Читать онлайн «История города Рима в Средние века». Страница 17

Со времени триумфального шествия Диоклетиана и Максимиана в 303 г. город не видел ничего подобного. Тогда, на высоте своего всемирного могущества, город праздновал победы над далекими народами Персии, Африки, Британии и Германии; в настоящее время празднество не столько льстило гордости, сколько отвечало радости освобождения от нашествия врага. Это было последним зрелищем императорского триумфа, которое видел Рим. Поэт Клавдиан оставил красноречивое описание путешествия императора, его въезда в город и празднеств, которые были даны в честь императора. Переживший страх Рим, казалось, был украшен, как невеста, которая спешит навстречу долгожданному освободителю, но эта невеста была уже стара и супруг бессилен.

Гонорий проследовал через Мильвийский мост, имея возле себя, на своей победной колеснице, Стилихона, и медленно продвигался вперед через воздвигнутые ему триумфальные арки; всюду раздавались в честь то юного Августа, то великого героя торжественные клики народа, который занял все дома улицы Капитолия и Палатина и поместился даже на крышах домов. С детским изумлением взирал народ на необычное зрелище, которое представляли толпы воинов, большей частью варваров, их развевающиеся знамена с драконами, стальные панцири, яркие и украшенные павлиньими хвостами шлемы. Императора встречало все население города; но милостивый император не дозволил, чтобы впереди его, колесницы, как то было в старину, рабски шел пешком сенат. Нетрудно представить себе, с какой горечью те сенаторы, которые еще оставались язычниками, вспоминали прошлое, когда императоры по триумфальной дороге направлялись к Капитолию Зевса, и с каким негодованием эти сенаторы мысленно посылали проклятия христианским священникам, которые с епископом Иннокентием во главе, с хоругвями и крестами шли навстречу Гонорию. Римский епископ уже тогда по своему положению внушал к себе почтение; но все-таки он был не больше как священником, назначался императором и был его смиренным подданным. Точно так же не было еще известно различие между церковью и государством, духовной и светскою властью. Значительная часть римского народа была еще язычниками; даже среди приближенных императора и занимавших высокие государственные посты были люди и старой, и новой веры, и язычники, и христиане. Кроме того, в Риме были ариане. Состоявшие на императорской службе германцы почти все без исключения держались арианской веры. Было бы ошибочно предполагать, что Рим с той поры, как он был покинут императорским двором и стал местом распространения христианской религии, представлял зрелище полного запущения. Если храмы и были пусты, то не были пусты театры и ристалища, и еще того менее — огромные и великолепные дворцы, в которых продолжали жить утопавшие в роскоши патриции.

Гонорий поселился во дворце цезарей, и пестрые толпы императорского придворного штата снова наполнили мраморные залы Палатина. Уже целое столетие Палатин оставался покинутым; за это долгое время он только два раза служил временным помещением для императоров, когда они, приезжая из своих далеких резиденций, посещали Рим. Лишенный Константином некоторых своих лучших украшений, отправленных в Византию, этот огромный дворец уже походил на дом, в котором все жильцы умерли и который поэтому стал приходить в упадок. «Но ныне (это льстивое изображение придворного поэта Клавдиана, еще язычника) древний дворец цезарей снова получил свой прежний вид, и Палатин в радости, что Бог снова поселился в нем, внял мольбам народов и дал им оракулов, более могущественных, чем дельфийские, — и снова вокруг статуй зацвели лавры!»

Гонорий оставался в Риме целый год. В Большом Цирке были устроены для народа игры, ристалища на колесницах, охоты на животных, пиррические танцы с оружием. Но язычники Рима обманулись в своих ожиданиях прежних игр в их древней форме и роптали, что даже бой гладиаторов был запрещен, к чему христианский поэт Пруденций настоятельно приглашал императора незадолго до его триумфа. Эти ужасные кровавые зрелища осудил уже Константин эдиктом 325 г., но мог только временно приостановить их; при преемниках же его они все-таки устраивались. По свидетельству древнего историка церкви, конец этим жестоким забавам был положен благодаря самопожертвованию одного смелого монаха. Этот монах, Телемах, бросился однажды на арену в толпу разгоряченных гладиаторов, к их полному изумлению, и, воодушевленный благородным порывом, стал удерживать их от убийственной борьбы; возмущенные зрители побили благочестивого ревнителя камнями. Однако Гонории приказал включить убитого в число мучеников и запретил навсегда бой гладиаторов. Эта легенда прекрасна, и можно только желать, чтобы она была правдива, ибо из всех древних игр, которым был положен конец христианством, нет ни одной, прекращение которой послужило бы к чести человечества больше, чем прекращение боя гладиаторов. Но мы не имеем, однако, никаких точных сведений о времени, когда окончательно оставлена была эта языческая забава. С той поры уже не слышно было ничего более о бое гладиаторов в амфитеатре Тита. И только игры борцов да охота на диких зверей сохранялись еще более чем столетие.

