Читать онлайн «Как подменили Петра I». Страница 43

По дороге в Москву, уже на территории России, утратив, видимо, надежду на освобождение, Акундинов пытается покончить жизнь самоубийством и выбрасывается из повозки под колеса. Может быть, это была неудачная попытка к бегству?

Теперь его уже прикручивают к повозке и в таком положении привозят в Москву. Там его ожидает пытка и почти немедленная смерть.

В своем рассказе о Тимошке Олеарий отметил одну любопытную деталь: польское посольство намеренно провели мимо места казни Акундинова.

В отличие от Олеария, который описал эту казнь с чужих слов, Иоганн де Родес сам присутствовал на ней и сохранил интересные подробности. К сожалению, это письмо до сих пор не переведено на русский язык, поэтому ограничусь его кратким пересказом. Чтобы лишить Акундинова возможности говорить, ему была вложена в рот большая палка, удерживаемая во рту преступника с помощью завязанной сзади веревки. Его вели на казнь около польского посольства, чтобы показать, что, несмотря на нежелание Польши выдать изменника, он все-таки в руках русского правительства. Перед казнью подвели к нему мать и сына, но он их не признал. Его четвертовали, а потом мимо него провели польских послов.

Таким образом, де Родес увидел в этих действиях лишь желание московского правительства подчеркнуть свое умение самостоятельно решать сложные дипломатические вопросы и пресекать нежелательные для себя действия. Но, скорее всего, он ошибался. Эта казнь имела другой смысл.

Алексей Михайлович в течение нескольких лет прилагал немалые усилия к тому, чтобы предотвратить неизбежную войну с Польшей или хотя бы максимально выиграть время с целью подготовки к ней. Хмельницкий одерживал победы, и терпел поражения, и неоднократно обращался к царю с просьбой принять Малороссию в состав России, но целых пять лет не получал определенного ответа. Подобную осторожность он воспринимал как личную обиду и намеренное пренебрежение интересами Украины. Хмельницкий не отличался сдержанностью и в минуты гнева часто повторял:

— Я к москалям с искренним сердцем, а они надо мною насмехаются. Пойду и разорю Москву, хуже Польши!

Из-за обиды и отсутствия сильных союзников шел он на союз то с Крымом, то вынашивал планы найти все же общий язык с польским правительством, то хотел отдаться со всей Украиной в подданство турецкому султану, то искал себе опору в Трансильвании и Швеции. В минуты же наибольшего раздражения он был готов идти войною на донских казаков, Россию и Молдавию и страшно наказать их за пренебрежение интересами Украины. Должно быть, московским послам нелегко было все эти годы сохранять в гетманском сердце надежду на царя.

Но не легче было и России постоянно уверять польского короля Яна Казимира в своих мирных намерениях. Дипломатические усилия Акундинова, несомненно, стали известны Польше, и это дало ей повод подозревать Россию в тайных умыслах и кознях. Видимо, в Польше предполагали, что и московское правительство прилагает руку к сколачиванию антипольского союза. Это грозило серьезными осложнениями в отношениях между государствами: польский король мог заключить с Хмельницким мирный договор и объявить войну России. Не был надежен и гетман со своими ближайшими сподвижниками — они, скорее, стремились к равноправному союзу с более культурной Польшей, нежели в подданство полуварварскому Московскому государству, поэтому такой союз мог состояться при обоюдных умеренных уступках.

В такой сложной ситуации России приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы сохранить хотя бы относительную политическую стабильность. Акундинов и явился той фигурой, устранив которую, московское правительство могло доказать Польше свою непричастность к антипольскому союзу и в то же время помешать Хмельницкому вести собственные дипломатические игры.

Вот почему казнь Акундинова была поспешной и состоялась в присутствии польских послов. Это была жертва незначительной фигуры в большой международной политике.

Подготовка к войне с Польшей началась в России уже летом 1653 года, то есть за полгода до казни Акундинова. Подобные действия вряд ли укрылись от внимания польских дипломатов, и нужны были какие-то ответные шаги на их вопросы и протесты. Казнь Акундинова должно была выглядеть и как некий миролюбивый шаг и демонстрация готовности к сотрудничеству.

