японии на соглашение с Германией. В ней разъяснялось, что в самом японском правительстве нет единства в отношении желательности войны с Советским Союзом и что именно это и было причиной того, почему переговоры об альянсе с японской стороны вылились всего лишь в пакт против Коминтерна. Дирксен признал, что пакт не очень нравится правительственным кругам Токио, но закончил утверждением, что подобное положение дел со временем изменится.

Вот почему, когда дело касалось антикоминтерновского пакта, 4-е Управление, что бы там Сталин ни думал, имело все основания высоко оценить работу Зорге.

Задача выяснения природы и прогнозирование точного исхода германо-японских переговоров была одной из важнейших, одной из тех, что пришлось выполнять Зорге с небольшой помощью со стороны членов его группы. Так, осенью 1936 года поступила некоторая полезная информация от Одзаки, полученная им благодаря его связям в «Асахи». Положение Одзаки в отношениях с газетой было таково, что, как писал он сам, он «мог совершенно свободно входить в любые кабинеты редакции».

В течение 1936 года положение Одзаки, как и положение самого Зорге, значительно упрочилось, поскольку летом он присутствовал в качестве члена японской делегации на конференции Института Тихоокеанских отношений, проходившей в Йосемите в Калифорнии. Тот факт, что ему предложили войти в состав делегации, возглавляемой бывшим министром иностранных дел Йосизавой Кенкичи, был сам по себе признанием его статуса специалиста по китайским делам и служил ему своего рода верительными грамотами надежного и проверенного неофициального переводчика и настоящего защитника японской политики в отношении Китая.

Во время поездки в Америку Одзаки делил каюту с человеком моложе его самого, с которым впоследствии близко подружился. Это был Сайондзи Кинкацу, секретарь японской делегации, внук почтенного принца Сайондзи, последнего из Генро. Общение с молодым Сайондзи и со знакомым ветераном старой закалки Ушибой Томохико также членом делегации, имело важные последствия для Одзаки.

Вскоре после возвращения из Йосемиты Одзаки пригласили на чайную церемонию в «Империал-отель», устроенную для японской делегации. Присутствовал и Зорге. Их с Одзаки официально представил друг другу третий гость. И только теперь Одзаки обнаружил, что иностранец, которого он хорошо знал как «Джонсона», на самом деле звался «д-р Зорге».

Случилось это в сентябре 1936 года, когда Зорге, как и Одзаки, только что вернулся из поездки за границу. В конце августа Зорге уехал в Пекин, якобы на конференцию иностранных журналистов, потом посетил районы Внутренней Монголии[75]. Однако главной целью Зорге было передать собранный материал в виде микрофильма советскому курьеру.

Встреча, о которой было договорено заранее по радио, состоялась в Храме Неба. Курьер в этом случае был хорошо известен Зорге.

«На этот раз это был не обычный курьер, с которым я встретился, а мой старый друг «Алекс» (не шанхайский «Алекс» 1930-го года), ранее работавший в секретариате русской коммунистической партии в Москве, но и тогда уже связанный с 4-м Управлением. На этой встрече он «должен был проконсультироваться со мной о разного рода проблемах, связанных с работой, т. е. об организационных и политических проблемах».

Зорге, должно быть, узнал от «Алекса» (Боровича) о растущем терроре в Москве. Что до «организационных и политических проблем», о которых он упоминал, размышления о них не заняли у них много времени. Вероятно, потому что обсуждались в основном финансовые проблемы. Поскольку именно с осени 1936 — после визита Зорге в Пекин — на Клаузена, как он признавался, «была возложена полная ответственность за средства группы, включая денежные переводы из Москвы, отправленные через американские банки».

В апреле, как мы видели, Макс Клаузен отправился в Шанхай в качестве курьера Зорге, беря с собой, кроме всего прочего, микрофильмированный материал, относящийся к февральскому мятежу. Макс надеялся встретить в Шанхае Анну, чтобы забрать ее с собой в Японию. Но ее там не оказалось, и Клаузен вернулся один.

