Читать онлайн «Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века». Страница 51

Талантливым лектором среди других профессоров также называли В. М. Котельницкого. Но никто из них не добился такой любви студентов, привязанности московских жителей самых разных сословий, благодарных за его помощь, как М. Я. Мудров. Необыкновенна судьба Мудрова, сына бедного вологодского священника, пришедшего пешком в Москву, добившегося права учиться за границей, масона, члена тургеневского кружка, друга многих замечательных людей своего времени, который к тому же приобрел заслуженную славу одного из лучших московских врачей. Вклад Мудрова в отечественную медицину велик: он был первым русским профессором, читавшим курс военной гигиены и оценившим в должной степени значение медицинской профилактики. «Ряд положений, выставленных Мудровым, до сих пор не утратил своей свежести и актуальности. Он учил молодых врачей лечить не болезнь, а больного, он боролся с увлечением сложными лекарственными смесями, в которых большинство врачей видело тогда основное содержание терапии, он первый указал на необходимость расширения клинической практики в системе преподавания медицинских наук»[285].

Взгляды Мудрова на медицину формировались в результате наблюдения учебных учреждений Франции и Германии. Обладая ясным умом, Мудров за несколько лет пребывания за границей разобрался в различных распространенных тогда системах, про которые можно было сказать, что они «тиранили головы врачей, а врачи тиранили ими своих больных». От каждой из них Мудров брал объективные и рациональные начала. Его замечательные письма из Парижа к попечителю Муравьеву содержат здравую критику существующего в университете преподавания и полны рекомендаций по его улучшению. Возможностью для проверки своих теоретических знаний стало пребывание Мудрова в действующей армии в Вильне на обратном пути в Россию (1807). Это событие определило то, что в университете Мудров прежде всего занялся военной гигиеной именно как практическим предметом, имея в виду близкое возобновление войн с Наполеоном. Среди учеников Мудрова находился впоследствии и великий русский военный хирург Пирогов. Лекции Мудрова и особенно его публичная речь «О пользе и предметах военной гигиены или науки сохранять здоровье военнослужащим» вызвали широкий отклик в обществе[286]. К 1812 г. Мудров уже был первым медицинским светилом Москвы, что отмечено Л. Толстым в одном из эпизодов романа «Война и мир».

Отечественная война, во время которой Мудров работал в госпитале в Нижнем Новгороде, подтвердила его правоту, став для русских врачей первым экзаменом в широком масштабе как перед русским обществом, так и перед лицом Западной Европы, который они с честью выдержали. В числе участников Отечественной войны были профессора и студенты-медики из Московского университета. Об этом нам, например, рассказывает следующий эпизод. В августе 1812 г. от Кутузова в университет пришло приглашение для врачей поступить в действующую армию. На него откликнулся молодой профессор Грузинов. Ему довелось участвовать в Бородинском сражении, а оказавшись вслед за этим в Москве, он поспешил в университет предупредить своих товарищей об оставлении города. Пройдя с русской армией всю кампанию 1812 г., Грузинов скончался от горячки в начале следующего года.

Все профессора медицинского отделения вошли в открытое в 1804 г. при университете Общество соревнователей медицинских и физических наук. Целью этого общества, сформулированной в его уставе, было «1) распространить в Отечестве всякого рода полезные знания, касающиеся Физической и Врачебной науки; 2) возбуждать, питать и подкреплять упражнение в сих науках как между своими сочленами, так и между прочими соотечественниками; 3) распространять, обрабатывать Естественную историю и медицину и способствовать их усовершенствованию». Профессора медицинских и естественных наук составили ординарных членов этого общества, а адъюнкты, практиканты, главные врачи московских больниц — экстраординарных. Почетными членами были названы такие влиятельные фигуры в государстве, как Завадовский, Кочубей, Новосильцев, Строганов, Демидов и др.; кроме того общество могло иметь иногородних и иностранных членов, а также слушателей из отличных студентов. Каждый из членов общества не менее чем раз в год на заседании должен был изложить историю той науки, которою он занимается, рассказывать о новых открытиях, разбирать выходящие переводы и сочинения и представлять собственные. Особенной целью общества было поставлено описание физической и врачебной истории Москвы и ее окрестностей.