Остается добавить совсем немного.

Спустя месяц после казни Тимошки Малороссия присоединилась к России. Спустя полгода, летом 1654 года, Россия двинула свои войска на Польшу и тем самым опередила намерения других сторон. На следующий год, предварительно известив царя Алексея Михайловича, войну с Польшей начала и Швеция. Надо признать, что русская дипломатия сумела отстоять свое право участвовать в разделе земель своего западного соседа.

Королева Христина летом 1654 года отказалась от трона и уехала в Италию, где и умерла спустя 35 лет.

Относительно Ивана Патрикеева сведения расходятся. Иоганн де Родес получил сведения о том, что он умер в конце 1653 года. Но из некоторых документов следует, что этот искренний покровитель Акундинова жил еще долго и незаметно и умер, предположительно, уже во времена Петра I.

Константин Конюховский был наказан — ему отрубили три первые пальца на левой руке и сослали в дальний город Сибири. После этого он навсегда исчезает из исторических документов.

Гетман Богдан Хмельницкий умер в 1657 году, так и не успев осуществить свои замыслы политической независимости Украины. Названный брат Акундинова, Иван Выговский, получил на казацкой раде гетманскую булаву и начал действия с целью отсоединения от России. После военных неудач бежал в Польшу, где и был расстрелян как бунтовщик.

Но все же дипломатические усилия Акундинова не пропали даром: союз, о котором он хлопотал, состоялся. Незадолго до смерти Богдана Хмельницкого, в начале 1657 года, был заключен договор между Швецией, Трансильванией, Бранденбургом и Украиной о разделе Польши. Королю шведскому должна была достаться Великая Польша, Ливония, Гданьск с приморскими землями; бранденбургскому курфюрсту— все польские владения в Пруссии, Ракоци — Малая Польша, Великое княжество Литовское, княжество Мазовецкое и княжество Русское (Червонная Русь). Украина с остальными южнорусскими землями по этому договору признавалась навсегда отделенной от Польши. Россию в этот союз не пригласили.

Ободренные этим союзом, шведы стали претендовать на Литву, уже захваченную русскими войсками. Царь Алексей Михайлович должен был прервать победоносное наступление на западе и обратиться на север. Это было, конечно же, весьма нежелательное для России осложнение отношений с соседями. Тень Акундинова вновь замаячила на политическом горизонте…

Но это был лишь последний отголосок беспокойной жизни и деятельности 11-го самозванца.

После смерти Акундинова прошло три с половиной века. И теперь вряд ли можно найти какое-либо серьезное подтверждение его родства с Шуйскими. Впрочем, нельзя и достаточно обоснованно доказать его обман. Поэтому вопрос об этой загадочной личности так и останется в нашей истории нерешенным. И хотя я, как автор, все же склоняюсь к мысли, что не все в рассказах Тимошки вымышлено, и даже уверен в том, что был он благородного происхождения, мне его трагедия видится в другом — в том, что он не был признан в России.

Можно только сожалеть, что этот необычайно одаренный человек не нашел себе достойного места и занятия на родине. Многочисленные его способности так и не были реализованы до конца, и его талант был растрачен на пустяки и бесконечную борьбу с обстоятельствами. В то время Россия была чрезвычайно бедна умными и образованными людьми, поэтому звезда Акундинова могла подняться очень высоко. Он мог украсить отечественную литературу и придать ей новое направление, мог быть великим дипломатом или государственным деятелем, которого Россия помнила бы и гордилась. Но судьба, в силу каких-то неведомых нам причин, не была к нему благосклонной. Родина отвернулась от него, и он умер в расцвете лет с постыдным клеймом негодяя и обманщика.

Свидетельство Тимошки Акундинова, ложно называвшегося князем Иваном, сыном царя Василия Иоанновича Шуйского, данное им в бытность в Венеции тамошнему жителю Анастасию Милярду, в знак особенной благодарности за гостеприимство и услуги, им оказанные. Писано 1648, октября 26.

Под этим свидетельством помещена приписка: «Писал подьячий Костянтин Конюховский, его княжеской милости жилец».

Такое же свидетельство дано иеромонаху Феофилакту, настоятелю церкви Св. Георгия в Венеции.