Читать онлайн «Образование Венецианской колониальной империи». Страница 39

Разнообразные отрасли промышленности, предназначенные для удовлетворения местного спроса, как слесарное, кузнечное и столярное дело, также довольно рано начали обслуживать и потребности экспорта. Почти наверное можно утверждать, что то оружие, которым Венеция бойко торговала с мусульманскими странами, хотя отчасти было продукцией венецианских оружейников. Запрещение торговать оружием с мусульманскими странами, опубликованное в 971 г. дожем Пьетро Кандиано IV по настоянию византийских императоров Василия и Константина, указывает среди запретных товаров «панцыри, щиты, мечи, копья и другое оружие».[688]

Очень рано приобрели значение кожевенная и меховая отрасли промышленности. Если первая удовлетворяла местные потребности, то вторая могла служить и экспортным целям. О существовании промышленности по выделке пушнины мы можем заключить хотя бы по тому факту, что острова Црес и Осор должны выплачивать дожу ежегодно один 30 лисьих, другой 40 куньих шкур.[689]

Шерстяная промышленность находилась в X веке еще в зачаточном состоянии и, вероятно, могла изготовлять только грубые изделия для покрытия местного спроса[690], и если тем не менее венецианцы в это время уже вели торговлю сукнами, то эта была продукция далекой Фрисландии.[691] Известный плащ Карла Великого был венецианского происхождения, но он мог быть изготовлен и не в Венеции. Узко местное значение могли иметь такие отрасли производства, как плетение корзин, изготовление гончарных изделий, приготовление тканей изо льна и, возможно, также из хлопка, который довольно рано сделался предметом венецианской посреднической торговли и импорта.

С самого раннего времени преимущественно экспортное значение имели две отрасли венецианского производства, — добывание соли и приготовление соленой рыбы. Еще Кассиодор писал, что соль заменяет жителям лагун деньги.[692] Венецианское правительство во все времена существования республики ревниво охраняло эту отрасль промышленности, стремясь создать для нее в Адриатике и ближайших районах континента и обоих полуостровов монопольное положение.

Сельскохозяйственное производство Венеции в X веке, как и всегда, было дефицитным; промышленность пока лишь отчасти могла служить целям экспорта и покрытия дефицитного продовольственного баланса; морские промыслы и морская торговля давали Венеции как все то, что ей не хватало для покрытия насущных потребностей, так и то, что способствовало росту ее богатства.

Морокой транспорт очень рано стал служить нуждам населения дуката, составляя один из важных источников народно-хозяйственного дохода. Уже в начале VI в. в период существования Остготской державы Теодориха население лагун выполняло поручения остготского правительства по перевозке на своих кораблях из Истрии вина и масла. Во время войны Византин с остготами жители островов переправляют на своих кораблях войска Нарзеса с Балканского полуострова.[693] Потоки паломников в Палестину направлялись весьма часто через Венецию. Одна из дубровницких летописей под 842 г. сообщает о прибытии в Дубровник «большого венецианского корабля с большим числом паломников из-за Альп и с Запада».[694] Дипломатические представители западных государств направлялись в Византию через Венецию.[695] Венецианцы доставляли почту из Саксонии и Баварии в Константинополь.[696] Военно-морской флот Венеции уже в VIII в. составлял значительную силу: Карл Великий, захватив в 787 г. Истрию, мог только угрожать островам лагун, но не захватить их. Не могли сломить островитян и войска Пипина, короля италийского, в 810 г., и опять вследствие безусловного господства их на море. Как раз около того времени, когда Венеция стала на путь колониальной экспансии, она уже считалась сильной морской державой. Это видно из энциклики папы Сергия IV, представляющей собой, если только она не подложна, одно из самых ранних проявлений папской инициативы в деле организации крестоносного движения: предполагая направить к берегам Сирии флот в тысячу кораблей «для овладения гробом Искупителя», папа возлагает надежды на Венецию и Геную.[697] Выполнение больших транспортных поручений в период крестовых походов будет позднее только продолжением старой хозяйственной практики.

Как ни важны были для хозяйственной жизни Венеции ее промышленность и транспорт, решающая роль в ее экономике уже в рассматриваемое время принадлежала все-таки посреднической торговле.

