Читать онлайн «Инквизиция: царство страха». Страница 47

Но все это было хорошо продуманным представлением перед Оросом и монахами, которые управляли школой в Тлателолко. То, что они постоянно жили среди соседей-индейцев, помогало Карвахалам незаметно совершать свои иудейские обряды. Они отпраздновали Песах в 1592 г. все вместе, пригласив и других тайных иудеев Мехико отметить его вместе с ними.

Луис страстно верил в приход на землю в 1600 г. Мессии, который будет проповедовать всему миру[725].

Очевидное обращение в христианство было сфабриковано, чтобы выиграть время у инквизиции перед наступлением великого дня возмездия.

Преданность семьи Карвахалов иудейской вере демонстрирует, насколько действия инквизиции приводили к обратным результатам. Разумеется, некоторые из этих тайных иудеев чувствовали бы искреннюю привязанность к религии своих предков и без преследований, которые они сами и их родственники испытали на себе. Но те конверсос Испании, которые имели потенциал для искренней интеграции в христианскую жизнь, при выделении из общества и преследовании оказались в атмосфере, где появление ереси стало чем-то наиболее вероятным. Это справедливо и для Португалии, где погромы 1506 г. и учреждение инквизиции привели к тому, что многие потенциально искренние обращенные в христианство с отвращением отказались от него.

Преследования, далекие от того, чтобы обеспечить искоренение ереси, сыграли ключевую роль в ее создании. Они гарантировали то, что у многих конверсос в Португалии к концу XVI века возникла искренняя привязанность к иудаизму.

Именно из таких людей была организована еврейская община в Амстердаме в конце XVI и начале XVII вв. Это община, откуда евреи двинулись в Англию во времена Кромвеля. Многие доказывают, что коллективная солидарность афро-американцев восходит к общему наследию рабства[726]. Так и среди конверсос вероятен общий опыт, полученный во времена инквизиции. Она превратила их в сплоченную группу и подтолкнула к возврату в иудаизм спустя столетие после того, как предки попытались принять христианство…

Однако двойная жизнь семьи Карвахалов не могла продолжать длительное время. В ноябре 1595 г. в инквизицию начало поступать все больше информации об этом семействе. Мануэль де Люсена сообщал, что видел, как Луис Карвахал-младший, Франсиска и Изабелла соблюдают еврейский день отдохновения по субботам и молятся в сторону Иерусалима, что рекомендует иудейская вера[727].

Луиса вновь бросили в тюрьму инквизиции, но угроза в этот раз оказалась значительно страшнее, чем в 1589 г. Блистательного родственника, которого стремилась бы уничтожить инквизиция, не имелось. Если Луиса и его близких признали бы виновными, то их осудили бы на «освобождение».

Сначала Луис отрицал все, но затем его вера в Мессию взяла верх. Он признался своему сокамернику, священнику Луису Диасу, в своей иудейской вере.

Диас оказался шпионом инквизиции, беседы были записаны чиновниками трибунала и послужили доказательством в феврале 1596 г.[728] Затем Луис начал отправлять сообщения, нацарапанные на косточке авокадо, через своего тюремщика. Это явилось самообвинением для инквизиторов (см. главу 3). На сей раз пути назад не стало. После страшных пыток Луиса приговорили к «освобождению». Сестры, Изабелла и Лианор, разделили его судьбу.

8 декабря 1596 г. состоялось аутодафе. Всех троих торжественно провезли по улицам Мехико на лошади. Относительно Луиса говорили: «По пути проявил признаки своего обращения, в руках держал распятие»[729].

Этого оказалось достаточно, чтобы освободить его от сожжения заживо. Вместе с сестрами его казнили с помощью гарроты, а затем сожгли на глазах у толпы[730].

Кажется, что судьбу этих людей отделяет огромный отрезок времени от заключения в тюрьму их двоюродных дедов Альвару и Жоржи в Эворе. Зато их объединяет страх, который сопровождал этих людей всю жизнь во времена инквизиции и губернаторства Луиса. Но, хотя их дядя оказался неприятным человеком, Луис-младший был не более виновен. В свои двадцать с небольшим лет он страдал от юношеской фрустрации, испытывая эротические сны по ночам, которые замаливал, совершая иудейские обряды[731]. Его вера в священное предназначение своей семьи и в то, что он жил в «последние дни» перед явлением Спасителя, возможно, сдерживали упрямую и опасную энергию этого человека.

