Читать онлайн «История мировых религий: конспект лекций». Страница 7

В законотворчестве авторов «Талмуда» поражают две черты: во-первых, стремление к максимально точному прочтению «буквы закона» (данного в «Торе») – путем выявления всех неявных и второстепенных, периферийных компонентов семантики слова, т. е. таких компонентов, которые служат как бы фоном для значений явных и первостепенных; во-вторых, стремление к максимальной детализации общей правовой нормы, установленной «Торой», – на основе предвидения и разбора всех мыслимых спорных и трудных частных случаев, которые должны регулироваться данной нормой.

Вот пример юридической детализации, продиктованной стремлением понять «Тору» как можно более точно и полно и указать все случаи, к которым применим закон. В «Третьей книге Моисеевой. Левит», среди прочих установлений сформулирован закон Яхве об оставлении края поля для бедных: «Когда будете жать жатву на земле вашей, не дожинай до края поля твоего, и оставшегося от жатвы твоей не подбирай <…>, оставь это бедному и пришельцу». «Талмуд» посвящает комментированию этого закона специальный трактат «Пеа» (др. – еврейск. пеа означает – край поля или пошлина в пользу бедных). В трактате последовательно разбирается каждое слово или словосочетание закона, при этом толкователи стремятся предусмотреть, с одной стороны, все возможные недоразумения или неоднозначные интерпретации текста закона, а с другой, – предвидеть все трудности применения закона в жизни. Комментарий строится отчасти в вопросно-ответной форме: «Откуда видно, что пошлинам в пользу бедных подлежат не только хлебные злаки, но и стручковые плоды? Из слов: поля твоего. В таком случае можно бы подумать, что сюда относятся все произведения поля твоего, как всякая зелень, огурцы, тыквы, арбузы и дыни? Эти все растения исключаются словом жатву, как не имеющие особенностей тех растений, которые требуют жнитва: подобно тому, как жнитво предполагает растение, которое идет в пишу, охраняется как собственность, произрастает из земли, убирается сразу и складывается для сохранения, так и все растения, удовлетворяющие этим требованиям, подлежат пошлинам в пользу бедных. Не подлежат (пошлинам): овощи, ибо они не складываются для сохранения, хотя уборка их совершается сразу; смоквы, ибо они не снимаются сразу, хотя и складываютя для сохранения; относится это правило к хлебным злакам и стручковым плодам, а также к следующим древесным породам: сумаху, рожковому дереву, ореховому, миндальному, виноградному, гранатовому, масличномуу и финиковому». Далее следует пространное толкование слов край поля. Перечисляются четыре причины того, почему усилено правило оставлять пеа непременно в конце поля:

1) в предупреждение ограбления бедных;

2) потери времени бедными;

3) для внешнего приличия;

4) потому что Тора употребила слово пеа, означающее «край», «конец».

Так же подробно разбираются размеры и место края поля: определяется, в каких случаях земледелец не обязан оставлять край поля и оставляют край два совладельца; кто именно считается бедным и оставляют ли край поля для бедных не иудеев и т. д.

«Мишна» была систематизированным сводом законов. В «Талмуде» тематическая структура «Мишны» в целом сохранялась, однако тома новых комментариев и дополнений делали юридическое содержание «Талмуда» необозримым и затрудняли быстрый поиск нужной нормы. Требовалась новая кодификация иудейского права. В ХП в. ее осуществил Маймонид, самый знаменитый иудейский философ средневековья, медик и рационалист. На основе «Талмуда» он составил полный систематизированный кодекс еврейского права в 14 томах – «Мишнэ-Тора». Кодекс Маймонида стал базовым руководством для иудейской юридической практики. В XVI в. на его основе был составлен новый кодекс, до сих пор авторитетный в ортодоксальном иудаизме.

Танах (Ветхий Завет) рассматривается в иудаизме как символическое, глубочайшее Откровение Бога о Мироздании, ключом к которому является Каббала.

О «Мишне», древнейшей части «Талмуда», евреи говорили: если «Тора» – Закон Израиля, то «Мишна» – «душа Закона». У Каббалы, тайного мистического учения иудаизма, «ранг» еще выше: это «душа души Закона».