В исторической литературе нередко можно встретить мнение, возводящее время развития морокой торговли италийских городов, в том числе и Венеции, ко времени крестовых походов. Это является одним из преувеличений роли этого движения в истории хозяйственного развития Европы в средние века. Торговые связи Запада с Востоком не прекращались никогда. В IV, V, VII и VIII вв. они продолжали быть довольно оживленными, не меняя, однако, ни в какой степени натурального облика хозяйства тогдашней Европы, что видно уже из самого состава товарных потоков того времени. Один ученый француз тщательно собрал из самых разнообразных источников раннего средневековья все те немногочисленные сведения, по которым можно составить себе представление об этом предмете. В составе товарных потоков, шедших с Востока, мы видим вина из Газы и Асколона; лен из Скитополиса, Лаодикеи, Библоса, Тира, Бейрута; пурпур из Цезареи и Лидды; фисташки из Дамаска; папирус из Египта; ароматические масла с Кипра; оливковое масло из различных городов Сирии; перец, корицу, гвоздику и прочие пряности с более отдаленного Востока[698]; шелк, драгоценности, хлопчато — бумажные ткани, наконец стекло шли из той же Сирии или через сирийское посредничество.[699] Истрийские города, и Венеция, прежде всего, очень рано включились в движение этих потоков, а арабы позднее, в VIII и IX вв., сделались только опасными конкурентами сирийских и южно — европейских купцов, не будучи в состоянии вытеснить с рынков международного обмена по крайней мере этих последних. Арабская «преграда» способствовала, однако, усилению посреднической роли Византии и делала для италийских купцов и венецианских в особенности нормальные взаимоотношения с Византией необходимыми.

Венеция в X веке составляла, конечно номинально, часть Восточной империи. Ее торговые права гарантировались здесь принадлежностью ее купцов к подданным императора. Обширные торговые связи республики с Востоком диктовали ей неизменную верность Константинополю во всех конфликтах его с западными соседями, — такова, например, была позиция Венеции во время борьбы Византии с франками. Однако с конца X в. венецианских арматоров и купцов уже не удовлетворяет положение подданных империи, они вступают тогда на путь использования слабости императоров и их затруднений, борются за закрепление старых и приобретение новых привилегий. В 992 г. хрисовул императора Василия II определял размер пошлин в 2 солида с каждого венецианского корабля, входившего в греческие порты, и в 15 солидов с каждого корабля, выбывавшего из византийских вод. Эта разница в пошлинах по ввозу и вывозу определялась, вероятно, различным составом товаров, бывших предметом обмена между Венецией и Византией, более громоздких и дешевых по ввозу и более дорогих по вывозу. Жалованная грамота царей Василия и Константина вместе с тем требовала чтобы венецианские купцы не использовали льгот, им предоставленных, для прикрытия торговли евреев, амальфитанцев, жителей Бари и Ломбардских городов.[700] Хрисовул Василия II был только одним из этапов развития торговых связей Адриатической республики с Востоком, которому предшествовал длительный период торговых взаимоотношений с византийскими городами.

Уже давно вели венецианцы торговлю и с мусульманскими странами. У Гейда и Шаубе приведены данные о торговых связях Венеции с Африкой и Сицилией для VIII и начала IX вв.[701] Запрещение торговать с мусульманскими странами дожа Пьетро Кандиано во второй половине X в. говорит о постоянных и прочных связях венецианских купцов с мусульманским Востоком. Когда в первые годы своего догата Пьетро Орсеоло II заключил мирные соглашения с различными мусульманскими государями, то это не было началом новой эры в этих взаимоотношениях, а скорее — подведением итогов уже установившихся практических связей и взаимоотношений. Диакон Джиованни, сообщающий нам об этом, не случайно ставит здесь константинопольских императоров рядом с мусульманскими потентатами: «Он приобрел, — пишет Джиованни о доже, — твердую, сердечную и устойчивую дружбу и благосклонность со стороны константинопольских императоров и мусульманских государей».[702] Разумеется, все эти дружественные отношения не шли покуда далее разрешения венецианским купцам посещать восточные страны с торговыми целями, Венеция еще не имела в это время разветвленной сети торговых факторий, которые она создаст позднее, и, несомненно, не пользовалась теми торговыми льготами, которые она потом приобретет на Востоке.