Читать онлайн «Как подменили Петра I». Страница 38

Подсвечник со свечой, помещенные на гербе Тимошки, можно понимать как символ неустанных научных бдений, как символ учености. Как кажется, это самый простой и понятный геральдический знак на его гербе.

В самой нижней части герба помещен всадник на коне с обнаженной саблей и поднявшийся на задние лапы лев.

Всадник с мечом — герб великих литовских князей, ведущих свой род от Гедимина.

Лев — герб большого числа княжеских родов, в том числе и князя Курбского, который он принял после своего бегства в Польшу. Имел льва на своем гербе и князь Пожарский, герой освобождения Московского государства от поляков и казаков.

Если же считать, что на гербе изображен не лев, а барс, то в этом случае здесь скрыт намек на Казанское царство, графическим символом которого и был барс. Следовательно, среди предков Акундинова были и казанские цари? Как уже упоминалось, Василий Иванович Шуйский имел родство с казанскими царями, прямыми чингизидами. Но эта незначительная примесь татарской крови не могла служить для Акундинова достаточно серьезным основанием отказываться от своего пращура Рюрика (от которого вели свой род Шуйские), отдавая предпочтение Чингисхану.

Не зная подлинных обстоятельств происхождения Акундинова, едва ли можно с уверенностью определить, на родство с какими известными аристократическими фамилиями он намекал своим гербом.

Надо полагать, что не без участия римской курии начался еще один этап в бурной жизни Акундинова.

В поисках союзников против Турции не только папа римский, но и многие республики и королевства Италии обратили свое внимание на Богдана Хмельницкого, добившегося к тому времени значительных успехов в борьбе с Польшей. Воинственных казаков стремились вовлечь в антитурецкий союз. Желательно было для стран антитурецкой коалиции и примирение Украины и королевства, поскольку их взаимная война только усиливала позиции их общего врага — мусульманского мира.

С целью заключения союза у гетмана побывало несколько посольств. Венецианская республика посылала своих эмиссаров дважды. Были у Хмельницкого и представители папы.

Для переговоров с Хмельницким папский нунций в Варшаве Торес рекомендовал венецианского священника Альберта Вимину. В апреле 1649 г. Вимина получил инструкции от венецианского посла в Вене Николая Саградо, после чего выехал на Украину и появился в ставке Хмельницкого в начале 1650 года. В это же время там появился и Акундинов. Подобное совпадение дает повод считать, что Акундинов приехал на Украину в составе посольства Вимины и был им представлен и рекомендован гетману.

Эта дипломатическая активность Рима вызвала беспокойство в Турции, и турецкие послы были так же направлены к Хмельницкому, с целью предотвратить нежелательный для них союз.

Старец Арсений Суханов, сопровождавший Иерусалимского патриарха Паисия, возвращавшегося в Палестину, в своем письме в Москву от 9 мая 1649 г. подробно излагает многочисленные слухи, ходившие среди казаков относительно этих посольств:

«У турского царя был посол от гетмана Хмельницкого, и строитель Арсений[47] спрашивал у многих людей, для какого дела посол гетмана в Царегороде? И оне сказывают: наперед де прислал к гетману венецкой принцип, чтоб ему гетман дал людей своих в помочь на турского царя и чтоб им идти Черным морем, а они на Белом море готовы, давно стоят и подарки де к гетману присылали и казну де объявлял великую тем людям, коих ему гетман даст, и гетман венецкого посла отпустил ни с чем, а в людях отказал, что люди надобны ему себе. И про то де сведав визирь великий турского царя послал к гетману посла без царева ведома, благодаря ево, что он венецкому людей в помочь на них не дал. И гетман де того посла турсково отправя и с ним послал до царя турского своего посла, и царь де турской почитал вельми гетманова посла и жаловал, что никоим де послом такой не бывало, что им, и как де царь гетманова посла отпустил, да с ним ж и своево посла послал до гетмана от своего лица и подарки, а даров к гетману турской посол вел 2 коня турских, да нес саблю оправную да топор, а зачем турской царь посла прислал к гетману, того впрямь неведомо»[48].

Продолжая путешествие с патриархом Паисием, старец Арсений 7 сентября прибывает в Яссы. Отсюда он вновь пишет в Москву, извещая на этот раз о Тимофее Акундинове:

«В Ясах же был торговый человек из Рыльска с товарами, Григорьем зовут, и, пришед, старцу Арсению говорил: есть ли де хто на Москве Шуйских князей?

