Читать онлайн «Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века». Страница 50

В Москве Гофман читал курс ботаники, о содержании которого мы отчасти можем узнать из его речи «О ботанических врачебных садах» в торжественном собрании 1807 г. Профессор реформировал или, вернее, организовал вновь из бывшего Аптекарского сада, купленного у Медико-хирургической академии в 1805 г., университетский ботанический сад. В 1808 г. он издал замечательное описание «Hortus Mosquensis» с прекрасными, нарисованными до мельчайших деталей иллюстрациями и цветным планом сада. Гофман также опубликовал несколько систематических работ из области русской флоры. (Любопытно, что один из открытых Гофманом родов зонтичных растений был назван Tourgema, в честь А. И. Тургенева, действительного члена МОИП.) С момента основания Общества испытателей природы Гофман, подписавшийся вторым, вслед за Фишером, в списке учредителей, являлся одним из самых деятельных его сотрудников. По просьбе Разумовского он также работал в Горенском ботаническом саду и участвовал в организации т. н. Горенского фитографического общества, которое, возникнув в 1809 г. под покровительством вельможи-попечителя, после его отъезда в Петербург слилось с МОИП, чтобы не создавать ненужной конкуренции. Интересно, что кроме Гофмана приглашение вступить в Горенское общество приняли европейские ученые — Шребер, Гумбольдт и др.

Основание самого значительного из университетских научных обществ — Общества испытателей природы связано с проектом, который в 1805 г. выдвинул Г. И. Фишер фон Вальдгейм. Идея такого общества понравилась Муравьеву и нашла поддержку у Разумовского, согласившегося быть его покровителем, и 22 марта, получив разрешение попечителя университета, Фишер собрал всех желающих принять участие в его организации на первое заседание. Среди собравшихся основателей общества были профессора Гофман, Двигубский, Политковский, Страхов, Рейсс, Гильтебрант и другие московские натуралисты. Учредителями был одобрен написанный Фишером устав, утвержденный затем в министерстве, так что 18 сентября 1805 г. состоялось первое научное заседание общества. «Главная цель общества, — как записано в уставе, — состоит в том, чтобы 1) усовершенствовать сведения в естественной истории обширной Российской империи; 2) собрать по географическому порядку все произведения России по части минералогии, ботаники, зоологии, земледелия и промышленности; 3) приложить старание к открытию таких произведений, кои могут составить новую ветвь Российской торговли»[278]. В обществе состоят действительные члены, «присутствующие или отсутствующие», которые делают доклады или ведут переписку с обществом, кроме того, каждый член имеет право приводить с собой знакомых ему особ на заседания общества, и даже «общество с удовольствием позволит ходить в собрания его учащимся юношам, имеющим склонности к наукам, в коих оно упражняется». Таким образом, с момента основания МОИП было открытым и доступным учреждением, пропагандирующим науку, и его заседания действительно посещали многие молодые люди, например, Николай Тургенев, Никита Муравьев (с 1810 г. «питомец» общества).

По уставу директором общества, управляющим его научной работой, был директор музея натуральной истории при университете. С 1805 по 1853 г. эту должность исполнял Г. И. Фишер. Но уже в 1806 г. была утверждена почетная должность президента МОИП, которую вручили графу Разумовскому. Нужно отметить, что разнообразная и плодотворная деятельность МОИП в 1805–1812 гг. при сравнении с другими университетскими обществами еще раз показывает, насколько русская наука начала XIX в. зависела от государственной поддержки или покровительства в лице мецената. Разумовский даже совмещал эти роли. Во время своего пребывания на посту президента МОИП, а затем министра народного просвещения он снаряжал на свои личные средства экспедиции, доставал кредиты на исследования Московской губернии, всячески способствовал развитию научной деятельности[279].

В центре начального периода деятельности МОИП стояло предложенное Фишером всестороннее и детальное изучение Московской губернии как образца для описания всей России. Фишер писал: «Простительно ли обществу не начать своих исследований с самого ближайшего, именно, с того округа, к которому оно принадлежит? Москва, эта знаменитая столица, занимающая самый центр России и обладающая многими учреждениями, университетом, медико-хирургической академией, коммерческой академией, многими гимназиями и учеными обществами — Москва и Московская губерния, повторяю, заслуживают по преимуществу нашего исследования и наших забот. Из этого, однако, не следует, чтобы другие губернии не подверглись такой же разработке; напротив, я надеюсь, что со временем мы будем иметь возможность обратиться к каждой из них с должным вниманием»[280]. В программу исследования губернии входило описание рельефа, «статистические сведения находящихся в оной предметов трех царств природы», геодезические измерения и т. д. Каждое лето члены общества отправлялись в экспедиции для сбора материалов. К сожалению, пожар Москвы уничтожил все собранные к тому времени коллекции, рисунки и рукописи. Одновременно, в 1806 г. при содействии Разумовского сотрудники ботанического сада в Горенках — члены ОИП — изучали растительность Сибири, юго-восточных районов европейской России, Кавказ и даже Камчатку.

