Читать онлайн «В погоне за мощью. Технология, вооруженная сила и общество в XI-XX веках». Страница 31

Союз швейцарцев с французами заставил Габсбургов искать методы для подготовки собственных, не менее подготовленных, пехотинцев. Начиная с 1490-х в массовом порядке стали создаваться снаряженные по швейцарскому образцу роты Landesknechten, которыми командовали офицеры из дворянства, также пешие. Однако поскольку и Максимилиан I, и остальные германские правители страдали от хронического безденежья, то эти роты лишь изредка могли рассчитывать на определенный срок на наемной службе. Отставка означала катастрофу как для Landesknechten, так и для района, в котором они находились, напоминая то, что происходило в Италии в раннем XIV в. — до того как города научились сплетать эффективную сеть политико-финансовых ограничителей вокруг вооруженных сил[147].

Ситуация в Германии имела одно важное отличие от более раннего итальянского опыта: начиная с 1517 г. политика германских государств во все большей степени определялась нарастающим религиозным противоборством. Лютеране, католики, различные радикальные секты вскоре столкнулись с кальвинизмом. Каждая область насчитывала достаточное число ревностных приверженцев той или иной идеи, так что светские конфликты обычно находили свое выражение в богословских диспутах. Двумя веками ранее имевшие место в Италии социальные конфликты заканчивались поражением низших классов там, где на постоянной основе существовали профессиональные войска. То же самое произошло и в Германии, хотя вначале теологическое разнообразие Реформации узаконивало и, тем самым, обостряло классовое противостояние.

Некоторое подобие стабильности установилось в германских государствах лишь после полутора веков кровопролития, достигшего наивысшей точки в бойне Тридцатилетней войны (1618–1648 гг.). Ко времени ее завершения Германия и Богемия оказались полностью вовлеченными в европейский военно-коммерческий комплекс, а их низшие классы оказались в полном подчинении у князей, осно-вывавших свою власть на обладании постоянной профессиональной армией. С распространением бюрократизма и угасанием накала религиозного фанатизма, германские земли были разделены по принципу cuius regio, eius religio.

По завершении этого болезненного процесса местные, церковные, княжеские и имперские законодательства наслоились одно на другое в крайне запутанном виде. Сложность политической ситуации напоминала положение в Италии в период, предшествовавший установлению территориального суверенитета городов-государств посредством наемных армий и гарнизонной службы в пограничных укреплениях. В германских государствах княжеские дворы приобрели значительную (если не полную) независимость за счет своих более слабых соседей, а также папы и императора — как и ранее в Италии, наемные армии в Германии стали гарантами этой независимости. Однако ситуация в княжеских дворах являла диаметральную противоположность временам Возрождения в Италии, так что несмотря на все сходство между Италией в 1300–1500 гг. и Германией в 1450–1650 гг. конечный результат процессов был различным.

В начале этого процесса успехи французских королей в деле установления централизованного контроля над государством явились наиболее привлекательным примером для германских императоров. Изгнание англичан из Франции (1453 г.) могло стать воодушевляющим образцом для организации императором крестового похода против турок или, на худой конец, против еретиков в Священной Римской империи.

Однако крестовый поход против турок натолкнулся на непреодолимые географические препятствия. С 1526 г. Венгрия и Хорватия стали областью пограничного раздора между Османской и Священной Римской империями; постоянные вылазки то одной, то другой стороны вконец разорили их, сделав, таким образом, расположение крупных сил в приграничье крайне затруднительным для обеих сторон. Постройка нескольких устойчивых к артогню фортов и содержание там гарнизонов было пределом возможностей Габсбургов.

Альтернативный вариант, т. е. возвращение поддавшихся соблазну протестантской ереси княжеств в лоно католицизма, показался императорам более привлекательным. Унаследовав трон в 1619 г., Фердинанд II развязал войну с целью вернуть Богемию (где правил избранный в 1618 г. король-кальвинист) под власть императора и папы. Его успехи в начале кампании вызвали вмешательство извне — против Фердинанда выступили датчане, шведы и, наконец, французы. Чтобы поддержать собратьев по вере, испанцы в 1621 г. возобновили войну с голландцами, а в 1622 г. — с французами, пытаясь использовать свои владения в Италии для объединения разрозненных фронтов в едином католическом контрнаступлении.

