Читать онлайн «50 знаменитых загадок Средневековья». Страница 81

Существует несколько версий относительно возникновения массовых ведовских процессов, ни одну из которых, впрочем, нельзя считать исчерпывающей. По одной версии, охота на ведьм стала лишь продолжением практики искоренения ересей. Сторонники этой точки зрения утверждают, что инквизиция воспринимала ведьм как членов организованной сатанинской секты, и относят начало охоты на них к XII веку, когда появляются сведения о секте катаров. XI–XII столетия, как известно, стали временем расцвета еретических движений богомилов, альбигойцев и вальденсов, и католическая церковь отреагировала на это созданием в 1215 году специального органа — папской инквизиции — для розыска и наказания еретиков. Однако инквизиция отнюдь не ставила своей целью уничтожение ведьм. Она преследовала подозреваемых в колдовстве лишь в случае их причастности к еретическому движению. При этом процент оправдательных приговоров был весьма высок.

Возможно, это глобальное явление было свидетельством какого-то безудержного падения морали после прокатившихся по Европе войн и эпидемий чумы? Или охота на ведьм была следствием загадочных глубинных социобиологических процессов, терзавших средневековое общество, ведь вид «хомо сапиенс» подчиняется тем же законам биологии, что и выбрасывающиеся на берег киты, и тысячами топящиеся в море лемминги, и кошки, поедающие своих котят…

Классическая советская историография всегда рассматривала охоту на ведьм как одно из проявлений развернувшейся в XVI–XVII веках феодально-католической реакции. Правда, она не учитывала того, что слуг дьявола активно преследовали и в протестантских странах: жертвой мог стать каждый, причем независимо от социального положения и религиозных воззрений.

Наиболее популярная ныне социальная теория тоже не избежала подобного взгляда: охота на ведьм — это лишь очень яркий показатель степени обострения внутриобщественных отношений, стремление найти «козлов отпущения», на которых можно возложить ответственность за все проблемы и трудности бытия. Например, модная нынче гендерная наука (франц. гендер — род, пол) ставит во главу угла изначальное различие между «женским» и «мужским», страх человека перед «вечной загадкой женственности». Есть интерпретация ведовских процессов, согласно которой они представляли собой массовую мисогонию — войну мужчин против женщин. Эту версию выдвинул французский историк Жюль Мишле, опубликовавший в 1929 году книгу «Ведьма и женщина». Эта оригинальная интерпретация и поныне вдохновляет идеологов феминистского движения.

В христианстве существовала презумпция изначальной виновности женщин. Например, правило, что женщина не может быть священником только потому, что она не является мужчиной. Некоторые христианские мыслители подозревали, что именно секс был первоначальным грехом и что поедание яблока с Древа Познания является всего лишь метафорой, позволяющей избежать «этой» темы в священной книге. Постоянно пропагандировался постулат, что Ева-искусительница на самом деле была Евой-совратительницей, а каждая женщина — это Ева. Дискредитация ведьм отразилась на всех женщинах, ибо аргументы, которые Яков Шпренгер и Генрих Инститорис приводили против деятельности ведьм, были замешаны на их патриархальной боязни женщин вообще. По мнению авторов «Молота ведьм», женщины не имели права на собственные мысли: «Когда женщина думает, она думает о плохом». «Они слабее мужчин и разумом, и телом…По умственному развитию женщины подобны детям… У них более слабая память, и от природы им не дано быть дисциплинированными, а потому они следуют своим чувствам, а не долгу». На основании всего вышеизложенного, Инститорис и Шпренгер сделали следующий вывод: «Женщина лжива по самой своей природе… Она — хитрый и тайный враг».

Теологические корни женоненавистничества подкреплялись и демографическими — многочисленные войны резко сокращали численность мужского населения. В популяции биологического вида Человек разумный начинали действовать биологические механизмы регуляции. И мужчины «зубами и когтями» восстанавливали генетический баланс. Во всяком случае, такой точки зрения придерживаются некоторые социобиологи.

Но утверждать, что ведовские процессы были «женским холокостом», мешают два исторических факта: среди осужденных в колдовстве было около трети мужчин (а в Нормандии и Скандинавии даже подавляющее их большинство), а инициаторами процессов очень часто выступали именно женщины — они доносили на колдунов.

