Читать онлайн «История Антисемитизма. Эпоха Веры.». Страница 40

Кризис стал безысходным. Еще один раз в своей истории евреи против собственной воли были вынуждены играть в церковные игры, причем в политическом плане им досталась роль искусителей и заклятых врагов веры, роль, отведенная им христианской теологией уже с самых первых, робких ее шагов. Теперь, чтобы выиграть битву, инквизиции было необходимо доказать самым наглядным образом, что «евреи вообще всегда были скверными и испорченными, занятыми дурными делами против Бога и людей», после чего можно было изгнать их с испанской земли. Для достижения этой цели был затеян грандиозный спектакль, причем все приемы, используемые Духовной полицией остались в неприкосновенности.

В конце 1490 года шесть евреев и пять обращенных из Ла-Гуар-Дии близ Толедо были обвинены в намерении погубить христианство с помощью средств черной магии с использованием освященной просфоры и сердца распятого ребенка. Протоколы этого процесса содержат любопытные детали того, как адвокатам поручалось шпионить за обвиняемыми и провоцировать их, а также различные приемы, вынуждавшие подсудимых выдвигать друг против друга тяжелейшие обвинения. Похоже, что через год после начала этого процесса все обвиняемые сделали требуемые признания за исключением неукротимого Бенито Гарсия, конверсо, который утверждал, что «он полностью отрекся от христианства после того, как ему стали заливать воду в ноздри». Он также соглашался, что евреи, обращавшиеся в христианство, были антихристами, но при этом громогласно заявлял в переполненном зале, что главный антихрист – это Торквемада.

Инквизиторы прилагали все возможные усилия, чтобы добиться впечатляющих признаний, но при этом проявляли исключительное равнодушие к фактическим уликам: так называемая распятая жертва не имела ни имени, ни образа. Ни один свидетель не заявил об исчезновении ребенка, его тело не было обнаружено, хотя в признаниях содержались описания места, где его похоронили. Не было сделано ни малейшей попытки выяснить, кто это был. Так, в качестве безымянного «святого ребенка из Ла-Гуардии» этот фантом стал позднее объектом религиозного поклонения, воспетым многими поэтами и прозаиками, в том числе и Лопе де Вега. Поразительно, что и в наши дни некоторые испанские католические историки утверждают реальность этого преступления.

Приговор был вынесен 15 ноября 1491 года. Все обвиняемые были осуждены и сожжены на следующий день. Копии приговора были разосланы во все испанские города. В Барселоне текст был переведен на каталанский. Врожденное злодейство евреев было юридически доказано. Теперь должен был последовать последний акт трагедии.

2 января 1492 года Их Католические Величества Фердинанд и Изабелла торжественно вступили в Гранаду. Реконкиста была завершена. 31 марта того же года они подписали эдикт об изгнании евреев из Испании. В эдикте приводилась подробная мотивация этого

акта:

«…Мы получили информацию от инквизиторов и от других лиц, что общение евреев с христианами приводит к самым худшим последствиям. Евреи изо всех сил пытаются соблазнить [новообращенных] христиан и их детей, давая им книги с еврейскими молитвами, уведомляя их о наступлении дней еврейских праздников, обеспечивая их мацой на Пасху, объясняя им, какие блюда нельзя употреблять в пищу, и убеждая их соблюдать Закон Моисея. В результате наша святая католическая вера оказалась униженной и обесчещенной. Итак, мы пришли к выводу, что единственное эффективное средство положить конец этим несчастьям состоит в окончательном разрыве всех контактов между евреями и христианами, а это может быть достигнуто только путем изгнания евреев из нашего королевства».

Евреям была предоставлена отсрочка в четыре месяца, чтобы они могли ликвидировать свои дела и продать движимое и недвижимое имущество; однако им было запрещено вывозить с собой деньги и драгоценные металлы. Таким образом, они должны были покинуть Испанию до 31 июля. (2 августа три каравеллы Христофора Колумба отправились в путь для открытия Америки. Три самых важных события испанской истории произошли друг за другом на протяжении всего нескольких месяцев.)

Евреи, еще сохранившие надежду на своих могущественных представителей при дворе, естественно пытались добиться отмены эдикта или продления отсрочки. Но напрасно они предлагали казне огромные суммы денег. Крещение в последний момент было единственным средством, позволявшим остаться на родной земле. В течение недель, предшествовавших исходу, испанские священники занялись активной миссионерской пропагандой, часто завершавшейся успехом. Согласно одной еврейской хронике «многие евреи, как высокопоставленные, так и простые, вплоть до раввинов, остались дома, предпочитая обменять свой Закон на религию страны. Во главе их стоял раввин Авраам Сеньор, раввин всех испанских общин, со своими сыновьями и всеми родственниками и многими тысячами других евреев. Только часть испанских раввинов предпочла мученичество и покинула Испанию…»

