Читать онлайн «50 знаменитых загадок Средневековья». Страница 79

Миссия Реубени и Молхо закончилась трагически — император приказал арестовать обоих. Их привезли к Карлу в Мантую, где предали суду. Правда, ни Давида Реубени, ни его спутника не обвиняли ни в самозванстве, ни в попытках какой-либо подрывной деятельности. Обвинения оказались куда проще, но — увы! — действеннее. Формально Шломо Молхо был обвинен в отступничестве от христианства и сожжен на костре.

Так как Давид Реубени никогда не считался христианином, он не подлежал суду инквизиции.

Героическая смерть Шломо Молхо произвела на современников — как евреев, так и христиан — колоссальное впечатление.

Что же касается Давида Реубени, «еврейского принца», то дальнейшая его судьба неизвестна. Как утверждает один из его знаменитых современников — раввин Иосеф Каро, автор свода законов «Шульхан Арух», — Реубени был отвезен в Испанию и помещен в тюрьму инквизиционного трибунала, где, видимо, и скончался.

Но действительно ли он умер в испанской темнице? Или был выслан из Европы в те самые края, откуда — как он сам говорил — прибыл со своей невероятной миссией, и умер в Аравии? Никто ничего о нем не знает. Эта странная личность, взбаламутившая умы и христиан, и евреев Европы, словно растворилась в том самом тумане, о котором писал Биньямин Хамбургер.

Но что же в действительности крылось за этой нелепой, на современный взгляд, сказочкой о еврейском царстве на Востоке? Кем в действительности был (или мог быть) маленький человек по имени Давид Реубени? Чего в действительности он хотел?

Его миссия, прерванная внезапным арестом и казнью ближайшего сподвижника Шломо Молхо, осталась невыполненной. Да она, наверное, и не могла быть выполнена. Ведь Реубени появился в Европе как странный посланник странного еврейского короля с предложением к европейским государям о совместной борьбе против мусульман.

На протяжении столетий историки обращались к этой странной фигуре, пытаясь дать сколько-нибудь убедительные объяснения поведению «еврейского принца». И немедленно сталкивались с непреодолимыми трудностями. Кто он такой? Откуда явился и куда исчез?

Мы сегодня прекрасно знаем, что в Средневековье никакого еврейского царства за рекой Самбатион, где-то в пустынях Аравийского полуострова, не существовало. Да и в другие времена, к сожалению, евреи — где бы они ни находились и к потомкам какого бы колена Израилева ни относили себя, лишены были собственной государственности — вплоть до XX века. Поэтому первый ответ на вопрос: «Кем был Давид Реубени?» напрашивается сам собою — самозванцем. Так что усилия историков были направлены лишь на то, чтобы ответить: из каких реальных, а не легендарных земель пришел этот самозванец и каково его действительное происхождение?

На основе путевых заметок Реубени и материалов историков известный чешский еврейский писатель-сионист Макс Брод в 1925 году написал роман «Реубени, князь иудейский», в котором предположил, что Реубени родился в религиозной еврейской семье в пражском гетто. По его версии выходит, что пражский еврей, юноша по имени Давид, предпринимает свою знаменитую трагическую миссию ради пробуждения еврейского народа. Он выдает себя за посланца несуществующего царства, пытается ввести в обман европейских королей и самого Папу Римского лишь для того, чтобы собрать и вооружить еврейское войско. С этим войском Давид надеялся отвоевать у турков Палестину и восстановить царство со столицей в Иерусалиме.

На первый взгляд, эта гипотеза вполне убедительна, и прочие исследователи — как профессиональные историки, так и писатели — в той или иной степени повторяют это объяснение. Варьируются лишь конкретные обстоятельства рождения, но не мотивы и не цель деятельности Давида Реубени.

О том же как будто свидетельствуют и некоторые из знаменитых современников странного человека. Так, автор свода еврейских законов «Шульхан Арух» Иосеф Каро был свидетелем некоторых эпизодов загадочной эпопеи, в частности трагической гибели Шломо Молхо. Позже он написал в своих воспоминаниях об этом событии: «Император предложил ему отвергнуть веру и вновь обратиться в христианство. Однако сей мученик отказался сделать это. Он прославил Всевышнего мученической смертью…» И далее Каро с разочарованием пишет о Давиде Реубени, что тот не был удостоен столь высокой чести и канул в забвение. Нам же кажется, что император не осмелился предать смерти Давида Реубени, поскольку по-прежнему считал его еврейским принцем, то есть нисколько не сомневался в истинности всего сообщенного им.

