Читать онлайн «Тринадцатое колено. Крушение империи хазар и ее наследие». Страница 33

Выразительнее всего изображена местечковая жизнь – сюрреалистическая смесь фактов и фантазий – на картинах и литографиях Марка Шагала, на которых библейские символы соседствуют с бородатым возчиком, размахивающим кнутом, и с задумчивым раввином в кафтане и ермолке.

То было странное существование, предопределенное странным происхождением. Некоторые наиболее старые городки были, вероятно, основаны военнопленными – как Троки, заложенный караимами, – поселенными польской и литовской знатью на пустующих землях. Однако большая часть этих поселений появилась в результате массовой миграции с «Дикого Поля», превращавшегося в пустыню. «После монгольского завоевания, – пишет Поляк, – когда переносили на запад свои деревни славяне, с ними перемещались и хазарские местечки» (94; гл. III). Пионерами новых поселений были, наверное, богатые хазарские торговцы, постоянно пересекавшие Польшу по наезженным торговым путям в направлении Венгрии. «Мадьярская и кабарская миграция в Венгрию проложила дорогу для селившихся в Польше хазар: она превратила Польшу в транзитную зону между двумя странами с еврейскими общинами» (94; гл. VII). Поэтому купцы-путешественники были знакомы с условиями в областях будущего расселения и имели возможность установить связь с землевладельцами, заинтересованными в поселенцах. «Землевладелец заключал соглашение с такими богатыми и уважаемыми евреями (вспомним Авраама Проковника), которые изъявляли готовность поселиться в его имении и привести с собой новых поселенцев. А те, как правило, выбирали людей из своих родных мест» (94; гл. III). Среди колонистов были земледельцы и ремесленники, способные образовывать автономные сообщества. Так хазарский населенный пункт, перенесенный в Польшу, стал местечком. Земледелие постепенно, по мере привыкания к новым условиям, предавалось забвению.

Таким образом, ядро современного еврейства следовало старому рецепту: стремись к новым горизонтам, но не отрывайся от своих.

1

Из нашего исследования вытекают два основных факта: исчезновение хазарского народа из региона, бывшего его историческим ареалом, и одновременное появление в соседней области, на северо-западе, крупнейшего сосредоточения евреев со времени начала Диаспоры. Эти два факта находятся в тесной взаимосвязи, поэтому историки согласны, что иммиграция из Хазарии способствовала, видимо, росту польского еврейства – вывод, в пользу которого говорят свидетельства из предшествующих глав. Однако есть разногласия по поводу масштаба этого влияния: объема хазарской иммиграции в сравнении с притоком западных евреев и их удельного веса в образовании современного еврейства.

Иными словами, тот факт, что хазары в немалых количествах эмигрировали в Польшу, сомнений не вызывает; вопрос в том, приходился ли на их долю основной процент новых поселенцев, или они образовали всего лишь их ядро. Чтобы получить ответ на этот вопрос, мы должны разобраться с объемом иммиграции «настоящих евреев» с Запада.

2

К концу первого тысячелетия н.э. больше всего евреев Западной Европы жило во Франции и в Рейнской области195. Некоторые их сообщества возникли еще в эпоху Римской империи, потому что в период между разрушением Иерусалима и упадком Рима евреи поселились во многих крупнейших городах под его владычеством; впоследствии к ним примкнули иммигранты из Италии и Северной Африки. Начиная с IX в. наличие еврейских общин зафиксировано по всей Франции, от Нормандии до Прованса и Средиземноморья.

Одна группа даже переправилась через Ла-Манш, последовав за вторгнувшимися в Англию норманнами, видимо, по приглашению Вильгельма Завоевателя (согласно 121; см. в 12; IV; 277), нуждавшегося в их капитале и предприимчивости196. Их историю обобщает Барон:

«Впоследствии они превратились в класс „королевских ростовщиков“, чьей главной функцией было предоставление кредитов для политических и экономических целей. Скопив большие богатства благодаря взиманию высокого процента, эти ростовщики были вынуждены предоставлять их в том или ином виде королевской казне. Длительное благосостояние многих еврейских семейств, роскошь их жилищ и одеяний, их влияние на судьбы общества заставляли даже проницательных наблюдателей закрывать глаза на опасности, кроющиеся в растущем недовольстве должников всех сословий и в усугубляющейся зависимости евреев от протекции их коронованных господ... Недовольное ворчание, вылившееся во вспышки насилия в 1189-1190 гг., предвещало трагический финал – изгнание 1290 г. Головокружительный взлет и еще более стремительное падение английского еврейства всего за два с четвертью столетия (1066-1290 гг.) контрастно высветили фундаментальные факторы, определившие судьбу всего западного еврейства в критически важной первой половине второго тысячелетия нашей эры» (12; IV; 75-76).

