Читать онлайн «История города Рима в Средние века». Страница 18

Римляне не без удовольствия узнали о гибели великого полководца, которому были обязаны своим спасением от варваров. Язычники ненавидели в Стилихоне христианина, который сжег книги сивилл; христиане же ставили ему и его сыну Евхерию в вину их тайное расположение к служителям языческих богов. Статуи Стилихона были низвергнуты, но в то время, когда евнухи показывали римлянам окровавленную голову молодого Евхерия, последние уже предчувствовали, что ожидает их самих.

Для короля готов Алариха едва ли было основание горевать о позорной смерти своего давнего врага, хотя бы у Алариха и была даже надежда поделить с ним восток и запад. Теперь уже не существовало единственного противника, который превосходил Алариха своими силами, прогнал его из Италии и обрек на бездеятельность, продолжавшуюся пять лет. Смерть Стилихона сделала Алариха повелителем судеб Рима. Решив еще раз попытать свое счастье, Аларих проник из Иллирии в Верхнюю Италию, куда его звали и друзья Стилихона, желавшие отомстить за его смерть, и ариане; отказ же в уплате договорной дани был достаточным для самого Алариха предлогом, чтобы нарушить договор. Какой-то демон, как говорит предание, не давая покоя Алариху, гнал его идти войной на Рим. Один благочестивый монах поспешил навстречу ополчившемуся королю варваров и заклинал его пощадить город и отказаться от чудовищного дела, им предпринятого. Гот ответил монаху: «Я поступаю не по своей воле; какое-то существо не дает мне покоя, мучает, гонит меня и взывает: иди и разрушь Рим!» Иероним и Августин полагают, что демон Алариха был указанием Бога, который хотел наказать развращенный Рим за его грехи. И кто мог бы не признать исторической силы в неудержимом влечении, которое толкало Алариха совершить неслыханное дело? Мысль о том, чтобы покорить вечный Рим, который еще никогда не был побеждаем врагом, должна была казаться человеческому уму чем-то ужасным, и в то же время она должна была производить чарующее действие на честолюбивого варвара. С военным походом Алариха началось завоевание обессиленной германскими народами Италии; тогда-то впервые германцы вышли из беспорядочного существования, движимого бессознательными естественными силами, и вступили в круг закономерно развивающейся культуры; но это же событие было вместе с тем и концом Римской империи. Аларих прежде всего мог надеяться, что с покорением Рима политические условия Италии будут глубже потрясены; но он, конечно, не мог рассчитывать стать властителем на сколько-нибудь продолжительное время, так как у него самого не было опоры ни в каком государстве, ни в каком городе, и не было тех вспомогательных средств и связей, какие некогда были в распоряжении Пирра и Аннибала.

Город все еще был средоточием всякой цивилизации, палладиумом человечества. И даже тогда, когда Рим перестал быть местопребыванием императора и высших государственных властей, он все-таки оставался идеальным центром империи. Уж одним своим именем, глубоко чтимым всеми людьми, Рим представлял определенную силу. Слова «Рим» и «римское» служили выражением мирового распорядка. Несмотря на то что Рим постепенно, жестокими войнами, подвел под свое иго так много народов, он не возбуждал в них ненависти; все покоренные Римом народы и даже варвары с гордостью называли себя гражданами Рима. Только фанатики-христиане могли чувствовать ужас к этому городу как месту служения языческим богам; апокалипсис предсказывал падение этого огромного Вавилона, напоившего все народы вином наслаждения. Книги Сивилл, возникшие в Александрии при Антонинах, предвещали, что город падет после того, как придет антихрист, и обещали, что он появится скоро; антихрист должен был явиться в образе возвращающегося перед концом мира истребителя христиан и матереубийцы, чудовища Нерона. Палладиум Рима утратит тогда свою силу; но с течением времени могущество Рима и славных латинян восстановится силой Христа. В противность Вергилию, Церковные отцы Тертуллиан и Киприан утверждали, что римское государство, так же, как и предшествовавшие ему царства персидское, индийское, египетское и македонское, ограничено во времени и идет к концу. Предание гласило, что Константин основал новый Рим у Босфора по настоянию оракула, так как Древний Рим не мог быть спасен от гибели, на которую был осужден.