Что же до спутника еврейского принца, Шломо Молхо, здесь император считал себя вправе покарать за отступничество. Ибо речь шла не просто о христианине, обратившемся в иудаизм, но и о высоком должностном лице при португальском дворе (формально Португалия была вассалом империи). А что значит отступничество подобного чиновника и переход его не только в иную веру, но и, фактически, на службу к иному государю? Ни больше ни меньше чем государственная измена.

Все происшедшее куда больше напоминает чисто политическое преследование за мнимую (или реальную) государственную измену. Тем более, что в документах подчеркивается известное равнодушие Давида Реубени к религиозным проблемам европейских евреев. Так, например, посетив португальского короля, он ни разу не заговорил о преследовании португальских маранов. И в других случаях, даже когда к нему обращались с просьбами о заступничестве, никогда еврейский принц не выступал просителем за единоверцев. На первый взгляд — странность, которая опять-таки может быть объяснена и гипотезой «самозванства» — самозванец не хотел лишний раз вызывать недовольство тех, с кем имел дело.

Можно, правда, объяснить это и другим. Поведение Давида Реубени, на взгляд еврейской историографии, вполне соответствует поведению еврея, не подвергавшегося религиозным гонениям и не очень ясно себе представляющего их суть. Он — еврейский дипломат и еврейский воин, ему может казаться странной беспомощность европейских единоверцев… Это немного напоминает отношение современного нормального израильтянина к проявлениям антисемитизма в странах диаспоры.

Ни в одной еврейской хронике того времени мы не обнаружим обвинений в адрес Давида Реубени. Только сожаления о неудавшейся миссии. Для евреев XVI века он был тем, кем представлялся: послом короля Иосефа, даже братом последнего, принцем из колена Реубена, воином и дипломатом. Конечно, это не может служить в наших глазах подтверждением истинности его фантастической (с нашей точки зрения) биографии. Учитывая то, о чем мы говорили в первой части очерка — эсхатологические настроения евреев, — можно было бы именно на эти настроения списать их чрезмерную доверчивость. В конце концов, народ жил в атмосфере постоянных притеснений, гонений, погромов и наветов. Удивительно ли столь жадное внимание к слухам о возможном избавлении? И легковерие. Заметим лишь, что среди евреев были не только легковерные экзальтированные романтики, но и вполне трезвые и образованные люди, например уже упоминавшийся раввин Иосеф Каро. Однако и он, и другие раввины отнюдь не ставили под сомнение сообщенные Давидом сведения о нем самом и о еврейском царстве. В худшем случае они просто обходили этот вопрос стороною, сосредоточив свое внимание на неудачах, проистекавших из личных качеств посланника. Ни слова осуждения не вырвалось в адрес Шломо Молхо, а ведь он постоянно подтверждал правоту Реубени!

Но это еврейские источники. Может быть, христианские в данном случае оказались критичнее?

Итак, вскоре после своего появления в Венеции Давид Реубени приезжает в Рим. Вслед за тем он удостаивается аудиенции у римского папы. Результат свидания? Давид Реубени получает рекомендации к королю Португалии Жуану. Иными словами, римский первосвященник подтвердил полномочия еврейского принца. Обман? Самообман? Политическая интрига? Трудно сказать…

Римский престол в это время занимал Климент VII. Известен он, действительно, невероятным количеством интриг. К слову, Климент патронировал знаменитого Никколо Макиавелли, чей «Государь» вызвал восхищение римского первосвященника. Если бы Давид Реубени был самозванцем, думается, что столь опытный в интригах и политических обманах человек, каким был тогдашний Папа Римский, легко раскусил бы его. Но уж никак не клюнул бы на сказку о еврейском царстве и не стал бы покрывать своим авторитетом вымысел незнакомца еврея. Конечно, вполне возможно предположить, что Климент VII задумал какую-то интригу, используя неожиданно появившегося самозванца. Но мы ничего не можем сказать по этому поводу хотя бы потому, что даже после окончания этой истории никто из европейских государей, так или иначе причастных к ней, даже не подумал обвинить папу в интригантстве с помощью «еврейского принца».