Но все это свидетельствовало и об эпохе отчаяния среди социальной группы, которая правильно относилась к себе, считая, что ее преследуют более могущественные силы.

На выбеленных улицах города Мехико демонизация была санкционирована моралью. Но в итоге все, что было создано с помощью преследований «врага», легло в основу фундаментализма. А он не сотворил ничего, кроме кодексов ненависти для всех, среди кого родились преследуемые.

В конце XVI века круг инквизиции замкнулся. В Испании угроза со стороны конверсос и лютеран канула в прошлое. (Однако в Португалии дело обстояло иначе, конверсос продолжали оставаться там главным объектом инквизиции).

На минутку нам следует остановиться и вспомнить: конверсос XV века были теми несчастными душами, которых евреи считали христианами, а христиане верили в то, что они — евреи. Спустя сто лет пришла очередь морисков — потомков обращенных мусульман, которых рассматривали в качестве величайшей угрозы национальной безопасности Испании.

Категория была уже готова и ждала их: «старые христиане» в Испании думали, что мориски — мусульмане. Многие мусульмане Северной Африки считали их христианами.

Что представляли собой эти обреченные остатки мусульманской цивилизации Иберии по мнению христиан? Епископ Сегорбе в королевстве Валенсия составил в 1587 г. доклад, где обобщил мнения. Мориски никогда не каялись в своих грехах. Они брали в жены столько женщин, сколько могли содержать. Верили в то, что, убив христианина, спасут свою душу. Они совершали обрезание, соблюдали мусульманские праздники (например, Рамадан) и игнорировали все христианские церковные праздники. Никогда не ели свинину и не пили вино[732].

Они не были христианами.

Остальные доклады того времени оказались столь же уничтожающими. Приставам приходилось силой затаскивать морисков в церковь. Посещая церковь, они надевали свою самую плохую одежду с грязными воротничками. Садились спиной к алтарю. Во время службы закрывали руками уши. Делали непристойные жесты, когда священник поднимал Тело Христово. Многие из них пахали поля и сеяли семена по воскресеньям и в дни христианских праздников[733].

Многие выдающиеся церковники видели собственными глазами, что мориски сохраняли свою веру — ислам. В 1568 г. во время визита епископа Тортозы в поселение морисков Валь-де-Артос в Арагоне они зло заявили ему, что Филипп II угнетает их, принудительно обращая в христианство. Епископ шутливо спросил: «Неужели вы хотите сказать, что все вы мавры?» И некоторые из них ответили ему: «Да, мы мавры!»

Затем епископ спросил их: «Вы говорите только за себя?»

Они отвечали: «Мы все скажем то же самое».

При этих словах взорвался и завизжал весь городок. Некоторые громко выкрикивали: «Мы все скажем то же самое!»[734]

Мы увидим, что попытки обращения этого народа в христианство оказались хуже чем просто бесполезными. Их оставили в холмах на милость судьбы. Здесь предпочитали более не появляться высокопарные эмиссары национальной религии. Поэтому происходило лишь немного искренних попыток интегрировать этих новых овец в общее стадо. «Исламскую угрозу» проигнорировали, пока не пришла очередь обратить на нее внимание в качестве доказательства опасностей для этого мира…

События в Теруэле стали типичным примером того, как заявил о себе новый страх, направленный на морисков. Здесь, как мы помним, в 1484 г. впервые появилась инквизиция в Арагоне. Тогда личная ненависть Хуана Гарсеса де Марсильи к своим родственникам со стороны жены заставила его сыграть роль в истории этого учреждения (см. главу 1). Теперь этот небольшой город, расположенный далеко в глубине страны между побережьем Средиземного моря и кастильской степью, снова оказался главным для сил, действовавших в Испании. Прошло почти сто лет после освобождения Марсильи от своих врагов. Но не имелось никаких оснований полагать, что изменилась мотивация участников инквизиторской пляски ненависти и реванша.

В Теруэле большинство первоначально мусульманского населения добровольно приняло христианство и христианские обычаи в 1400-е гг.[735] Этот процесс продолжался и в начале XVI века. И снова мусульмане города обратились в христианство добровольно и задолго до жестокого принудительного обращения в 1520-е гг.[736]