Итогом была тупиковая ситуация в Германии, завершившаяся подписанием полностью обессиленными сторонами мирного договора (Вестфалия, 1648 г.). До этого военное искусство успело обогатиться рядом нововведений, а германские государства в полной мере познали степень жестокости широкомасштабного коммерциализированного насилия.

В ходе военных действий особо знаменательными были три попытки коренной реорганизации вооруженных сил. Первым следует упомянуть выдающееся военное предпринимательство Альбрехта фон Валленштейна. Младший отпрыск дворянского рода из Богемии, Валленштейн превратил солдатскую службу в широкомасштабное спекулятивное предприятие. Высокие риски с лихвой покрывались огромными (хотя и кратковременными) прибылями, и Валленштейн стал владельцем обширных поместий в Богемии (и, на краткое время, в Мекленбурге), а также приобрел значительное политическое влияние, целое десятилетие подобно колоссу возвышаясь над Германией. Будучи всего лишь военным подрядчиком на службе императора, благодаря мощи своей армии, поддержанной как налогами, так и грабежом и рыночными операциями, он фактически стал независимым правителем. Однако когда он погиб в 1634 г. от руки подосланных убийц, все его земли и богатства были конфискованы.

Торговые предприятия Валленштейна носили крайне запутанный характер. Пользуясь полномочиями командующего армией, он закупал продовольствие для войск в своих поместьях в Богемии — по ценам, определенным им самим. На средства, собранные фламандским предпринимателем и спекулянтом Хансом де Виттом, он в тех же поместьях организовал производство оружия. Де Витт был для Валленштейна тем же, чем сам Валленштейн для императора— каждый нуждался в своем покровителе для ведения действительно масштабных дел. И в выполнении военных задач, и при ведении предпринимательства Валленштейн и де Витт преследовали свои корыстные интересы с полным пренебрежением к старым нормам морали и пристойности. Их интересовали лишь эффективность в выполнении задач и подчинение, обеспечивавшие требуемый результат; ни происхождение, ни вера, ни любое другое из традиционных качеств не влияло на их выбор партнеров и подчиненных. В результате возникла армия исключительной боевой эффективности, без малейшего снисхождения жившая за счет той области, в которой вела действия.

Ни до того, ни после история не знала более полного и грандиозного слияния частного коммерческого и военного предприятия.

В отличие от других полководцев Валленштейну одному удалось единолично собрать армию, насчитывавшую на пике своего могущества 50 тысяч солдат. Подобно королям, он назначал офицеров командовать ротами и полками, а под конец карьеры стал задумываться над возможностью заставить императора разогнать «испанскую» партию при дворе. Вожаки этой партии имели все основания не доверять богемскому авантюристу, чья коммерческая виртуозность и религиозная неразборчивость претили их собственным аристократическим и католическим идеалам. Они же и организовали убийство Валленштейна, впоследствии нашедшее одобрение у императора.

С 1634 г. германские националисты задавались вопросом, что могло случиться, не погибни Валленштейн. Исходя из логики его положения, можно предположить, что он последовал бы примеру Сфорцы, узурпировавшего власть в Милане в 1450 г. Сфорца успешно применил опыт управления своими войсками в Милане и сделал город европейской державой на пятьдесят последующих лет. Военная структура Валленштейна могла бы стать той куколкой, из которой появилась бы бабочка нового германского государства, более могущественного, чем Франция, вышедшая из Тридцатилетней войны ведущей державой Европы. Однако в 1634 г. Валленштейн был слишком изнурен хронической болезнью; вдобавок, даже его смелый и предприимчивый дух склонялся перед ореолом богопомазанности, сиявшим вокруг венценосца Священной Римской империи Германской Нации.

Как бы то ни было, военно-коммерческая империя, которую он выстроил вокруг себя, разрушилась. Предприниматели калибром поменьше разделили между собой его роль при имперском дворе, а почти полное опустошение самых плодородных земель Германии сократило армию Валленштейна наполовину[148].