Движение сарматских и германских народов к границам империи в IV веке придало правдоподобие всем этим предсказаниям, и ожидание гибели помогло распространению панического страха, что город должен подпасть власти варваров, о которых в особенности христиане полагали, что они сожгут Рим так же, как были сочлены Ниневия и Иерусалим. Нет ничего удивительного в том, что уже при Константине услышан был голос, возвестивший гибель мира, которая должна наступить, когда падет Рим. «Когда эта глава земного шара, — говорил оратор Лактанций, — падет и будет объята пламенем, как предсказывают Сивиллы, кто усомнится тогда, что наступит конец и всему человеческому бытию и миру? Ибо этим городом держится еще мир, и мы должны усердно молить Небесного Бога, если воля Его не может быть иной, чтобы не раньше, чем мы думаем, явился тот достойный проклятия тиран, который совершит это злодейское дело и погасит свет, с исчезновением которого погибнет и сам мир».

С вступлением готов в Италию все эти страхи приняли определенную форму. Повествование Клавдиана о готской войне носит на себе некоторые черты глубокой скорби, с которой было связано предчувствие неизбежной погибели. «Восстань, — так взывает поэт, — достойная мать, освободись от унизительного страха старости, о город, равный по возрасту полюсу! Только тогда неумолимая Лахезис предъявит тебе свои права, когда Дон будет омывать Египет и Нил — Меотийское болото!» Но эти смелые восклицания были только вздохами отчаяния. Как только Аларих двинулся, панический ужас овладел Римом, и сам Клавдиан превосходно изобразил это. Едва в 402 г. король готов приблизился к По, как римлянам представилось, что они уже слышат ржание коней варваров. Начались приготовления к бегству на Корсику, в Сардинию и на греческие острова, с суеверным страхом стали рассматривать затмившийся месяц и рассказывать о страшных кометах, о сновидениях и различных ужасных знамениях, и казалось, что наступило время сбыться древнему предзнаменованию, по которому 12 коршунов Ромула означали 12 веков существования города. Когда-то Стилихон спас Рим, но его уже не было, и генералы Гонория, Туртелио, Варанес и Вигилантий не были способны заменить гений Стилихона. Исходя из гордого чувства величества, но не из сознания силы империи, равеннский двор отверг мирные предложения Алариха и его скромные требования денежного вознаграждения. Двор чувствовал себя в безопасности среди адриатических болот и предоставил Рим его собственной участи. Теперь Рим не был больше средоточием государственной власти, и эту власть не могли поразить покорение и падение Рима, «ибо Рим был там, где был император».

Король готов уже перешел По у Кремоны; всюду опустошая страну, он прошел через Болонью к Римини и, не встречая сопротивления, спустился по Фламиниевой дороге. Затем он обложил стены Рима густыми толпами скифских всадников и массами своего пешего готского воинства, жаждавшего крови и добычи.

Аларих не предпринимал никакого штурма города и только окружил его. Перед каждыми главными воротами Аларих поставил отряды войск, отрезал всякое сообщение города со стороны как земли, так и Тибра, и выжидал неизбежных последствий принятых им мер. Римляне укрылись за вновь укрепленными стенами Аврелиана и надеялись устрашить врага видом окровавленной головы знатной женщины. Серена, несчастная вдова Стилихона, племянница императора Феодосия, так как она была дочерью его брата Гонория, жила в смертельном страхе в своем дворце в Риме; при ней находилась ее дочь Термантия, которая была возвращена в Рим евнухами, когда Гонории отказался от нее. Термантия была взята Гонорием замуж после того, как ее старшая сестра Мария умерла и когда сама она едва вышла из детского возраста. Сенат подозревал, что Серена призвала готов к Риму из мести и действовала в согласии с ними. Он приговорил ее к смерти от руки палача. Принцесса Плацидия, сестра Гонория и по Феодосию тетка Серены, имевшая тогда 21 год, дала свое согласие на это позорное убийство. Плацидия жила во дворце цезарей; в Риме жили тогда еще и другие женщины императорского рода, ставшие вдовами, а именно: Лэта, бывшая супруга императора Грациана, и ее старая мать Пизамена. Однако сенат обманулся в своей безумной надежде, что готы после смерти