Читать онлайн «Образование Венецианской колониальной империи». Страница 22

В „Современном капитализме“, как известно, Зомбарт выдвинул встретившую со всех сторон возражения своеобразную теорию градообразования, которую он в полемике против Пиренна кратко выразил следующим образом: „Города средневековья в экономическом смысле являются созданием держателей рент и получателей налогов“.[408] Это утверждение наталкивалось на общеизвестные факты из истории Венеции, на что и было Зомбарту указано, но это не поколебало его взглядов и в последующих изданиях своего труда Зомбарт остался в этом вопросе на своих прежних позициях.[409]

Исходя из марксистского учения о том, что капиталистам присуща страсть к наживе, „неутолимая жажда прибавочного труда“[410], как следствие капиталистического способа производства и образования мирового рынка, Зомбарт, „подделываясь под марксиста“[411], перевертывает это правильное учение вверх ногами и объясняет само капиталистическое развитие воздействием капиталистического духа, равно как и средневековое ремесленное производство выводит из противоположного капиталистической страсти к наживе стремления „удовлетворения потребностей“, „идеи пропитания“.[412] Этой разницей в идеях определяется и разница в экономической политике средневекового города и капиталистического государства по отношению к их колониям: „Можно сказать — пишет Зомбарт, — что потребность в экспансии в средневековом городе вытекала из идеи пропитания, тогда как в городах — государствах и великих державах нового времени она находилась под доминирующим воздействием идеи наживы“.[413] Историк — марксист с такой постановкой вопроса согласиться не может: мышление к бытию, идеи к окружающей действительности находятся не в таком отношении, как это изображает Зомбарт, а как раз в обратном. Это с полной ясностью и не раз было доказано основоположниками марксизма, — достаточно указать на знаменитое произведение Энгельса, направленное им против Дюринга.[414] Применительно к данному вопросу это значит, что мелкий ремесленный характер средневековой, в том числе в значительной степени и венецианской торговли определялся не „идеей покрытия потребностей“ или „идеей пропитания“, а сами эти идеи вытекали и обусловливались ремесленным характером производства, зависевшим в свою очередь от уровня производственной техники средневековья, от уровня кораблестроительной техники в частности, и необеспеченности от морского разбоя торговых путей.

Трактовка Зомбартом вопроса о венецианских колониях также вызывает возражения, и прежде всего, им совершенно неправильно определяется состав венецианских колониальных владений: „В состав ее (Венеции) владений вошли земли Эпира, Акарнании, Этолии, Ионические острова, Пелопоннес, острова южной и западной части Архипелага, ряд городов по Дарданелльскому проливу и Мраморному морю, города во внутренней Фракии, как Адрианополь и др., Пера, предместье Константинополя, Кандия и вскоре после этого важный Кипр“.[415] Здесь мы имеем пример грубого смешения бумажных прав с фактическим положением дела и полного пренебрежения к хронологии: ни Эпиром, ни Этолией, ни Акарнанией, ни Ионическими островами, ни Пелопоннесом, кроме Модона и Корона, Венеция в XIII в. не владела, так как получила их только на бумаге; с другой стороны Венеция овладела Кипром не вскоре после 1204 г., а через 285 лет, что даже для 750–летней колониальной истории Венеции нельзя считать коротким сроком. Не совсем безупречны суждения Зомбарта также и относительно размеров венецианских владений в Сирии.[416]

Нельзя согласиться далее с Зомбартом и в вопросе относительно политики Венеции в ее колониях. Она была гораздо более дифференцированной, чем ему это кажется, и в XIII в., по крайней мере, не сводилась только к „непосредственному государственному управлению“[417]; с другой стороны мы не располагаем и сколь-нибудь определенными данными для XIII в. относительно существования в венецианских колониях плантационных хозяйств рабовладельческого типа. Из сделанного Зомбартом на этот счет замечания — „на рабстве (или крепостничестве) базировалось колониальное хозяйство итальянцев на Востоке“[418] — мы можем принять только часть, заключенную им в скобки. Едва ли, наконец, может быть признан типичным, по крайней мере для XIII в., как это делает Зомбарт, и тот внешний облик венецианских колоний, который дает в своей известной работе Гейд, рисуя со слов Джиованни Бембо укрепления Таны.[419]

