Читать онлайн «Советские партизаны. Легенда и действительность. 1941–1944». Страница 79

6. Эффективность средств пропаганды

Использование партизанами средств как печатной, так и устной пропаганды имело свои ограничения; устная пропаганда не могла быть широко использована за пределами контролируемых партизанами районов, а средства печатной пропаганды было трудно производить. Неудивительно поэтому, что печатные материалы извне (то есть с советской стороны) играли существенную роль, в особенности на втором этапе движения, когда положение партизан оставалось ненадежным и им приходилось перемещаться, но они уже поддерживали регулярные контакты с армией на фронтах.

Свидетельства эффективности различных средств пропаганды разрозненны и во многом противоречивы. Есть указания на то, что крестьяне, как правило, не доверяли печати; они больше верили слухам и устной агитации. С другой стороны, немецкие пропагандисты постоянно сообщали о том, что сами по себе устные призывы и обещания не оказывали должного воздействия на население. Дополнение устных средств печатными материалами, широко использовавшееся партизанской пропагандой в 1943–1944 годах, усилилось, видимо, потому, что такое сочетание по степени воздействия оказывалось наиболее эффективным. Печатные средства, хотя и обладали меньшей гибкостью по сравнению с устной пропагандой, служили доказательством активности действовавших в округе партизан, а устная агитация подкрепляла или объясняла и дополняла печатную информацию.

Вместе с тем жажда новостей делала население восприимчивым к любому виду информации, включая неподтвержденные слухи, – подобная восприимчивость отчасти являлась результатом неспособности немцев заполнить информационный вакуум, образовавшийся после разрушения активно действовавшей в мирное время советской пропагандистской машины. Следовательно, пусть и с определенными оговорками, все средства пропаганды можно расценить как эффективные с точки зрения достижения целей партизанской психологической войны.

В первые недели войны советская пропаганда использовала традиционные большевистские и «марксистские» лозунги, делавшие основной упор на призывах к немецким «рабочим и крестьянам» и попытках вызвать «антигитлеровский» мятеж в частях вермахта. Этот первый короткий период, предшествовавший отказу от воинственных коммунистических лозунгов, практически не затронул партизанскую пропаганду, поскольку он предшествовал созданию большинства партизанских отрядов, а уже существовавшие в июне – июле 1941 года отряды были поглощены более насущными, чем распространение марксистских догм, проблемами. Тем не менее листовки, распространяемые Красной армией в июле 1941 года среди населения оккупированной территории, имели девиз «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», вскоре сменившийся более универсальным лозунгом «Смерть немецким оккупантам!», сопровождавшим начиная с декабря 1941 года практически все партизанские пропагандистские материалы[237].

Первые листовки партизан, примитивные по исполнению и имевшие крайне ограниченное распространение, представляли собой в основном простые и короткие лозунги – либо информационные (например, «Красная армия сражается за свободу народа»), либо призывные («Поднимайтесь на Отечественную войну!», «Смерть немецким захватчикам!»). Но начиная с середины июля 1941 года в партизанской пропаганде появляются и другие лозунги, отвечавшие новым установкам в советской пропагандистской войне.

Предпринимаются усилия для отождествления населения с советским режимом, для подъема патриотических настроений и желания сражаться. В призывах к советским гражданам использовалось обращение «Братья и сестры!»; планы и намерения немцев (реальные и ложные) характеризовались следующим образом: «Фрицы хотят превратить нашу страну в колонию»; «Придут прусские и баварские помещики». Уже в июле 1941 года такие утверждения подкреплялись ссылками на зверства нацистов[238]. Подобный подход можно проиллюстрировать выдержкой из листовки небольшого партизанского отряда, действовавшего в Минской области в конце лета 1941 года: «Для белорусского народа «новый порядок» означает голод и нищету, тюрьмы и виселицы, подневольный труд тысяч молодых людей. Мы не забыли, как убивали и сжигали наших братьев, ставших военнопленными. Мы были свидетелями расстрелов советских военнопленных в Минске, Бобруйске, Слуцке, Барановичах и других городах. На глазах жителей Минска за одну ночь были зверски убиты три тысячи военнопленных. Более пяти тысяч военнопленных сожгли в Логойском лагере в Минске лишь потому, что некоторые из них заболели тифом»[239].

Такие обращения, как:

Немцы намерены поработить вас.

Они начали претворять свои планы в жизнь.

Красная армия сражается с немцами.

Родина в опасности, —

влекли за собой призывы:

Питайте ненависть к немцам и мстите за принесенные ими жертвы!

