Читать онлайн «История Персидской империи». Страница 45

Перезимовав в опустошенном Милете, следующей весной (493 до н. э.) флот с легкостью взял обессиленные острова Хиос, Лесбос и Тенедос. Каждый из них был оцеплен солдатами, которые, взявшись за руки, прочесывали остров с севера на юг, буквально устроив травлю населения. Мятежные ионийские города на материке тоже были захвачены. Самых привлекательных юношей сделали евнухами на службе при царском дворе, а самых красивых девушек взяли в царский гарем. Города вместе с храмами были сожжены. Затем флот определил точно такое же суровое наказание городам к западу от Геллеспонта, как это уже делала армия. Опустевшие Византий и Халкедон стояли в дыму, хотя Кизик уже пришел к соглашению с Эбаром, который возвратился в сатрапию своего отца Мегабаза Даскилей.

Подтвердилось предсказание Гекатея об исходе, поэтому этот историк был единственным человеком, который заключил мир с сатрапом. Артафрен заявил, что хочет забыть причиненные обиды и мятеж, пообещал вернуть их законы, но за это он должен оказаться на заседании ионийских представителей. До сих пор ионийцы пользовались довольно значительной степенью местной автономии; теперь они должны были войти в состав сатрапии. О войнах между государствами следовало забыть, вместо этого они должны подчиняться третейскому суду. Персия последовала примеру Ассирии, проведя перепись населения с целью налогообложения. Такая перепись была в конце концов навязана Ионийской сатрапии, которая была измерена в парасангах — расстояние, которое можно пешком пройти за час, или около пяти с половиной километров. Дань была установлена приблизительно на довоенном уровне, но наказание мятежных городов из-за передачи значительных земельных площадей негреческим государствам, набегов армии и флота и уменьшения численности населения от смерти, бегства и депортации сильно увеличило налоговое бремя сравнительно немногих уцелевших. По мере того как население снова стало медленно увеличиваться и процветание вернулось, этот гнет уменьшился, так как величина дани оставалась неизменной до времен Геродота.

Состояние сатрапий в это время становится понятным благодаря перечню сатрапий, приложенному к надписи из Суз. Парса уже больше не включена в сам список; Геродот сообщает нам, что Персис была единственной страной, которая не платила налогов. Сагартия исчезла; очевидно, она была объединена с Мидией. Скифия была поделена на две сатрапии, Саку Хаумаваргу — Амиргийскую Саку, в которой «готовят священный напиток haoma», и Саку Тигракауду, или Саку «высоких скифских колпаков». В добавление к Ионии, «тем, что у моря», появляются две совершенно новые сатрапии. Одна из них — Скудра (Фракия и Македония), которая получила свое название по македонскому городу Скидра; последняя в списке — Карка, получившая название от хеттского названия карийцев. От этого периода сохранился бронзовый лев весом в эвбейский талант (эвбейский талант равен 26,19 кг. — Пер.), на котором есть надпись на арамейском языке: «В точности согласно царской сатрапии», так как он был найден в Абидосе на Геллеспонте; вероятно, он был свидетелем аналогичной финансовой реорганизации также и в сатрапии Даскилей.

Мардоний, юный сын Гобрия, недавно женившийся на царской дочери Артозостре, заменил офицеров на театре военных действий весной 492 г. до н. э. Он объявил новый политический курс. В некоторых греческих городах в Азии Дарий заметил тенденцию экспериментировать с устаревшей демократией. Сторонники демократа Клейсфена обещали ему землю и воду; их афинские противники дезавуировали договор и оказали помощь ионийским мятежникам. Когда эта помощь навлекла на них угрозу мести персов, враги нынешнего консервативного правления, друзья изгнанного тирана Гиппия, и члены молодой демократической партии показали зубы, наложив большой штраф на Фриниха за постановку трагедии с названием «Захват Милета» и запретив ее дальнейшее исполнение. Поэтому Дарий поручил Мардонию избавиться от тираний, полезность которых, очевидно, уже канула в прошлое, и преобразовать ионийские города-государства в демократии. Впервые в истории демократия завоевала большую и важную часть греческого мира, и этот крепкий младенец удобно устроился под защитой «варварской» монархии! Неудивительно, что Геродот называет этот политический курс большим чудом, полным опровержением тех греков, которые отказались верить его более раннему утверждению, что Отан убеждал персов принять демократическую форму правления.