Но пример, поданный самым высокопоставленным евреем Испании, «придворным раввином» Авраамом Сеньором, крещение которого было отпраздновано 15 июля в королевском присутствии, оказался заразительным далеко не для всех. К тому же слухи скоро превратили его вероотступничество в мученичество; говорили, что королева Изабелла поклялась силой крестить всех евреев, если ее фаворит откажется принять крещение. Серьезные оценки позволяют заключить, что около ста пятидесяти тысяч евреев выбрали изгнание, большинство предпочло Португалию. Лишь пятьдесят тысяч прибегли к крещению в последний момент. Десять лет террора инквизиции сделали больше для укрепления иудаизма, чем все увещевания раввинов прошедших веков. Настоящий экстаз охватил сердца, это испытание сравнивали с исходом из Египта; говорили, что за этим последует обретение со славой и почестями Земли обетованной. Другие добавляли, что очень скоро Испания непременно призовет своих детей обратно, так что некоторые изгнанники, продав свое добро, закапывали деньги в родную землю. Так выглядит атмосфера великого ухода, который Бернальдес описывал следующим образом:

«В течение нескольких месяцев евреи продали все, что могли, они отдавали дом за осла, виноградник за кусок ткани или полотна. Перед уходом они переженили всех детей старше двенадцати лет, чтобы каждая девушка оказалась в сопровождении мужа… Затем, доверившись в своем ослеплении тщетным надеждам, они пустились в путь, покидая свою родную землю, маленькие и взрослые, старые и молодые, пешком, верхом на лошади или на осле, в повозке. В дороге их ждали разные несчастья, одни падали, другие поднимались, одни умирали, другие рождались, некоторые заболевали. Не было ни одного христианина, который не пожалел бы их, все уговаривали их креститься, и некоторые это сделали, но таких было очень мало, потому что раввины поддерживали их, приказав петь девушкам и юношам под звуки барабанов и флейт, чтобы ободрить людей. Так они покинули Кастилию».

Можно предположить, что подавляющее большинство христианского населения не было особенно взволновано уходом евреев. Конечно, об этом сохранилось очень мало свидетельств. Своего рода молчаливый страх царил над страной. Участь евреев стала темой, на которую предпочтительнее было не высказываться. За исключением Бернальдеса, который, напомним это еще раз, был капелланом Верховного инквизитора, испанские хронисты едва затрагивают эту тему и не позволяют себе проявлять свои чувства по этому поводу. Четырьмя годами позже Хуан дель Энсина, стоявший у истоков испанской драмы, писал в одной из своих поэм: «В этом королевстве больше не знают, что такое евреи…»

Беды и страдания изгнанников стали классической темой еврейской историографии. Мы не будем подробно на этом останавливаться. Достаточно и краткого обзора. Вот как хронист из Генуи Бартелеми Сенерага описывает полные отчаяния группы евреев, покинувших Испанию морем:

«Это было очень грустное зрелище. Большинство было истощено голодом и жаждой… Можно было сказать, что это призраки: бледные, изможденные, закатившие глаза; можно было подумать, что они мертвы, если бы время от времени кто-то из них не шевелился. Значительное их число умерли прямо на набережной, в месте, специально отведенном для них недалеко от рынка…»

А вот к какому выводу приходит христианский автор:

«Их страдания выглядят законными с точки зрения нашей веры, но они слишком жестоки, если мы будем рассматривать их не как животных, а как человеческие существа, созданные Господом по своему подобию…»

Такова была чувствительность этой эпохи, даже в озаренной Ренессансом Италии, где такие люди как Макьявелли и Гвичардини высказывались примерно в одном духе. Между тем эпилог драмы разыгрывался в соседней Португалии. Король Хуан II впустил изгнанников, обложив их подушной данью в восемь крузадо, и при условии, что через восемь месяцев они покинут страну на судах, которые он обязался предоставить в их распоряжение. Части беженцев действительно удалось благополучно высадиться в Африке; однако большинство не смогло или не решилось на это. По истечении срока король начал продавать этих евреев в рабство. Его преемник Мануэль I приказал вернуть им свободу. Но вскоре после этого возник проект женитьбы молодого короля на испанской инфанте, при этом Их Католические Величества поставили условием полную христианизацию Португалии. Изгнание означало бы немедленную катастрофу для экономической жизни маленькой страны. Насильственное крещение явилось единственным решением, совместимым с политическими амбициями Португалии. На пасху 1497 года события стали развиваться в ускоренном темпе. Детей отнимали у их родителей и вели к крестильным купелям. Те из родителей, которые не последовали добровольно за своими детьми, были отведены туда силой через несколько недель. Таких насчитывалось несколько тысяч, включая местных евреев Португалии. Таким образом, в случае эмигрантов из Испании осуществлялась селекция тех, кто хранил верность Закону Моисея. Произошло множество самоубийств и других ужасных инцидентов. Некоторые португальские священнослужители осуждали эти меры. Через тридцать лет после этих событий епископ Алгарвы писал: «Я видел, как людей за волосы волокли к крестильным купелям. Я видел отцов семейств с покрытыми головами в знак траура, ведущих своих сыновей к крещению, протестуя и призывая Бога в свидетели, что они желали бы умереть вместе в лоне Закона Моисея. По отношению к евреям тогда совершались еще более ужасные вещи, которые я видел собственными глазами…»