Читать онлайн «Злая корча. Книга 1. Невидимый огонь смерти». Страница 16

Художник мастерски справился с заданием, создав потрясающее произведение искусства. Алтарь был закончен до 1516 года и, как оказалось, вовремя — год спустя Эльзас охватила мощная эпидемия эрготизма, отраженная на гравюрах, опубликованных в вышедшем в Страсбурге в 1517 году первом иллюстрированном руководстве по полевой хирургии (Feldbuch der Wundarzney) Ганса фон Герсдорффа (Hans von Gersdorff), который самолично выполнил более ста ампутаций в больницах св. Антония. Возможно, это была глобальная эпидемия: Бэкмен считал «чрезвычайно вероятным», что таинственный «английский пот» или sudor anglicus, который появился в Англии, Германии и других странах в 1517–18 гг., был идентичен страсбургской болезни и также являл собой отравление спорыньей[122]. Во всяком случае в 1518 году эпидемия стала проявляться конвульсиями с многократно описанными хронистами безумными плясками, когда «сумасшедшие плясуны св. Витта танцевали по всему Эльзасу»[123]. После этого, надо полагать, Ганс Гольбейн Младший, живший тогда в Базеле, то есть непосредственно у границы Эльзаса, километрах в 40 от Изенхеймского монастыря, и создаст наиболее значительную серию своих гравюр «Пляски смерти» (1524–1526). Искусствоведы и историки этого момента, похоже, так и не заметили, пытаясь найти в «Пляске смерти» лишь мистический символизм или аллегорию чумы. Но при чуме не пляшут. А когда вокруг реально идут смертельные пляски, о которых все наслышаны, или, скорее, даже видели сами, и люди нередко после этой пляски падают замертво — стоит ли искать здесь сомнительные связи с чумой? «Пляски смерти» — это не аллегория смерти, а почти «фотография» смерти. Аллегорией они станут позже, когда причины забудутся. В самом Базеле эпидемия безумной пляски (в этом случае — детской) начнется в 1536 году, десять лет спустя после того, как Гольбейн закончит серию своих гравюр. А если мы вспомним, что пляска св. Витта часто заканчивались тем, что ее жертвы прыгали в воду, пытаясь облегчить жжение от «невидимого огня» — они «вырывали себе полностью все волосы с воем и скрежетанием зубов, а нередко… в состоянии безумия они заканчивали жизнь самоубийством, что было типично в то время для этих нечастных существ, прыгая в колодцы»[124], — то и вышеописанный Христос-утопленник Гольбейна, нарисованный в 1521 году, может оказаться вовсе не случайным утопленником — в них тогда недостатка не было.

Но вернемся к произведению Нитхардта. До 1792 года алтарь находился в церкви Изенхейма. Это было время Великой Французской революции, церкви стали громить, поэтому он был разобран на части и перевезен на хранение в бывший иезуитский колледж в соседнем городе Кольмаре, а в 1852 году алтарь переместили в секуляризированный революционерами доминиканский монастырь, где он в настоящее время и хранится в музее Унтерлинден. Картина «Распятие Христа» Изенхеймского алтаря размером примерно три на три метра является самым крупным произведением на этот сюжет в истории европейской живописи. Обычно считается, что это не простая картина страстей Христовых, а яркий образец лечебного искусства. Предполагается, что идентифицируя себя с образами на картине, больной наполнялся духовной силой, помогавшей ему справиться с телесными страданиями. В лечебные процедуры, возможно, входили молитвы больных у алтаря в монастырской церкви: либо святой Антоний совершит чудо и поможет больному, либо алтарь послужит духовным утешением обреченному. Вот как, например, описывается Христос с Изенхеймского алтаря в статье английской «Гардиан», посвященной выставке лечебного искусства:

Первое, что вы видите, проходя через прохладную готическую часовню к Изенхеймскому алтарю Маттиаса Грюневальда, нарисованному между 1512 и 1516 г. — это смерть. Сама неприкрытая смерть, гротескная и ужасающая. Деревянный трехконечный крест, к которому приколочен мертвец. Грубые, дешевые, уродливые деревянные части небрежно сколочены, как будто художник попросил плотника сделать ему макет. Тело умирающего человека свисает с этого Т-образного креста. Его зеленые пальцы изогнуты в ужасные скрюченные когти. Этот Христос предстает пугающим, как умирающий человек, хватающийся за вас, отчаянно жаждущий помощи, которая никогда не придет. Христос умирает в ужасном, пустынном месте с далекими низкими горными массивами, без света, в угнетающей, тоскливой, пустой темноте. Его желтовато-серая гниющая плоть покрыта красными язвами, а зеленый труп мертвого Христа на нижней панели покрыт язвами с выделяющимися биологическими жидкостями. Это ужасно. Почему средневековый художник изобразил Христа таким отвратительным образом? В современном западном понимании, искусство стало неотделимым от идеи самовыражения — художники занимаются искусством, чтобы сказать нам, о чем они думают и во что верят. Религиозное искусство для церквей и монастырей в средневековье не было подобным сегодняшнему. Оно имело социальную функцию. Искусство служило тому, чтобы преподать религиозные сюжеты неграмотным беднякам — оно было книгой неграмотного. Изенхеймский алтарь был сделан для монастыря антонитов в Изенхейме, что около Кольмара. Антониты специализировались на лечении огня св. Антония — болезни, которую современная наука теперь знает как эрготизм, вызываемый употреблением в пищу ржаного хлеба, зараженного паразитным грибком. Ужасающий вид плоти Христа на алтаре — вовсе не фантазия, а изображение симптомов, которые монахи пробовали облегчить[125].