Пример Англии показателен, потому что, в отличие от ранней истории еврейских общин на европейском континенте, прекрасно документирован. Основной урок, который можно из него извлечь, состоит в том, что социально-экономическое влияние евреев было несообразно велико, учитывая их скромное количество. Перед изгнанием евреев из Англии в 1290 г. их там насчитывалось в каждый отдельно взятый момент времени не больше 2500 человек. В экономике средневековой Англии эта крохотная еврейская община играла ведущую роль – гораздо большую, чем в Польше, где евреи были куда многочисленнее; однако, в отличие от Польши, в Англии евреи не могли опираться на сеть малых еврейских городов, наполненных скромными мастерами, ремесленниками, возчиками и кабатчиками, то есть не были укоренены в народной гуще. В этом животрепещущем вопросе Англия анжуйских Плантагенетов олицетворяла то, что не могло не случиться позже на всем Западе. Евреев Франции и Германии ждала та же участь, поскольку и там их занятия не отличались разнообразием, что не могло не привести к трагическому результату. Кошмар всегда начинается с «медового месяца», а кончается разрывом и кровопролитием. Сначала евреев повсюду лелеяли, выпускали в их пользу специальные хартии, создавали им привилегии. Они были personae gratae, подобно придворным алхимикам, ибо одним им была ведома тайна функционирования экономики. «В раннем средневековье, – писал Сесил Рот, – торговля в Западной Европе была, в основном, в руках евреев, не исключая и работорговлю, а „еврей“ и „торговец“ в записях эпохи Каролингов являются почти синонимами» (104). Но с ростом класса местных торговцев их постепенно оттесняли не только от самых выгодных занятий, но и от традиционных форм торговли, так что единственной открытой для них сферой осталось одалживание средств под проценты. «Евреи аккумулировали богатства страны, но периодически их выкручивали, как белье, сливая добытое – как воду – в казну...» (104). Прообраз Шейлока сформировался задолго до времен Шекспира.

В дни «медового месяца», в 797 г., Карл Великий отправил прославленное посольство в Багдад, к Харун ал Рашиду, для переговоров о заключении договора о дружбе, посольство состояло из еврея Исаака и двух знатных христиан. Горький конец наступил через 500 лет, в 1306 г., когда Филипп Красивый изгнал евреев из Французского королевства. Правда, некоторым потом разрешили вернуться, но и они страдали от притеснений, так что к концу XIV в. еврейская община Франции практически прекратила существование197.

3

Переходя к истории германского еврейства, прежде всего необходимо отметить, что «как ни странно, мы не располагаем полной, научной историей германского еврейства... „Germanica Judaica“ – это всего лишь ссылки на исторические источники, проливающие свет на отдельные общины до 1238 г.» (12; VI; 271) Свет довольно-таки тусклый, но позволяющий по крайней мере представить территориальное распределение общин западноевропейского еврейства в Германии в критический период, когда приближалась к своему пику хазарско-еврейская иммиграция в Польшу.

Одно из самых ранних свидетельств существования такой общины в Германии – упоминание некого Калонимуса, приехавшего в 906 г. вместе с родней в Майнц из Лукки в Италии. Примерно тогда же заговорили о евреях в Шпайере и Вормсе, чуть позже – в Трире, Меце, Страсбурге, Кельне, то есть в узкой полосе, идущей через Эльзас и по долине Рейна. Еврейский путешественник Вениамин Тудельский (см. выше, II, 8) побывал в этом районе в середине XII в. и записал: «В этих городах много израильтян, людей мудрых и богатых» (12; IV; 73)198. Но что означает «много»? Как станет ясно чуть позже, совсем чуть-чуть...

Несколько раньше в Майнце проживал некий рабби Гершом бен Иегуда (прим. 960-1030 гг.), заслуживший своей редкой ученостью прозвище «Свет Диаспоры» и пост духовного главы французской и рейнско-германской общины. Примерно в 1020 г. Гершом собрал в Вормсе Совет раввинов, издавший разнообразные эдикты, включая формальный запрет на многоженство (которое и без того уже давно не практиковалось). К этим эдиктам было приложено дополнение, согласно которому в экстренном случае любое правило могло быть отменено «ассамблеей из ста делегатов из стран – Бургундии, Нормандии, Франции и из городов – Майнц, Шпайер и Вормс». В других раввинских документах этого же периода называются только три последних города, так что позволителен вывод, что другие еврейские общины Рейнской области были в начале XI в. так малы, что даже не заслуживали упоминания (72; 233).