Сам Гонорий не чувствовал себя в Риме как дома; каменное великолепие города могло удручать его и наводить на него скуку. По всей вероятности, уже в конце 404 г. его погнала из Рима весть о новых надвигающихся толпах варваров. И он поспешил обратно в укрепленную Равенну, которая была окружена болотами. Здесь он устроил свою резиденцию и оставался в ней в безопасности в то время, когда 200 000 кельтов и германцев под предводительством Радагеса перешли Альпы и стали опустошать Верхнюю Италию. Стилихон напал на эти орды при Флоренции, которой они уже достигли, производя всюду страшные опустошения. В короткое время он уничтожил их и еще раз спас Рим от угрожавшей ему гибели.

Благодарные римляне поставили герою статую из меди и серебра у ростр и воздвигли триумфальную арку императорам Аркадию, Гонорию и Феодосию. То был последний почет, оказанный Стилихону; уже в августе 408 г. он пал жертвой дворцовых интриг и своих сношений с королем вестготов Аларихом, о характере которых история сохранила, однако, лишь сомнительные сведения. Аларих, смелый предводитель готов, происходивший из уважаемого рода, еще будучи юношей, полакомился с нравами римлян и их воинским искусством, и за свои отважные подвиги получил почетный титул Bakes (смелый), который остался за его родом, наряду с родом Амалов, самым знаменитым в готском народе.

В последние годы царствования императора Феодосия мятежный готский народ провозгласил Алариха своим королем. Одну за другой опустошал Аларих провинции, лежавшие к югу от Дуная, проник в Пелопоннес и обратил несчастную греческую страну в пустыню. Многие города и знаменитые храмы были обращены в груды развалин, и только Афины, как гласит прекрасная легенда, были спасены тенью Паллады и Ахиллеса. Стесненный Стилихоном в узких проходах

Аркадии и близкий к гибели, этот страшный воин сумел счастливо выйти из своего отчаянного положения, и вскоре затем, благодаря интригам врагов Стилихона при византийском дворе, был назначен генералом Иллирии и признан союзником Восточной империи. После того он повел свой народ в Италию, откуда после битв при Полленции и Вероне в 402 и 403 гг. должен был снова уйти назад в придунайские страны. Тайные переговоры и обещания Стилихона побудили Алариха отказаться от союза с Восточной римской империей и поступить на службу Риму. Согласно договору, Аларих остался в провинции Иллирии, которую Стилихон надеялся отнять у Восточной империи, но затем неожиданно вновь двинулся к границам Италии и потребовал у Гонория вознаграждения за свои походы и за то, что он не пойдет дальше Эпира. Император находился тогда опять в Риме, и Стилихон явился из Равенны, чтобы вести переговоры. Сенат, которому честолюбивый полководец вернул некоторое значение, чтобы создать себе опору, был созван во дворце цезарей. После того как Стилихон изложил требования Алариха и настаивал на принятии их, решено было уплатить королю готов сумму в 4000 фунтов золота. Тогда Лампадии, самый уважаемый человек в сенате, возмутился таким позорным согласием на уплату дани и воскликнул: «Это договор не о мире, а о рабстве!» Испуганный своею смелостью, благородный сенатор бежал искать спасения в ближайшей христианской церкви. Случай этот получил известность и дал перевес врагам Стилихона. Национально-римская партия, которая ставила себе задачей удалить от римского двора вторгавшихся в него варваров, добилась наконец падения великого мужа. Императору было внушено, что Стилихон вместе с Аларихом, своим союзником, поклялся свергнуть императора с трона, чтобы возложить корону на свою собственную голову или на голову своего сына, и судьба Стилихона была решена. Спасаясь от преследователей, этот последний римский герой искал защиты у алтаря одной из церквей в Равенне и, когда его изменнически выманили из церкви, мужественно склонил свою голову под меч палача. Это было в 408 году.