Читать онлайн «Скопин-Шуйский». Страница 42

Слушая о событиях под Брянском, Михайло Васильевич вспоминал и взятие снежного городка в Вяземах при названном царе Дмитрии. Хоть и была это игра, но князь воочию убедился, как трудно пешим тягаться с хорошо обученными польскими и немецкими всадниками. Единственная возможность выстоять перед атакой их конницы — укрыться за стенами крепости. Но как найти защиту против них в открытом поле? Что прикроет пеших, пусть и вооруженных огнестрельным оружием ратников от стремительных атак вражеской конницы?

Князь Михаил знал, что еще в 1606 году царь Василий приказал «по своему царскому изволению и призрением к воинству» государеву человеку Онисиму Михайлову написать книгу, «как подобает всем служите», а для этого прочесть и перевести иностранные книги про «ратная хитрости в воинских делах», которые «изрядными и мудрыми и искусными людьми в розных странах строятся во Италии, и во Франции, и во Ишпании, и Цесарской земле, в Голландии, и во Англии, и в королевстве Польском и Литовском и во иных разных господарствах»[282]. Онисим трудился уже год, и конца его работе не было видно[283], а с поляками и Литвой сражались уже сейчас, и не на чужой, а на своей земле. Кое-что из книг по военному искусству, которые привозили с собой в Россию послы, а случалось, немецкие и французские наемники, Михаил читал и даже делал для себя выписки. Его любовь к книгам не исчезла, к тому же читать ратнику о воинской премудрости необходимо, постигать «благое искусство» нужно не только на поле боя, но и размышляя о чужих победах и поражениях.

С интересом он узнавал о том, как сражались воины в иных землях, как полководцы находили выход из, казалось бы, безвыходных ситуаций, как остроумно выстраивали оборону и хитростью побеждали врага в меньшинстве. Из книг он узнал, что однажды «в Угорской (Венгерской. — Н. П.) земле под некоторою крепостию» стойко оборонялись ее защитники и враги не смогли ее взять и спустя несколько месяцев; что в «Ишпанской земле» военачальники предпочитают зимние походы, потому что летом «не возможно водити для жаров великих»; что укрепления можно построить тем способом, «как во Французской земле», когда однажды там «недругов в городские ворота втоптали»[284].

Все интересовало молодого воеводу Михаила Скопина в воинской науке: и как крепости брать, и как подкопы делать, и как обозы ставить, и как полки во время боя на поле сражения расставлять. Оказалось, что можно их расставлять «остро, а назади широко и треугольчато, а иное серпом, или полумесяцем», как сделал Ганнибал в битве при Каннах. Но лучше, как увидел Скопин, ставить «четвероугольчато», потому как «между пешими людьми» при таком построении войска «укрывают полковой наряд», и «как случится к напуску (то есть во время атаки. — Н. П.), и пешие люди роступятся из наряду, в те поры доведется по недружным полком стреляти»[285].

Большое значение во всех военных руководствах того времени придавали артиллерии. Онисим Михайлов в своем «Уставе» посвятил «полковому наряду» две трети статей — и это понятно: с момента своего возникновения огнестрельное оружие произвело переворот в военном искусстве, потребовало совершенно иных способов ведения боя. Артиллерия в ту пору еще не стала «богом войны», но уже играла решающую роль при взятии городов и крепостей. По наблюдениям внимательных иностранных путешественников, а на деле шпионов, «ни один из христианских государей не имеет такого запаса военных снарядов, как русский царь». Общее число пушек в России конца XVI столетия превышало две тысячи штук[286]; среди них встречались настоящие гиганты: отлитые Андреем Моховым Стоствольная пушка и Царь-пушка, доныне хранящаяся в Московском Кремле. Русская артиллерия удивляла неприятеля и числом, и разнообразием — в ней имелись и мортиры, и гаубицы, и легкие пушки, — и дальностью стрельбы, и подвижностью. Уже в конце XVI столетия в Можайске использовали медные полковые пушки на «станках и колесах», опередив тем артиллерию многих армий[287]. Особо искусных пушкарей — тех, кто стрелял из тяжелых пушек («василисков, или из соловьев, или из певиц, и из квартанов, те пищали стенобитные»), — ценили высоко и мастерство их щедро оплачивали. Стрелявших из легких пушек малого калибра («драконов, из змей, из чегличков, из соколов») именовали, в отличие от пушкарей, затинщиками или пищальниками. И тех и других набирали в войско почти исключительно из горожан, в основном из среды ремесленников, которые обладали более высоким уровнем грамотности. Пушкари в России, в отличие от других стран, всегда были подданными государства — наемников в XVI веке русская артиллерия не знала, — и чаще всего великороссами[288]. Пожизненный и наследственный характер их службы формировал высокие боевые качества пушкарей и затинщиков, которые нередко являли во время военных действий чудеса находчивости и отваги.

