Читать онлайн «Как подменили Петра I». Страница 37

Но при каких обстоятельствах они освободили Акундинова — это осталось неизвестным. Не исключено, что они могли и выкупить его.

Сознательно или случайно перепутал Конюховский время освобождения Тимошки?

Можно сделать предположение, что Конюховский умышленно исказил события, чтобы уберечь своего господина от обвинений в измене православию и пособничеству католицизму. Если бы этот факт подтвердился на следствии, Тимошку могла ожидать, по тогдашнему судебному законодательству, самая страшная казнь — сожжение на костре. Так в чем же на этот раз заключалось его преступление?

Появившись в начале 1648 года в Сербии, Тимошка был принят там необычайно тепло и быстро нашел высоких покровителей. Из монастыря Морач, резиденции митрополита Будимльского и Албанского, он был направлен в Рим с важной миссией к папе.

Е. Шмурло по этому поводу сделал следующее предположение: «Акундинов попал в Морач в ту пору, когда там, по-видимому, наблюдалось два течения: одно за сближение с Римом, другое враждебное тому; со смертью старого патриарха первое восторжествовало, и если у Акундинова действительно было намерение пробраться в Рим, то ему был расчет примкнуть к партии, получившей перевес»[43].

Пославший его с поручением митрополит Паисий совершенно не сомневался в его высоком происхождении и в своем письме писал:

«Господь чудесным образом дал нам прекрасный случай довести до вашего сведения наше пожелание, освободив из рук оттоманских светлейшего господина, Московского царевича Иоанна Васильевича Шуйского, великого князя Великопермского. Возвращаясь в свои владения, он пожелал побывать в Риме, поклониться там святым мощам»[44].

Надо помнить, что дело шло об унии сербской православной церкви и католической и что письмо адресовалось самому папе римскому. Мог ли митрополит доверить это дело случайному и сомнительному человеку? Так каким же способом и как расположил Тимошка митрополита к себе за ничтожно короткий срок? Представил ли он какие-то серьезные подтверждения своего великокняжеского происхождения, документы или же он внушил доверие к себе иным способом? Но каким?

Подобные быстрые симпатии и необычайное доверие посторонних людей к его персоне будут постоянно сопровождать Акундинова в его похождениях. Похоже, что он, ко всему прочему, обладал и неотразимым обаянием, перед которым едва ли кто мог устоять. Если он и был обманщиком и авантюристом, то его очарование было воистину царским…

Акундинов прибыл в Италию в марте. Не умея разговаривать по-итальянски, он имел при себе переводчика, отца Луку Андрейчича (видимо, серба). Отец Лука известил письмом секретаря папской Пропагады Франческо Инголи о том, что он морским путем едет из Венеции в Анкону и вместе с ним светлейший князь Московский, который направляется в Рим для поклонения папе и по своим личным делам и, не владея итальянским языком, пользуется услугами его, Андрейчича, в качестве переводчика.

27 апреля состоялся доклад об Акундинове в конгрегации Пропаганды. Члены конгрегации были заинтересованы таинственным человеком из далекой России, поэтому решили навести о нем дополнительные справки в Инквизиции, куда стекались дела об иноверцах. Через два дня, 29 апреля, последовало и другое решение: было определено составить записку об Акунди-нове и направить ее кардиналу Спада. Записка, скорее всего, была в пользу его, потому что через некоторое время Акундинов удостоился аудиенции у папы Иннокентия X.

В прошении на имя папы, которое Акундинов, как можно предположить, и произносил вслух перед понтификом, говорится следующее:

«Всеблаженнейший отец!

Захваченный в плен в сражении с татарами, я был отвезен в Константинополь и, будучи передан под надзор Асалах-паши, жил у него; но через год моего стража лишили жизни, удавив, и я воспользовался этим, чтобы вырваться из варварских рук, и спасся в землях христианских. Хотя я родился и воспитан в слепоте схизматической греческой веры, тем не менее я всегда горячо желал быть принятым в лоно святой матери католической апостольской Римской церкви, жить и умереть в ней, и теперь, когда Господу угодно было освободить меня из плена, исполнить свое желание и прийти в Рим и пасть ко священным стопам вашим, Святой отец! Молю принять меня, дать отпущение в прежних грехах и пожаловать Своим благословением, обещая приложить все старания к тому, чтобы вывести народ свой ко свету истинной веры»[45].