Так как мистические занятия считались опасными для людей незрелых и недостаточно твердых в вере, то в иудейской традиции сочинения по Каббале разрешалось читать только женатым мужчинам старше сорока лет, хорошо знакомым с «Торой» и «Талмудом».

В околоталмудическом фольклоре отчасти шутя, отчасти всерьез был задан вопрос о возможности выразить суть иудаизма одной фразой Некий язычник пришел к мудрейшему из раввинов и попросил: «Научи меня всей „Торе“, но только за то время, пока я буду стоять на одной ноге». В ответ он услышал: «Не делай другим того, что не хочешь, чтобы тебе делали, – в этом итог всего Закона, остальное только подробности. Теперь иди и учись».

Это «высшее правило иудейско-христианской морали» (В. С. Соловьев) восходит к нравственной заповеди Бога: «возлюби ближнего твоего, как самого себя».

После канонизации «Талмуда» (V в. н. э.) замкнулся круг авторитетов иудаизма, с трудами которых традиция связывала иудейское Предание. У последующих авторов создатели «Талмуда» устойчиво называются мужами великого собрания (хотя историки сомневаются в реальности именно собрания или другой формы организации работы над «Талмудом»), в отличие от просто книжников – знатоков и толкователей «Талмуда». Христианскую параллель мужам великого собрания составляют создатели патристики – отцы церкви, в мусульманстве – составители ранних хадисов пророка. В поздних талмудических текстах «мужам великого собрания» приписывается следующий завет книжникам: «Будьте медлительны в суждении, поставляйте побольше учеников и делайте ограду Торе».

В иудаизме богословие (или теология) как теоретическое учение о Боге стало развиваться после сложения религиозного канона. Это естественная логика развертывания религиозного содержания: вера укрепляется знанием. Теологический компонент вносит в религию представления о внутренней иерархии религиозного учения, интеллектуальную глубину и тот элемент рефлексии, который свидетельствует если не о зрелости, то о начале «взросления» интеллектуальной системы. Создавая своего рода логические «скрепы» учения, богословие отвечает определенным внутренним – коммуникативным и психологическим – потребностям коллектива верующих в систематизации и укреплении религиозного знания.

После трагического поражения иудеев в двух антиримских восстаниях (66–73 гг. и 132–135 гг. н. э.) задача книжного «укреплении веры» была осознана в иудаизме как своего рода духовное преодоление катастрофы, дающее надежду на возрождение еврейского народа. Раввины «великого собрания» (иудейский аналог отцам церкви в христианстве) завещали последующим поколениям книжников «воздвигать ограду вокруг закона», и эта защита учения виделась именно в его теологической разработке.

В «Талмуде» собственно теологический компонент был относительно невелик и не вполне отделен от бесконечно детализированного юридического и разъяснительного комментария к «Торе». Тем не менее, в «Талмуде» становятся значительно более отчетливыми эсхатологические идеи: конец света, страшный суд, воскресение из мертвых, загробное воздаяние человеку по делам его. В теологическом отношении значимо также усиление монотеизма. Эта линия, предвестница будущего апофатического богословия в христианстве, проявилась, между прочим, и в устранении разных наименований и множества характеризующих определений Бога.

Апофатическое богословие (греч. apophatikos – отрицательный) исходит из полной трансцендентности Бога (т. е. его запредельности по отношению к миру и недоступности человеческому познанию). Поэтому в апофатическом богословии истинными признаются только отрицательные суждения о Боге («Бог не является человеком», «Бог не является природой», «Бог не является разумом» и т. д.). Что касается положительных суждений о Боге, то они невозможны: например, даже такое предельно общее утверждение, как «Бог существует», лишено смысла, Бог – вне бытия и выше бытия.

Катафатическая теология (kataphatikos – положительный) допускает возможность характеризовать Бога при помощи позитивных (положительных) определений и обозначений, которые, однако, не должны пониматься буквально и прямо. В христианской теологии оба принципа богопознания существуют, однако отрицательное богословие считается более высоким и совершенным. Н. А. Бердяев, например, в апофатической теологии видел противовес социоморфизму (трактовке Бога в категориях социальных взаимодействий между людьми).