Вступайте в партизаны!

Помогайте партизанам!

Саботируйте все усилия немцев!

Призывы к отмщению и ненависти, широко предаваемые гласности в советском тылу, стали появляться в партизанской пропаганде еще в июле 1941 года. Не стесняясь в выражениях, партизаны предрекали немцам незавидную судьбу.

Пусть вороны выклюют глаза немецким мерзавцам!

Есть лишь один ответ: «Смерть людоедам!»

Они сеют смерть и пожнут смерть!

Вместо хлеба угощайте их пулями!

«Единственный выход – объединяться в партизанские отряды и всем, чем можно, помогать партизанам. Каждый обязан с оружием в руках защищать свою землю и независимость нашей Родины». Необходимость перехода от антигерманских настроений к действиям против немцев особо подчеркивалась и постоянно повторялась. Читавший листовки должен был отождествлять партизан с борцами за народные интересы, и потому партизан (во всяком случае, отдельных их представителей) стремились изображать бесстрашными и бескорыстными героями. Отождествление партизан с солдатами Красной армии должно было предвещать грядущую победу, поскольку явно ощущаемая слабость партизан могла вызывать у местного населения сомнения в их способности действовать эффективно. В первые месяцы войны распоряжения прятать зерно и другое продовольствие от немцев присутствовали в советских призывах, но на первом плане все же были призывы оказывать сопротивление немцам и вступать в партизаны[240].

Об отдельных сторонах проводимой на раннем этапе пропаганды следует сказать особо. Помимо частого употребления эмоционально окрашенных выражений советские листовки изобиловали фразами, приобретшими в результате их повторения характер аксиом, чего, по всей видимости, и добивалась советская пропаганда. Еще одна особенность – ссылки на высшее руководство. Так, например, тексты речей Сталина, произнесенные им 3 июля и 7 ноября 1941 года, были распространены в количествах, намного превышающих любой другой советский документ военных лет. Особые усилия прилагались к тому, чтобы политически не ангажированные лица, пользующиеся уважением в народе, вносили вклад в пропаганду. На Украине национальный поэт Сосюра стал главой отдела пропаганды штаба партизанского движения; в Белоруссии знаменитый поэт Янка Купала писал в форме коротких стихов и в прозе призывы, которые в дальнейшем распространялись партизанами в виде листовок и плакатов. Эти усилия отражали стремление акцентировать внимание на национальном прошлом, традициях и народных героях совместно с использованием чисто советской тематики.

Любопытным сочетанием, нехарактерным для довоенной внутренней советской пропаганды, было упоминание имени Сталина и других советских руководителей вместе с именами известных и пользовавшихся авторитетом, но не являвшихся коммунистами людей, что вело к появлению двусмысленности, которую советская пропаганда намеренно стремилась создать. В условиях кризиса требовалось обратиться с призывом как к просоветским элементам, так и к националистам; было необходимо всколыхнуть патриотические чувства русских, украинцев и белорусов, не забывая при этом об общих для всего советского общества политических и культурных ценностях, призванных сплотить представителей различных наций. Обращение к национальной тематике, явно прослеживаемое на раннем этапе, являлось одной из наиболее примечательных особенностей партизанской пропаганды; оно находилось в полном соответствии с появлением тех же самых элементов в пропаганде, адресованной войскам Красной армии и советскому населению.

Еще одной из особенностей партизанской пропаганды на раннем ее этапе были кое-какие уступки общественному мнению и вместе с тем подчеркнутое усиление акцента на грядущей победе Советского Союза. Обращалось внимание и на реакцию Запада. Уже в июле и августе 1941 года советские листовки, предназначенные для распространения на оккупированной территории, приводили появившееся в прессе США заявление, в котором выражалась твердая уверенность в грядущей победе Красной армии. В ноябре 1941 года один из партизанских пропагандистов сообщал крестьянам, что британская и американская помощь «вскоре» положительно скажется на действиях на Восточном фронте. В начале 1942 года Главное политическое управление Красной армии широко распространило среди населения занятой немцами территории листовку с речью, произнесенной Авереллом Гарриманом после его возвращения из Москвы. Преследуя ту же цель привлечения на свою сторону тех, кто не был привержен идеалам коммунизма, в листовке приводилось заявление Гарримана, содержавшее недвусмысленный намек для населения оккупированных регионов: «Нам, американцам, не нужен коммунизм в нашей стране… я думаю, что теперь большинство американцев ясно видят, что помощь России в ее борьбе с нацистскими захватчиками ни в малейшей степени не изменила нашего отношения к коммунизму».