Прошение это написано собственноручно Акундиновым, и на итальянском языке. Следовательно, он за два-три месяца в совершенстве овладел не только устной, но и письменной речью. Такие способности достойны восхищения!

Да, конечно, в этом прошении чувствуется изрядный религиозный цинизм Акундинова: он с легкостью меняет одно вероисповедание на другое, раздает папе едва ли выполнимые обещания обратить свой народ в другую веру, хулит веру предков. Все это так, но не надо забывать и о том, что он был одинок, гоним, не имел каких-либо, даже самых скромных средств к существованию. Возможно, все это пусть и не оправдает его, но хотя бы несколько объяснит его поступки.

Римский период жизни Тимошки отмечен большим количеством сохранившихся его писем, которые свидетельствуют о его активных поисках новых друзей и влиятельных покровителей. Каким-то образом он и здесь оказывается в центре политической жизни и добивается того, что с ним считаются.

«За это время ему удалось приобрести влиятельные связи. Тимошка имел возможность посылать Костке письма через испанского посланника, которого называет своим покровителем. Он ходатайствовал за важного доминиканца перед генералом его ордена; переписывался с поверенным курии и дубровицким консулом в Анконе, Сторани, каким-то видным лицом Перони и дубровицким дипломатом Бобали; он состоял в сношениях с польским князем, с которым ранее встречался в Венеции»[46].

За этот период известно, кроме писем на русском и итальянском, семь писем на сербском языке, которые Акундинов адресовал в Сербию своим новым друзьям. Этот язык он выучил проездом, во время пребывания в монастыре Морач.

Ко времени пребывания Акундинова в Италии относится благодарственное письмо, адресованное некоему Анастасию Милярду, жителю Венеции. В витиеватых выражениях благодарил его Тимошка за то, что тот «добро творя нам путешествователям».

На этом письме сохранился оттиск печати Акундинова, которая весьма и весьма примечательна. Она представляет собой геральдический щит с императорской короной и королевской лилией. Особенно интересен щит, на котором изображен мусульманский полумесяц со звездой, мальтийский или тамплиерский крест и подсвечник. Внизу щита помещен всадник с саблей, сражающийся со львом (см. приложения 1, 2).

К сожалению, на печати нет легенды, т. е. письменного сопровождения, которое могло бы несколько прояснить значение всех этих странных символов. Но в целом, как можно предположить, печать соответствует личному гербу Акундинова, которым его удостоили (или же он сам его придумал) в Польше.

Гербы были обязательным элементом польской дворянской культуры, имели подробно разработанную и ясную символику. У нескольких аристократических родов Польши на гербах имелся полумесяц со звездой, и это должно было говорить о том, что основатели этих родов происходили из мусульман. Но что хотел сказать Акундинов, помещая этот символ в центре своего герба? Что обстоятельства на некоторое время заставили его быть мусульманином? Вряд ли этим стоило гордиться в христианских государствах. Может быть, это был намек на то, что его предки происходили из исламских стран?

Нельзя исключать и того, что полумесяц — это заимствование из личного знака коми-пермяцких князей (оксов). Пермь Великая длительное время подчинялась ханам Золотой Орды, и оксы, скорее всего, приняли ислам, и полумесяц стал их личным знаком. Когда в конце XVIII века по указу Екатерины II города Российской империи стали наделяться гербами, некоторые пермские города получили гербы, в которых присутствовал и полумесяц, и крест.

Других вариантов прочтения и объяснения полумесяца и звезды, не связанных с исламом, в геральдике не существует. Поэтому этот символ, помещенный на гербе Акундинова, довольно определенно указывает на то, что его предки были мусульманами.

Труднообъяснимо присутствие на гербе и мальтийского (тамплиерского) креста. Не значит ли это, что Тимошка посетил Мальту, оплот мальтийских рыцарей, и стал кавалером этого ордена? Нам ничего не известно о его путешествиях почти в течение года — со времени смерти Асалах-паши (у которого он был под надзором) и до появления в Сербии. Поэтому не стоит исключать возможность того, что Тимошка побывал на этом острове и удостоился чести стать рыцарем прославленного ордена, героически сопротивлявшегося в течение нескольких веков исламской экспансии.