Читать онлайн «Образование Венецианской колониальной империи». Страница 21

В качестве введения в рассмотрение работ по экономической истории Венеции остановимся на некоторое время на более ранних аналогичных сочинениях Формалеони, Мутинелли и француза Примодэ.

Сочинения Формалеони, которое мы в данном случае имеем в виду, называется „Философская и политическая история мореплавания, торговли и колоний древних на Черном море“.[390] Работа эта выполнена по заказу императрицы Екатерины II и ей посвящена автором. Как известно, интерес к Черному морю возрос в Петербурге во второй половине XVIII в. в связи с приобретением причерноморских территорий и возникновением „греческого проекта“. Заказ был выполнен автором к 1788 г.

Работа Формалеони излагает историю Причерноморья с древнейших времен до времени турецкого господства. Интересующие нас вопросы рассматриваются во втором томе. В работе Формалеони рядом с фантастическими данными о родстве приадриатических венетов с венедами Прибалтики[391], определением первоначального населения Венеции в полмиллиона человек[392], имеются и вполне здравые суждения. К таким должна быть отнесена прежде всего общая оценка крестовых походов и роли в них Венецианской республики, — автор правильно усматривает в кресте лишь маску, под которой обделывались мирские дела и правильно замечает, что венецианцы сумели извлечь из них для себя очень большую пользу.[393] Не менее правильно расценивает автор и поведение венецианцев при заключении ими договоров с крестоносцами накануне второго взятия Константинополя, — они не хотели нести трудностей по обороне империи и Константинополя, почему и отклонили от себя почетный титул императора, сохранив за собою все экономические выгоды предприятия.[394] Едва ли можно возражать Формалеони и по поводу его положения, что до четвертого крестового похода венецианцы не вели широких торговых операций на Черном море.[395]

Несмотря на эти и некоторые другие правильные суждения, работа Формалеони, как не основанная на архивных, тогда еще не опубликованных материалах, должна быть признана совершенно устарелой. Кроме того, она и не затрагивает большинства исторических проблем, связанных с образованием и существованием колониальной империи Венеции, так как автор не ставил перед собой подобной задачи.

Сочинение Фабио Мутинелли „О венецианской торговле“, написанное в 1835 г.[396], дает очень мало для истории интересующих нас вопросов. Это — довольно поверхностная компиляция, воспроизводящая ошибки, которые автор нашел у своих предшественников. То обстоятельство, что автор был довольно долгое время хранителем венецианских архивов, не способствовало улучшению качества его работы за счет привлечения архивных материалов, что, впрочем, он мог бы сделать только во втором издании своего труда, так как венецианскими архивами ведал он только с 1847 г.[397]

Заглавие труда не соответствует его содержанию, так как о торговле в нем идет речь только в третьей главе, а остальные главы трактуют о вопросах, к торговле не имеющих прямого отношения, — например, глава четвертая говорит о „святых“, их „мощах“, паломничестве, глава пятая — о роскоши венецианской жизни и т. д. В книге много ошибочных суждений, если даже иметь в виду только интересующие нас вопросы. К таким, например, относится утверждение, что Венеция сделалась обладательницей Истрии и Далмации на основании хрисовула императора Алексея I Комнина[398], или совершенно фантастическое описание территориальных приобретений Венеции в результате четвертого крестового похода, в котором к владениям республики отнесена между прочим и Фригия.[399]

Лишь немного позднее работы Мутинелли вышел в Париже труд француза Примодэ. Он называется: „Этюды по средневековой торговле. История торговли на Черном море и генуэзских колоний в Крыму“.[400]

Центром внимания Примодэ является торговля на Черном море и торговая деятельность генуэзских колоний в Крыму, — из 16 глав этим вопросам посвящено 10, с третьей по двенадцатую. Примодэ, трактуя по преимуществу о генуэзской торговле, неизбежно должен был также останавливаться и на вопросах венецианской торговли и венецианской колониальной деятельности.

В книге Примодэ довольно подробно и для того времени содержательно говорится о колониальных и торговых интересах Венеции в различных городах Черноморья и стран, к нему примыкающих, как Кавказ, Малая Азия, Молдавия, русские земли. Выясняется посредническая роль Черноморья в торговле с Индией, странами Ближнего и Дальнего Востока. Освещаются вопросы торгово-колониального соперничества Генуи и Венеции в Причерноморье.