В том же XVI веке Рабле в письме кардиналу Шатильонскому рассуждал о влиянии лекаря на состояние больного, «который всматривается в выражение лица своего врача и по нему угадывает, каков будет конец и исход болезни: если радостное, то и конец будет радостный и желанный, если же мрачное, то и конец будет мрачный и устрашающий; или же они зависят от того, какие от врача к больному идут токи». Но если простой врач может вселять оптимизм, то разве не лучший врач сам Христос? Возможно, именно так и полагали монахи, хотя нам сегодня трудно проникнуться оптимизмом при виде этого алтаря. Люди тех веков воспринимали его иначе? Какой исход своей болезни мог бы увидеть на лице Христа описываемый Рабле больной? На мой взгляд, есть одна причина, по которой такая картина вряд ли могла вылечить, скорее, наоборот — Христос умер на своем кресте. Он мог лишь обещать воскрешение уже умершему. Таков известный сценарий, проецирующийся в мозг больного, когда он смотрит на картину и причащается Телу и Крови этого Христа — учтем, что это не просто живопись, а главный алтарь монастыря, имеющий, соответственно, помимо художественной и основную литургическую функцию.[126] Идентифицируя себя с образом на картине, можно было только ускорить развязку.

К тому же среди ученых нет никакого согласия, насколько часто больные вообще могли видеть алтарь. Не исключено, что всего один раз во время прибытия в монастырь, как можно предположить, исходя из устава антонитов 1478 года. Монахи же, в любом случае, видели его ежедневно во время богослужения[127].

С уменьшением частоты эпидемий эрготизма орден св. Антония стал клониться к упадку. Все меньше паломников приходили в Изенхеймский монастырь, а к моменту ликвидации ордена на территории Франции оставалось немногим больше двух сотен каноников. Так обычно об этом сообщается в энциклопедиях. И это в целом выглядело бы верно, если не обращать внимания на то, что как раз с 1770 по 1780 год во Франции и Германии почти каждый год происходят серьезные эпидемии эрготизма. Не самое, казалось бы, оправданное время для полного разорения ордена. Что же случилось?

Во-первых, наступает эпоха Просвещения, время сильного антагонизма между духовной и светской властями. Просвещенный абсолютизм относится отрицательно к традициям католицизма, защищая права светского государства от клерикальной опеки и видя опасного врага в римской курии и клире. Борьба против католицизма закономерно вылилась в борьбу с католическими орденами. Иезуиты изгнаны из Франции уже в 1764 году. В следующем после изгнания иезуитов году по настоянию Людовика XV создается «Монастырская комиссия» (Commission des Réguliers) по расследованию деятельности орденов, их реформированию, и по пресечению злоупотреблений духовенства. И хотя, по мнению некоторых исследователей, достижения Комиссии только иллюстрируют невозможность радикальных реформ при Ancien Régime, «старом порядке»[128], ордена все же постепенно теряют свое влияние. За время деятельности Комиссии до 1784 года были закрыты, по меньшей мере, 426 религиозных обителей[129].

Во-вторых, непосредственно по антонитам бьет другой фактор — все более ширится понимание, что причиной гангрены являются вовсе не «наказание Господне» и «происки бесов», а всего лишь черные рожки спорыньи. Такие слухи ходят и непосредственно в Эльзасе, что мы видим даже из опубликованного «отцом картофеля» Парментье в Физическом журнале (Journal de physique) в 1774 году письма мадам Дюпиль: «Мсье, я читала в последнем Меркурии в июне 1774 года извлечение из ваших публикаций касательно спорыньи ржи. Уже несколько лет назад я слышала об опасности такого зерна и об ужасных болезнях, которые оно, как говорили, произвело в Эльзасе (если я правильно помню) или его окрестностях»[130]. То есть понятно, что дальнейшее существование ордена св. Антония уже под большим вопросом. Так оно и происходит. Сам Парментье во вред спорыньи не верит, но в это время аббат Тессье и другие врачи тщательно исследуют причины гангрены и окончательно приходят к выводу об ответственности спорыньи за огонь св. Антония. Члены Королевской Академии Наук после докладов и последующих демонстраций, проведенных Тессье, Поле и Жюсье в 1776 году, уже больше не сомневаются, что болезнь вызывается отравлением, и лишь ждут проверки вины именно спорыньи в опытах на заключенных[131].