И старец Арсений сказал ему, что Шуйских никово на Москве нет. И Григорей говорил: октября де в 24 день сошелся с ним в Ясах человек, говорил по-сербски, Костентином зовут, и показывал ему, Григорью, письмо по-русски, а в нем писано: принял я, Иван Васильев сын Москвитин, в слуги Костянтина и взял у него на харч себе 1000 тарелей, а повинен есмь те тарели отдать ему в Московском государстве, а печать де у того письма воск красной, а другая такова ж печать чернилами на бумаге напечатана, а около клейма вырезано письмо вкруг: Иван Васильевич Шуйский.

Он де, Григорей, у него спросил: где ныне тот Иван Шуйский? И он де ему сказал: живет де в скиту под Венгерскими горами, а был де он в Цареграде и в Риме и в Венгрии, а он де, Костентин, пошел от нево из скиту до Дмитрова дни недели за 2, а тот де что называется Шуйским, как обможется, хотел идти до Киева»[49].

Но, видимо, старец Арсений не все доверил бумаге. Сведения, полученные об Иване Шуйском, показались ему настолько важными, что он покидает патриарха Паисия и спешно уезжает в Москву. Не известно, какие приказы он там посещал и что нового поведал о самозванце, но с этого времени старец Арсений в своих письмах именует Акундинова не иначе как «вором Тимошкою».

После посещения старца царь Алексей Михайлович начал слать к Хмельницкому многочисленные грамоты и посольства с просьбой о выдаче Тимошки.

Через полгода Арсений возвращается к патриарху, и они вновь продолжают путешествие и в середине 1650 г. прибывают в Фукшаны к «мутьянскому воеводе Матвею». И здесь Арсений получает новые сведения о самозванце:

«Августа в 1 день приезжал из Киева бывший киевский протопоп к старцу Арсению сказывал: в великий де пост был у них в Киеве человек, называет себя князь Иван Шуйский, а ныне де он живет при гетмане Богдане Хмельницком и просил де у гетмана людей, чтоб ему ити на Московское государство войною, а на чем де у их меж собою договор положен, того он не ведает»[50].

Находясь в Фукшанах, старец Арсений получает в сентябре другие сведения о самозванце:

«159-го году сентября в 23 день у мунтьянского у Матвея воеводы от гетмана Богдана Хмельницкого посол Иван да ясаул Григорей и сказывал Григорей старцу Арсению: при гетмане де при Богдане ныне живет князь Иван Васильевич Шуйский, и гетман де указал ему давать корм. Да он же де было начал прибирать войско, чтоб ему ити на Московское государство, и то де сведали их начальные казаки и в том ему запретили, чтоб он такой замысел отставил и смуты б не чинил меж православных христиан, а живет де в Лубах в монастыре»[51].

После этих известий Арсений едет в Чигирин к Хмельницкому с царской грамотой о выдаче Акундинова, но и ему отказывают.

По этим источникам можно судить, что Акундинов появился в Малороссии у гетмана Хмельницкого в начале 1650 года. В скором времени он завоевал его дружбу и искреннее расположение. Несомненно, что Хмельницкий имел в отношении Акундинова какие-то свои планы, поэтому и держал его при себе.

Трудно сказать, собирался ли Тимошка «ити на Московское государство войною», как о том писал Арсений, но то, что Хмельницкий доверил ему командование крупным отрядом, подтверждено надежными источниками.

4 августа 1650 года белгородские воеводы Борис Репнин и Дмитрий Карпов послали в Москву отписку, в которой среди прочих дел описывается бурная деятельность Акундинова среди казацкой вольницы, как о том им доносил их посол Василий Струков:

«После тово пришел старый войта Иванец, учал речь говорить: гетман де съехал из Чигирина в Суботино, потом учал говорить: такой де у вас человек есть ли в ведоме, Иваном зовут Васильевич Шуйский? Был де он у гетмана с масленицы и говорил де он гетману и бил челом, а сказывал де у себя в Москве маетности и господы великие, и называет де он себя государичем; и гетман де ево почитал, и ныне де ево отпустил с охочими Литовскими людми до Крыму; а итить де ему на Дон к Донским козакам, и козаков де приводить к себе, чтоб де ему послушны были; а будет де козаки ево не послушают, и ему де с Крымскими и Литовскими людми над Донскими козаками промышлять; а будет де ево промысел не возмет, и ему де поднимать Колмыков, итить к Астрахани.