Читать онлайн «Идишская цивилизация: становление и упадок забытой нации». Страница 68

Однако если говорить о материальной выгоде, самым успешным авантюристом в этом жанре был, несомненно, Яков Лейб (1726–1791) из Королёвки, маленького городка в Подолии, которого Генрих Грец описал так:

…Один из худших, самый неуловимый, самый вероломный мошенник XVIII века. Он мог обманывать мудрейших и так ловко скрывать свои обманы, что после его смерти многие еще считали его прекрасным человеком. <…> Он был магометанином, а позже католиком – столько времени, сколько было нужно для его целей, и менял веру, как другие меняют одежду[213].

Возможно, это слишком сурово. Возможно, а может, даже вероятно, что Лейб поначалу был искренен или просто заблуждался. Проведя около 25 лет в Османской империи, он присоединился к еврейско-мусульманской секте и, возможно, был посвящен в бекташитский суфизм. По возвращении в Польшу в 1750-е годы он последовал примеру бывших испанских евреев, сефардов, говорящих на еврейско-испанском языке ладино, и стал называть себя Франком (как сефардов часто называют евреи, говорящие на идише). Позже он взял имя Франк в качестве фамилии. Принятый как пророк и новое воплощение Цви, он немедленно стал лидером саббатианского культа и успешно распространял свое учение по Моравии, Подолии, Галиции и Венгрии, собирая столько адептов, что раввины всполошились и стали изыскивать средства, чтобы пресечь его деятельность. Они почти достигли цели в 1757 году, когда обнаружилось, что Франк проводит за запертыми дверями ритуал, который, по словам его противников, представлял собой не более и не менее как сексуальную оргию. За исключением самого Франка, которого считали турецким подданным, вся община была арестована и предстала перед раввинским судом, где ее членов заставили признаться в аморальном поведении (женщины, вероятно, признали, что нарушили свои брачные обязательства) и наказали суровым покаянием. Их глава бежал в Турцию, где воспользовался возможностью обратиться в ислам и обновить свои суфийские связи – к восторгу османских властей, с ликованием объявивших о своем престижном приобретении.

Однако вскоре Франк снова оказался в Польше со своей опасно разросшейся еретической паствой. Раввины решили, что движение должно было быть остановлено. Раввинский совет в Бродах исключил Франка и его последователей из общины (это решение было утверждено Ваадом четырех земель) и призвал всех добрых евреев преследовать и уничтожать все, что касалось секты Саббатая Цви. Они предали сектантов в руки Церкви, взявшейся за дело с понятной радостью. Франк призвал своих адептов принять католицизм, но лишь внешне, объясняя, что все веры – это только ступени на пути от иллюзии к реальности и что истинный Бог скрыт и недоступен для простых людей, но представлен в этом мире Царем царей, иначе называемым Великим Братом (не удержусь: который всегда следит за тобой), посланником которого служит не кто иной, как сам Франк. Христианство, по этому учению, было не более чем завесой, закрывающей абсолютную истину, названную Франком святой верой Эдома. В этом мире не может быть порядка, провозгласил он, ни появления истинного Мессии, «покуда не будет исполнен Закон Моисея, пока они не войдут в святую веру Эдома <…> как это написано о Моисее: “Моисей отправил посланцев в Эдом”. Каждый из семени Авраама, Исаака и Иакова должен следовать святой вере Эдома».

Учению Франка сочувствовали главным образом люди хорошо образованные и богатые. Обычные евреи отказывались принимать «святую веру Эдома» или признавать ее законность. Как бы страстно они ни ожидали прихода Мессии, как ни готовы они были следовать за любым харизматическим лидером, предлагавшим им путь к возрождению, они в то же время были слишком преданны своему еврейскому наследию, чтобы принять принцип, согласно которому «только в отказе от Торы состоит ее истинное исполнение». Деятельность Якова Франка зашла слишком далеко, по пути, неприемлемому для большинства.

Шумиха, сопровождавшая авантюру Франка, затмила явление, оказавшееся гораздо более важным. Пока внимание гейма было приковано к саморекламе лжемессии, среди менее образованных евреев происходила тихая революция, снова ярче всего проявившаяся в Подолии, примыкавшей к турецкой границе юго-восточной части гейма, где иудаизм, христианство и исламский мистицизм расцветали бок о бок. Короткое мессианское царствование Цви и успешное привлечение Франком образованных адептов выставили претензии раввинов в дурном свете. Росло сопротивление авторитарной власти талмудистов; простые люди начали искать других руководителей.