Особенно интересовали Михаила в иноземном опыте приемы сражения пехоты против конницы. Он внимательно изучал опыт римской армии, греческой времен Александра Македонского, в современных армиях ему особенно были близки приемы нидерландцев, которые широко использовали любое прикрытие — земляной вал, насыпь, загородку, временный частокол, — лишь бы пехотинцы могли вести из-за них огонь.

В московской осаде Скопин убедился, что можно успешно применять и русское изобретение — «гуляй-город», и не только во время осады: он учился у опытных полководцев использовать «гуляй-город» при расположении в лагере, укрываться в нем полкам на марше. Здесь никаких готовых рецептов не существовало, при устройстве лагеря в ход шло все, что оказывалось под рукой: телеги, плетни и перила — их связывали между собой, земля, которую выбрасывали из выкапываемых рвов. Можно было поступить и как казаки в Заборье — облить укрепленные стены обоза водой, а уж она на морозе сковывала их лучше, чем известь кирпичи при возведении боярских палат. Со временем Михаил Скопин будет назван иностранцами «осторожным полководцом», который «отлично умел укреплять лагерь и строить перед ним частокол из острых кольев»[289].

Онисим Михайлов советовал в своем «Уставе» ввести в русской армии должность «большого полкового воеводы» и маршалка на манер иноземцев. Воеводе предоставлялась бы полная власть «над всеми воинскими людьми, конными и пешими, над малым и старым, что кто ни буди, идучи против недруга, или отходя, или в приступное время, или во время бою повелевать и наряжати, делати и не делати…»[290]. Если бы такая власть давалась большому воеводе, то можно было бы одним повелением прекращать все местнические споры, которые, несмотря на указ Ивана IV, велись и во время военных действий. Михаил как воевода большого полка имел немалую власть, однако сложная и громоздкая система субординации в войске мешала оперативному командованию, да еще местничество стояло поперек горла. Скольких поражений можно было бы избежать, если бы не гонор и зависть воевод друг к другу! Но нет, приходилось считаться с существующей системой подчинения, учитывать «отечество», прежде чем давать поручения воеводам. Удобен был бы для воеводы и маршалок — что-то вроде начальника штаба: ему докладывали бы сначала о делах и нуждах войска, он бы занимался снабжением армии, с ним мог бы посоветоваться большой воевода.

Главное, что уяснил для себя воевода Скопин, — это обязанность военачальника всегда вникать во все заботы и дела войска самому, не полагаясь ни на каких помощников. Еще Владимир Мономах в своем знаменитом «Поучении» советовал полководцу перед тем, как отойти ко сну, самому лично проверить все караулы. Прилежание военачальника не только возвышало его авторитет среди подчиненных, но и служило для них хорошим примером. Вот и в «Уставе» Онисим Михайлов писал о том же: «Подобает в воинству государю самому часто во всякие дела взирати и обо всех делах самому великое попечение имети, и как он так учнет делати, и на то смотря, учнут приказные люди всегда о всем большую печаль имети и к делу прилежны будут»[291].

Часто обсуждал Михаил Скопин с молодыми воеводами и необходимость проведения разведки прежде дела, «посылки в разъезд» и «добытая языка». Видел он и другую нужду русской армии, говорил о ней неоднократно: войско нужно не только вооружать, но и обучать, проводить постоянные занятия с ратными людьми; как писал Онисим: «ежедневное навыкание дает и приносит мастерство». В нынешние недружеские времена нужно держать войско готовым к войне, а для этого необходимо устраивать «нарочные всполохи» — учебные тревоги. Нужно учить людей не только наступать в порядке, но и сохранять «свое урядство» при отступлении, иначе можно понести такие потери, как под Калугой.