Взгляды Зомбарта нашли противника в лице Луйо Брентано и некоторых его учеников. Группа статей Брентано, направленных против Зомбарта и близко касающаяся интересующих нас проблем, объединена под общим заглавием: „Начало современного капитализма“.[420]

Луйо Брентано относит возникновение капиталистических отношений в Европе к очень раннему времени, — к XI и даже X веку, причем процесс внедрения этих отношений проходил, по его мнению, последовательными этапами, охватывая постепенно одну отрасль хозяйственной деятельности за другой: впервые начала капитализма утвердились в торговле, почти одновременно с этим в области кредитного дела, потом в деле военном, затем в сельском хозяйстве и промышленности. Луйо Брентано возражает против зомбартовского понимания средневековой торговли как одного из видов ремесленной деятельности и пространно доказывает, что страсть к наживе свойственна самому существу человеческой природы, а вовсе не является продуктом особой капиталистической психологии, причем Луйо Брентано кажется, что он тем самым возражает одновременно и Марксу.[421]

Опровергая взгляд Зомбарта на четвертый крестовый поход как время, с которого датирует современный капитализм, Брентано в одном из своих „экскурсов“ в указанной книге дает краткий очерк истории этого похода и таким образом непосредственно касается интересующей нас темы.[422] Непосредственный интерес представляют для нас также и его взгляды на экономическую политику Венеции в ее колониях, которую он не без основания считает дифференцированной.[423] Несколько раз и настойчиво подчеркивает он мысль об обратном воздействии венецианских колоний на метрополию, каковое он усматривает в феодализации венецианской знати и в зависимость от которого ставит и закрытие Большого Совета.[424]

Несмотря на то, что в критических замечаниях Луйо Брентано на взгляды Зомбарта есть значительная доля правды, тем не менее его основные концепции и многие из его частных суждений приняты быть не могут.

Это прежде всего относится к его тезису о раннем внедрении капитализма в хозяйство средневековой Европы. Существо вопроса заключается в том, что Брентано, как и многие буржуазные историки и „критики“ Маркса, понимают марксистскую терминологию сугубо упрощенно, вкладывают в марксистские термины не свойственное им примитивное содержание, и под капиталистическими отношениями разумеют не отношения между людьми в процессе производства, а отношения между самими вещами. Это дает возможность всякую денежную сделку считать капиталистической операцией независимо от социальных отношений, которые ею прикрываются. Для Луйо Брентано, поэтому, наем разбойничьей шайки с целью ограбления соседей является „капиталистической“ операцией, так как „тот, кто принимает участие в такой операции в качестве воина, получает меньше того, кто вкладывает в неё деньги“[425], и Луйо Брентано совершенно серьезно думает, что такая затрата денег как раз подходит под определение капитала как стоимости, „способной порождать прибавочную стоимость“.[426] Поэтому для него завоевание Англии Вильгельмом Нормандским является капиталистическим предприятием[427], и тем более, конечно, четвертый крестовый поход[428], или завоевание Мореи Шамплитом и Вильардуэном.[429] Почтенный профессор выдвигает даже целую „теорию“, согласно которой, говоря его собственными словами, „в наступательных войнах феодальная система оказывается несостоятельной, и службу рыцарей в этом случае надо покупать за деньги“, и это будто бы „является первой предпосылкой проникновения капитализма в военное дело“.[430] Читая эти рассуждения, можно подумать, что феодальные войны не были войнами одной шайки грабителей против другой, а были оборонительными войнами феодалов против агрессоров „капиталистов“. Брентано так и пишет: „Уже в начале XII в. мы видим, как богатые деньгами князья используют феодальные правовые нормы капиталистическим способом“.[431] При таком понимании капитализма и капиталистических отношений можно не спорить, как это делает Брентано, и против таких рассуждений, что „уже у Гомера обнаруживаются первые следы капитализма, и что капитализм находился в состоянии полного развития в VI в. до нашей эры, в конце Римской республики и в начале императорского времени так же, как и во времена св. Амвросия или бл. Августина“.[432] Всему этому удивляться не следует, — в свое время В. И. Ленин писал о нем: „Брентано обнаруживает самую невероятную путаницу, смешивая явления природы и явления общественные, смешивая понятия продуктивности и прибыльности, стоимость и цены и т. д.“[433]