Причину этому найти нетрудно. Посетите маленький городок Пшисуха (Пшисха) в Центральной Польше с большой, похожей на сарай синагогой, и вы найдете в массивной каменной стене недалеко от входа нишу с аркой; если бы она находилась в церкви, следовало бы ожидать увидеть в ней статую для поклонения. Здесь, однако, находится нечто совсем другое. В нише закреплена цепь, на конце которой висит откидной железный ошейник, который можно запирать на висячий замок. Это куна, или позорное место, к которому тех, кого местные раввины признавали виновными в каком-либо преступлении, приковывали за шею на время субботней службы, чтобы всякий входящий или выходящий мог ударить нарушителя, плюнуть в него или, по крайне мере, обругать.

Синагога Пшисухи датируется 1750 годом, цепь была вцементирована в стену намного позже, чем была сооружена сама стена, и, судя по состоянию ржавчины, металл не мог подвергаться капризам польской погоды более чем 150 лет. Это железный символ того, к чему привела власть самоназначенной олигархии знатоков Торы и Талмуда. Представители литовской общины жаловались:

Мы, еврейские жители Шаулена [ныне Шяуляй], утверждаем со слезами на глазах, что нам не нужны ни раввины, ни старейшины. <…> Они занимаются вымогательством и замышляют между собою зло, чтобы унизить нас. Все они состоят между собой в родстве и отбирают у нас последние гроши, чтобы обогатить себя[214].

В предыдущие столетия с авторитетом раввинов, утвержденным властями, бороться было нелегко. Теперь, после ликвидации в середине XVIII века Ваада четырех земель и после раздела Речи Посполитой, было уже невозможно поддерживать власть образованных и ортодоксальных людей, обладающих связями и богатством.

В Подолии, Восточной Галиции и на других землях юго-востока группы ремесленников и мастеров начали выходить из раввинистических общин и образовывать собственные молитвенные кружки и синагоги. В Центральной Польше книга записей Еврейской компании портных Плоцка (компания включала несколько десятков членов и возглавлялась тремя габбаями, тремя доверенными и пятью бухгалтерами) рассказывает о том, как компания стала независимой и гордились тем, что установила связь с местной христианской гильдией, хотя ее члены не получали дохода и даже должны были платить взносы[215]. Мистические сообщества-хавуры появились на границе с Турцией одновременно с суфийскими братствами, подобно им упражняясь в медитации, молитве, выражая поклонение Богу при помощи танцев и акробатических упражнений, что отдаляло их от ортодоксов, но импонировало простому народу.

Появилось множество народных проповедников, вышедших из той же среды, что и их простая аудитория, – бродячие живые святые. Они учили не Торе и Талмуду, не головоломной и трудной теоретической каббале (каббала июнит), сфере интересов интеллектуальной элиты, а практической каббале (каббала маасит), которая акцентировала внимание на магии и оккультных практиках с целью управления миром. Гершом Шолем описывал последнюю как «агломерат всех магических обрядов, развившихся в иудаизме от талмудического периода до Средних веков»[216]. Путешествуя по деревням, иногда утверждая, что они переносятся от места к месту магическим образом, записывая фразы-талисманы и вырезая амулеты, распространяя волшебные зелья, заклиная от демонов и злых духов, занимаясь лечением физических и душевных болезней при помощи лекарств и имени Бога, такие лекари стали называть себя баал шем («обладающий именем») или баал шем тов («обладающий благим именем»).

Большинство этих каббалистов для бедных теперь забыто. Только один из них стоит особняком и не только для собственной эпохи, но и для эры своих последователей, собиравших о нем предания, потому что он был признан как первый вождь религиозной революции, навсегда изменившей образ жизни восточноевропейского еврейства, повернувшей половину идишской цивилизации на новый путь. Его звали Исраэль бен Элиэзер, и он был больше чем обычный баал шем тов. Он стал известен как Баал Шем Тов, титул которого был сокращен до обычного ивритского акронима: Б-Ш-Т, или Бешт.