Книга Примодэ, конечно, устарела, и многие из исторических схем автора не выдерживают критики. К последним мы относим, например, третью главу книги, где мы встречаемся с такими рассуждениями: Амальфи, Пиза, Генуя в XII в. овладели всею торговлей Черноморья, за что они были изгнаны из Константинополя, а это привело к четвертому крестовому походу и основанию Латинской империи. Искусственность такого построения очевидна, и к тому же невозможно доказать правильности ни одного из положений, входящих в состав этой схемы.

Можно было бы указать в книге Примодэ на ряд других ошибок и неточностей, но она тем не менее поставила целый ряд интересных вопросов, будивших мысль и требовавших исследования. В этом смысле не без влияния этого сочинения возникли черноморско-генуэзские штудии нашего соотечественника Бруна.

Во второй половине XIX в. появилась работа Гейда. Труд Гейда и его значение в историографии общеизвестны.[401] Мы кратко остановимся лишь на тех его частях, которые касаются интересующих нас вопросов. Особой заслугой Гейда в этой области надо признать, что никто до него не сделал так много и так основательно для выяснения состава венецианских колониальных владений, роли и значения отдельных их составных частей в средиземноморской торговле в средние века. Мы соглашаемся не со всеми его выводами: считаем преувеличенной его оценку значения первой колониальной акции Венеции в Адриатике в конце X в.[402], не можем согласиться с тем, что после 1204 г. в зависимости от Венеции находились Трогир и Сплит на Далматинском побережье[403], иначе определяем состав венецианской части византийского наследства после четвертого крестового похода[404], у нас вызывают возражения некоторые его суждения о торговых связях, существовавших между Венецией и Византией в конце XII в. и так далее[405]; но немало установленных им фактов сделалось прочным достоянием исторической науки. В труде Гейда нельзя найти ответа на большое количество очень важных вопросов по колониальной истории Венеции, но автора „Истории торговли с Левантом в средние века“ и нельзя упрекнуть в этом: его задача была иной, одновременно и более широкой и более узкой для разрешения таких вопросов. Работа Гейда во всяком случае и в трактовке вопросов нашей темы принадлежит к лучшим сочинениям буржуазной историографии позитивистского направления.

Книга Шаубе[406], вышедшая на четверть века позднее труда Гейда, сравнительно немного прибавила к тому, что сделано было штутгартским ученым и, пожалуй, ничего в области нашей темы. В руках Шаубе были материалы, которые могли бы помочь ему исправить некоторые ошибки Гейда, но он этого не сделал. Мы имеем в виду, в частности, вопрос о деловых связях Венеции с Византией при императорах Мануиле и Андронике Комнинах, вопрос о ленной зависимости сеньоров Архипелага и др.[407]

Книга Шаубе появилась в начале XX в. В это время было уже невозможно не считаться с Марксом, но для паладинов капитализма еще менее возможно было с ним согласиться. Поэтому историки хозяйства эпохи империализма, и в первую очередь немецкие „гелертеры“, считают своим долгом полемизировать с ним, весьма часто не называя его имени. Отсюда тезис о чрезвычайной древности капитализма, который они открывают всюду, споря между собой лишь о том, восходят ли капиталистические отношения к гомеровским, или к каким-нибудь более поздним временам. Все это можно видеть, рассматривая сочинения Луйо Брентано, его ученика Гейнена, Зомбарта и др. Из них один лишь Гейнен дал специальную работу по истории Венеции в XI и XII вв., тогда как Луйо Брентано только широко использует данные венецианской истории для иллюстрации и доказательства своих взглядов на вопрос происхождения капитализма, а Зомбарт касается венецианских дел лишь попутно, но зато таких, которые являются центральными вопросами нашей темы.

В „Современном капитализме“, как известно, Зомбарт выдвинул встретившую со всех сторон возражения своеобразную теорию градообразования, которую он в полемике против Пиренна кратко выразил следующим образом: „Города средневековья в экономическом смысле являются созданием держателей рент и получателей налогов“.[408] Это утверждение наталкивалось на общеизвестные факты из истории Венеции, на что и было Зомбарту указано, но это не поколебало его взглядов и в последующих изданиях своего труда Зомбарт остался в этом вопросе на своих прежних позициях.[409]