Результаты экспедиций публиковались в «Трудах МОИП». Корреспонденты общества на местах присылали различные сообщения, наблюдения, экспонаты для музея, где к 1812 г. составилась превосходная коллекция.

Кроме сбора коллекций и описания природы России члены общества не менее активно занимались теоретическими научными изысканиями. Для их публикации в 1805 г. был основан Журнал Общества Испытателей Природы (на французском языке — вышло два сдвоенных номера), преобразованный затем в регулярно издаваемые «Труды МОИП» («Mémoires de la Société dès Naturalistes de l’Université impériale de Moscou»). Статьи членов МОИП привлекали внимание за границей, и издания общества послужили ценным обменным фондом, с помощью которого, а также с участием личных собраний Фишера составилась библиотека общества — одна из немногих уцелевшая при пожаре. Здесь можно было найти много редких книг по зоологии, палеонтологии, геологии и минералогии со всей Европы.

Медицинский факультет с созданными при нем врачебными институтами стоял особняком от университета и был ближе по духу к Медико-хирургической академии, где учились и преподавали многие его профессора. Преподавателями медицинского факультета с 1804 по 1812 г. были: на кафедре анатомии, физиологии и судебной врачебной науки — Барсук-Моисеев, Венсович (1808–1811), Грузинов (с 1811), патологии, терапии и клиники — Политковский, а с 1809 г. Мудров, врачебного веществословия, фармации и врачебной словесности — Щеголев, Котельницкий, Воинов, хирургии — Керестури (до 1805), Гильтебрант, повивального искусства — Рихтер, Данилевский, скотолечения — Андреевский, Реннер (с 1811).

Старейшим и наиболее уважаемым среди этих профессоров был Франц Керестури[281]. За свою 40-летнюю деятельность в университете, начав карьеру с должности прозектора, Керестури закончил ее первым президентом основанного в 1804 г. Общества соревнователей медико-физических наук. В 70—80-е гг. XVIII в. он был одним из ведущих московских врачей. Во время знаменитой чумы 1770 г. профессор активно, с опасностью для собственной жизни помогал больным. Керестури преподавал в Московском университете анатомию по руководству Пленка, «показывая строение тела человеческого над трупами, разнимая и приуготовляя оные искусственным образом. Для рассмотрения же тончайшего строения малейших частей в помощь употреблял он микроскоп». Также на занятиях он показывал случаи, «касающиеся до т. н. судебной медицины»[282]. Долгое время Керестури служил в качестве медика у кураторов и директоров университета. В 1803 г. престарелый профессор заболел и, достигнув 70 лет, вынужден был оставить преподавание.

Биограф отмечает, что Керестури был известен более как практикующий врач, нежели как ученый. В этом усматривается вообще характерная черта медицинского факультета, который, как и Медико-хирургическая академия, призван был обслуживать практические потребности гражданских и военных ведомств в квалифицированных медиках. Единственным возможным исключением, дающим нам пример профессора, равно искусного как оратор, лектор, ученый и медик-практик, можно назвать Ф. Г. Политковского. Обучавшийся в Париже и Лейдене естественной истории, физике и химии и некоторое время преподававший натуральную историю в университете, он соединял глубокие сведения по естественным наукам с искусством врача, причем «свои способы лечения, против многих главных возражений и публикованной диатрибы применял он к личным и народным привычкам. Практику в них имел счастливую, высокую, бедным всегда благодетельную. Искусством и нравом скоро приобрел значительное состояние»[283]. На своих лекциях Политковский не был рабским последователем одной какой-либо из известных систем, но из всех избирал лучшее. На его лекции часто заходили посторонние слушатели и слушательницы, что смущало профессора, заставляя щадить их при выборе предмета занятия. «Соскучившись таким модным ограничением, для устранения его, однажды, при своих милых посетительницах, Политковский начал говорить прямо, хотя и с некоторую пощадою, о действии лекарств на очищение желудка, naturalia non sunt absurda. С тех пор модницы не заглядывали более в класс слишком откровенного профессора»[284].