Можно сказать, что мотивы, которые определяли участие в охоте за ведьмами, были сложной смесью из страха, подозрительности, расчетов и желания власти. Отцы церкви стремились к полному покорению европейских народов, но довести это дело до конца было непросто. По всей Европе находились люди, продолжавшие поклоняться старым дохристианским богам. Церковь приходила от этого в ярость, что выражалось в уничтожении священных деревьев и рощ, загрязнении целебных колодцев и источников и возведении церквей и соборов в заряженных энергией местах, таких как Лурд, Фатима или Шартр, где христианские святыни стоят в тех местах, где люди древности поклонялись прежним божествам.

Абсолютно ясно, что церковь не могла проявить терпимость в отношении древних религий дохристианских цивилизаций. Но вот что интересно: почему после сотен лет относительно «мирного сосуществования» между христианскими общинами и общинами «староверов» в конце XV века вдруг началась кровожадная охота за ведьмами, которая продолжалась в течение более чем двух столетий?

Возможно, бездеятельность церкви времен раннего Средневековья объясняется отсутствием подконтрольной ей политической организации, которая могла бы осуществить широкомасштабную травлю ведьм. В период раннего Средневековья позиции церкви в обществе были еще не так прочны, влияние ее было еще не так велико. Стало быть, ей нужно было проявлять терпимость.

Но к концу Средневековья положение изменилось. Церковь стала крупнейшей политической и экономической силой в Европе. Инквизиция была могущественной организацией. В результате крестовых походов завязались военные и экономические связи между местными епископами и местной знатью (а некоторые местные епископы сами были местной знатью). Так сформировалась система, которую можно было использовать с целью широкомасштабного искоренения инакомыслия.

«В чьих интересах велась охота за ведьмами?» — задает непростой вопрос писательница Мириам Стархок в книге «Мечты во мраке». Если поставить вопрос таким образом, то следует обратить внимание не только на христианские Церкви, но и на другие группировки, которые были заинтересованы в истреблении ведьм. Так кто же были эти другие, которые также поддерживали преследования и принимали в них участие?

Прежде всего, к ним принадлежали люди с коммерческой жилкой, количество которых значительно увеличилось к периоду позднего Средневековья. Эти люди начали рассматривать землю как товар, который можно покупать и продавать. Традиционное отношение к земле, которая была священным объектом поклонения, заключалось в том, что земля не принадлежала никому — даже землевладельцы не были ее хозяевами в том смысле, что они не могли продавать землю тогда, когда им это захочется.

Земля принадлежала общине. Даже у крестьян были определенные права: право собирать в лесу хворост, право выпасать свой скот на общинных землях и, наконец, главное право — жить на этой земле. Землевладельцы эти права уважали. Однако по мере развития рыночной экономики землевладельцы стали экспроприировать землю в свою пользу и изгонять стоявших у них на пути крестьян. Капиталистическое понятие частной собственности стало теснить старые представления о земле как о священном объекте, который принадлежит всем людям общины. Пионеры капитализма в Америке обнаружили подобное отношение у коренных жителей американского континента и вынуждены были вести войну (как в физическом, так и в идеологическом смысле), чтобы искоренить туземные племена, чье представление о земле и духе стояло на пути того, что пионеры называли «прогрессом».

Процесс «огораживания», который начался в середине Средневековья и продлился вплоть до XIX века, разрушил традиционный уклад крестьянской жизни. «Огородив» общинные земли и установив на них свои законы, землевладельцы лишили крестьян их вековых прав. Феодальная концепция земли как единого организма, в котором есть место для всех элементов общества, постепенно была вытеснена рыночной экономикой. В ходе этого процесса обезлюдели целые деревни. Тысячи крестьянских семей были вынуждены перемещаться на неосвоенные земли или в растущие города, где они за зарплату работали на новых фабриках. Языческая жизнь деревни была разрушена, соседи стали бояться соседей, и, как это часто случается в смутные времена, потребовались «козлы отпущения». Церкви и богатым дельцам не составило труда использовать эту ситуацию к своей выгоде, организовав в различных местностях «охоту на ведьм», направленную против конкретных личностей, не отрекавшихся от «неудобной» старой веры и боровшихся за образ жизни, основанный на единстве сельскохозяйственных угодий и священности земли.