Возможно, Дарий надеялся, что этот намек не останется незамеченным для Европейской Греции, где в большом количестве государств демократические фракции начинали занимать видное положение и, вполне возможно, могли радушно встретить того, кто их освободит от ненавистных консерваторов. К тому же греческие города в Азии будут оставаться спокойными, только если освободятся от постоянного искушения, предлагаемого независимыми сородичами, всегда готовыми посочувствовать, если и не всегда оказать помощь консервативному антиперсидскому противодействию. Чтобы раз и навсегда уничтожить надежду на помощь извне, по горячему следу захватчика нужно пройти до его дома.

В то время как Мардоний в сопровождении огромного флота из шестисот кораблей отплывал из Киликии, чтобы объявить ионийцам новую свободу, громадная сухопутная армия направлялась к Геллеспонту. Когда она подошла к проливу, флот помог ей с переправой. В Европе Мардоний публично объявил о своей цели — завоевании Эретрии и Афин. После того как он даровал Ионии демократию, были основания полагать, что демократы в городах, которым угрожала персидская опасность, воспользуются первой же возможностью выдворить консерваторов и посадить своих собственных лидеров под властью своего доброго друга Великого царя.

Выделив достаточно времени на то, чтобы сработало влияние демократов, Мардоний продолжил политику медленного, но верного продвижения с севера под защитой флота. Остров Фасос сдался флоту без сопротивления, Македония еще раз признала власть персов. Эти успехи уравновешивали потерю 300 кораблей — половины огромного флота, 20 тысяч матросов в результате внезапной бури недалеко от горы Афон. Одновременно армия потерпела в Македонии серьезное поражение от бригов — фригийцев, которые остались в Европе; сам Мардоний оказался в числе раненых. И хотя бриги были в конечном итоге покорены, в конце этого года Мардоний возвратился в Азию.

До того момента персидская дипломатия и стратегия были безупречны, но теперь началась серия грубых просчетов, которые привели в конце концов к беде. Ввиду чисто временной неудачи было решено прекратить верное, хоть и медленное продвижение с севера и предпринять внезапный бросок через Эгейское море, чтобы напасть на Афины и Эритрею.

Сначала ничто не указывало на то, что совершен промах. Глашатаи, посланные на материковую Грецию в 491 г. до н. э., имели заметный успех. Лишь в Спарте и Афинах их бросили в колодец и велели им там взять нужные им землю и воду, но почти все другие государства без исключения предоставили символы своей покорности персам. Так же поступили и острова, среди них была Эгина, которая когда-то оказала Персии добрую услугу, начав войну, которая отозвала силы Афин из Ионии. Афины пожаловались Спарте, царь которой Клеомен попытался вторгнуться в Эгину; когда его соправитель Демарат (царь Спарты в 510–491 гг. до н. э., лишенный Клеоменом царского сана. — Пер.) запретил эту акцию, Клеомен сместил своего соперника, и Демарат, как и Гиппий, нашел прибежище у Дария, который даровал ему поля и города.

Мардония заменил мидиец Датис и племянник царя — младший Артафрен. В 490 г. до н. э. они прибыли на Алеанскую равнину в Киликии, где армия, которая пришла с ними, была размещена на транспортных средствах вместе с лошадьми. Здесь был собран и доукоплектован до шестисот трирем огромный флот, который понес потери у горы Афон. Богатые дары от двух полководцев украсили Родоссий храм в Линде, чтобы склонить на свою сторону жрецов оракула.

Из Ионии флот проплыл мимо Самоса к Наксосу; его жители бежали в горы, и захватчики сожгли город вместе с храмами. Делийцы нашли прибежище на острове Тенос, но персы упросили их вернуться и предложили 300 талантов ладана и золотое ожерелье их доброму другу Аполлону. Каристос (приморский поселок и порт на юге острова Эвбея. — Пер.) был вынужден покориться.

В своем отношении к приближающейся угрозе Феогнид из Мегары (древнегреческий поэт-лирик. — Пер.) был типичным средним греком, проживающим на материке. Сначала он все призывал к пирушкам и веселью, не боясь войны с мидийцами. Увидев наконец опасность, он мог лишь взывать к богу — из всех богов именно к Аполлону! — моля о защите своего города от дерзкого мидийского воинства; он испугался, когда увидел отсутствие здравого смысла и кровопролитные междоусобные конфликты греков.