А бедная Анна в тот момент пребывала в Сибири. В марте к ней явился человек из 4-го Управления, который время от времени приносил ей деньги на житье, и сказал, что она должна подготовиться в долгому путешествию. Место назначения ей станет известно позже. Через несколько дней ее проводили с московского вокзала тот же человек из 4-го Управления и женщина, наблюдавшая за ней. Они дали Анне немного американской валюты и сказали, что сейчас она едет во Владивосток, город, расположенный на другом конце Транссибирской магистрали. Они также объяснили, что проводник поезда даст ей паспорт на имя «Эммы Кониг» и что по прибытии ее встретят.

Путешествие ее нельзя было назвать благоприятным. Проводник не дал ей никакого паспорта, и единственные люди, встретившие ее по прибытии во Владивосток, были из российской тайной полиции. Они допрашивали ее в течение трех дней, после чего Анну вызволил из полиции человек, который должен был встретить ее на станции. Он дал ей немного денег, паспорт на имя «Эммы Кониг» и билет на пароход до Шанхая, а также сказал, чтобы она уничтожила этот паспорт, когда прибудет в Китай. Письмо от Макса будет ждать ее или на Центральной почте Шанхая или в агентстве Кука.

Анне пришлось ждать почти месяц, прежде чем она смогла сесть на пароход, а когда она прибыла в Шанхай, то оказалось, что на Центральной почте ее ничего не ждет. Анна отправилась в агентство Кука. Да, сказали ей, для нее было послание, но оно утеряно. Анна, конечно, была не новичок в Шанхае и вскоре сняла комнату в доме своих друзей и оставила их адрес у Кука, а сама стала ждать, когда появится Макс.

Он нашел ее лишь во второй половине июля, когда прибыл в Шанхай со следующей курьерской миссией. Его радость при виде Анны едва ли была сильнее, чем то облегчение, которое он испытывал от завершения своей тайной миссии, поскольку в поездке через всю Японию и при посадке на пароход в Нагасаки ему пришлось испытать нервный шок. Полицейский детектив сел на поезд в Модзи, устроился рядом с Максом и принялся задавать ему множество вопросов. Это была весьма распространенная форма слежки в Японии того времени, однако Макс встревожился. Завернутые в плотную ткань в его левом кармане лежали пленки микрофильмов, и он боялся, что токийская полиция получила приказ на его арест. Однако после примерно получаса, допросов детектив сошел с поезда.

В Шанхае Макс, наконец, узаконил свой союз с Анной, женившись на ней и оформив брак в германском консульстве. Анна стала женой человека, который, по всей видимости, начинал успешную деловую карьеру. Казалось, что теперь Макс окончательно устроился с фирмой «М. Клаузен и К», занимавшейся производством и продажей печатных прессов для выпуска промышленных «синек» — электростатических копий документов и чертежей — вполне прибыльное предприятие, в котором было занято четырнадцать человек, работавших в небольшой мастерской близ вокзала Симбаси[76].

Следующий, 1937 год был для Японии судьбоносным — и даже роковым. 7 июля японские и китайские войска обменялись выстрелами близ моста Марко Поло в пригороде Пекина и, начиная с этого дня и до 15 августа 1945 года, не было больше мира ни для Китая, ни для Японии.

Большинство наблюдателей, как японцев, так и европейцев, считали, что конфликт в северном Китае уладится, как и многие другие, путем локальных перемирий и, без сомнения, на невыгодных для китайцев условиях. Однако летом 1937 года в китайском правительстве появились новые настроения, поскольку со времен знаменитого дела Сиана, случившегося в предыдущем году — похищения ребенка Чан Кайши Чэном Сунлианом, — китайцы были готовы отложить в сторону собственные жестокие разногласия в интересах оказания общего сопротивления Японии.

Вот почему в июле 1937 года китайцы отклонили требования японцев о локальном урегулировании и, поскольку ситуация все ухудшалась, начали подтягивать подкрепления. Японцы со своей стороны направили дополнительные войска на север Китая, и появились признаки, что несмотря на заявления правительства о том, что расширения или усиления враждебных действий не будет, японская армия была готова, если в этом возникнет необходимость, нанести по Китаю сильнейший удар.

Германское посольство в Токио, по словам Зорге, было удивлено, но не очень встревожено. Дирксен и Отт (недавно произведенный в генерал-майоры) предсказывали, иго сражения вскоре подойдут к концу.

«Дирксен и Отт были настроены оптимистично, утверждая, что Гоминдан необычайно слаб. Но я придерживался мнения, что враждебные действия будут продолжаться еще долго и что силу Гоминдана не следует недооценивать.