Первым президентом общества (1805–1810) был избран Ф. Керестури. В этот период общество объявило 5 конкурсных задач, за которые полагались медаль от университета в 200 руб. и специальные медали в 175 руб. от членов Антонского, Керестури, Политковского и Рихтера. В июне 1808 г. вышла первая часть трудов общества, а в октябре — первый номер «Медицинско-физическо-го журнала», содержавшего в основном статьи по медицинской биологии, а также описание акушерского института и заметку о врачебных познаниях Петра I. Секретарями общества в этот период были Ф. Ф. Рейсс и И. Ф. Венсович — молодой талантливый врач, известный своей пропагандой предохранительных прививок против оспы. С 1810 г. президентом общества стал В. М. Рихтер, автор капитального труда «История медицины в России». Первая часть этой работы появилась в 1811 г., материал для нее помогали собирать многие члены общества, а деньги на издание дал попечитель университета П. И. Голенищев-Кутузов. Ему же общество обязано появлением своей библиотеки, куда Кутузов и другие меценаты пожертвовали старинные печатные и рукописные книги по медицине. К 1812 г. в обществе также был накоплен материал по истории климата Москвы, влиянию различных ремесел на здоровье людей, велись регулярные метеорологические наблюдения[287].

Подводя итог научной деятельности Московского университета в первое десятилетие XIX в., еще раз отметим, что либеральные реформы открыли новые широкие возможности для развития университетской науки и возникший потенциал она в значительной мере смогла использовать, заложив основы успехов следующих десятилетии. Устав 1804 г. выровнял программу университетского обучения в соответствии с европейским уровнем: были введены новые предметы и расширилось преподавание старых. Профессора и преподаватели перевели ряд новых учебников в различных научных отраслях. Приглашенные из Германии ученые быстро находили в Москве учеников, постепенно сменявших их на кафедрах и образовывавших, таким образом, научные школы. Активно действовали основанные при университете научные общества, из которых по широте и результативности исследований лидировало Общество испытателей природы. Среди университетских ученых выделялись такие яркие фигуры, как П. И. Страхов; И. Т. Буле, А. Ф. Мерзляков, Р. Ф. Тимковский, Г. И. Фишер фон Вальдгейм и др. В то же время в характере университетской науки 1800 х годов была заметна значительная неравномерность, точные науки уступали по уровню гуманитарным предметам философского и литературного цикла, совершенно не развито оказалось преподавание истории. Значительным образом зависело развитие науки и от личных симпатий или антипатий попечителей, определявших ее материальную поддержку. Во многих отраслях научная работа в университете находилась на этапе эмпирического сбора материала и не перешла еще к аналитической стадии, что делало заметным ее отставание, особенно в области точных наук, от передовых исследований, проводившихся в Европе. Тем не менее, возросшие контакты с ученым миром Европы, восстановление единого научного пространства позволяли надеяться на сокращение в будущем этого отставания.

Московский университет оказал значительное влияние на воспитание молодого поколения русского общества начала XIX в. В его стенах учились представители всех сословий. Это были большей частью разночинцы (выходцы из семей священников), но также и юные дворяне, дети купцов, чиновников и даже крестьяне. Каждый из воспитанников шел к поступлению в университет своим путем, однако можно отметить, что лишь немногие становились студентами сразу, не проведя хотя бы некоторое время в т. н. «подготовительных» университетских учебных заведениях: академической гимназии и благородном пансионе. Эти училища, где занятия вели университетские преподаватели, придерживаясь программ, соответствовавших лекционному курсу, только в более сжатом изложении, были настолько тесно связаны с университетом, что в сознании московских обывателей практически сливались с ним. Обучение в академической гимназии и благородном пансионе вполне устраивало родителей, которые желали дать своим детям разностороннее образование достаточно высокого уровня, для чего не требовалось поступление в университет. Поэтому число учеников в пансионе и особенно в гимназии всегда в несколько раз превышало количество студентов, что только увеличивало роль университета в глазах общества. (Так, в сентябре 1802 г. в университете при 61 студенте насчитывалось 1140 гимназистов[288].) И если после университетских реформ академическая гимназия была вынуждена сократить свои ряды, то число воспитанников благородного пансиона постоянно росло, а его система воспитания, признанная образцовой, послужила примером при создании Царскосельского лицея. Учитывая то место, которое занимали подготовительные учебные заведения в жизни большинства студентов, мы остановимся на их характеристике подробнее.