Читать онлайн «Между страхом и восхищением: «Российский комплекс» в сознании немцев, 1900-1945». Страница 22

Разыгрывание еврейской карты

Наряду с поляками (с известными ограничениями), а также финнами, грузинами и украинцами, чье освобождение из-под царского ига находилось в центре всех немецких восточных стратегий еще до появления работ Пауля Рорбаха, евреи также рассматривались в качестве фактора активного «разложения» Российской империи. В первых выкладках военных и работников Министерства иностранных дел в августе 1914 г. они еще не играли никакой роли. Но Макс Боденхаймер, один из учредителей и многолетний председатель Сионистской организации в Германии, сразу после начала войны основал «Германский комитет для освобождения российских евреев». И уже в своих первых заявлениях он подчеркивал «совпадение немецких и еврейских интересов в мировой войне»{212}.

В Министерстве иностранных дел факт основания этого комитета после первых обсуждений был воспринят с осторожным энтузиазмом, причем создается впечатление, что существенную роль здесь сыграли представления, заимствованные из антисемитской демонологии. Так, советник миссии Притвиц докладывал: «Четкую организацию сионистов можно сравнить с орденом иезуитов… Поэтому вместе с сионистской организацией нам в руки попадает для разведывательной службы и нашей агитационной деятельности за рубежом инструмент, ценность которого невозможно переоценить. Особенно это относится к территории Российской империи»{213}.

Разумеется, о «совпадении» интересов можно было вести речь лишь с оговорками. Немецкие военные и дипломаты надеялись, что смогут вовлечь евреев Польши, Литвы и Украины в разведывательную деятельность и подрывные действия в тылу российских войск или даже подвигнуть их к восстанию: «Евреи России! Поднимайтесь! Беритесь за оружие!.. Присылайте ваших доверенных людей к германским и австро-венгерским командующим!» Это слова из первого чернового наброска листовки Генерального штаба. Против них убедительно возразил берлинский Комитет освобождения: об агитации за вооруженное восстание и речи быть не может, поскольку непременным следствием станут кровавые погромы и репрессии. Поэтому во встречном проекте комитета лишь в самой общей форме содержался призыв к борьбе против «правительства России и его преступного, трусливого и жестокого чиновничества», но при этом приводился целый перечень конкретных прав и возможностей, которые должны были быть обеспечены евреям в случае победы немцев, — местное самоуправление, начальные школы с преподаванием на идише, а также доступ к высшему образованию{214}.

В конце августа 1914 г. в качестве компромисса было распространено подписанное Верховным главнокомандованием германских и австрийских армий воззвание, написанное на идише, в котором говорилось: «Наши знамена принесут вам право и свободу, равные гражданские права, свободу вероисповедания, свободу трудиться без помех во всех отраслях хозяйственной и культурной жизни, не изменяя вашему духу!.. Мы придем к вам как друзья, прочь варварское чужое правительство!.. Ваш святой долг теперь — объединить все силы и совместно действовать ради освобождения»{215}.

Текст, распространявшийся на идише с ивритской графикой, произвел на адресатов ожидаемое впечатление. Репрессии со стороны российской военной администрации в прифронтовых районах уже стали невыносимыми. В начале войны, надо сказать, среди российских евреев существовала (хоть и с долей скепсиса) надежда на то, что благодаря демонстративной лояльности можно будет наконец обрести полное гражданское равноправие. Но уже в ноябре 1914 г. Симон Дубнов писал: «Патриотический подъем первых дней войны улетучился и уступил место отчаянию, которое граничит чуть ли не с дружелюбным отношением к немцам»{216}.

Берлинскому комитету, в котором доминировали немецкие сионисты и российские сионисты-эмигранты, важно было в качестве примера впервые реализовать на завоеванных территориях некоторые свои представления о «национальной автономии» и подвигнуть еврейское население в целом на роль «посредников» между германскими оккупационными властями и остальными народностями. Такие представления о наступательной немецко-еврейской культурной миссии достигли кульминации в концепциях, сформулированных Боденхаймером.

На случай широкомасштабного оттеснения России он предусматривал создание между Балтийским и Черным морями «государства народностей», которое должно было объединить 8 млн. поляков, 6 млн. евреев, 6 млн. украинцев, 4 млн. белорусов, 3 млн. литовцев и латышей, а также 1,8 млн. немцев. Это государственное образование монархически управлялось бы немецким князем, а его целостность поддерживалась бы единой администрацией и армией, официальным языком которых стал бы немецкий. Каждой национальной группе под этой крышей гарантировалось бы «самое свободное развитие ее национального своеобразия и самостоятельности в рамках своего народного духа», например путем «образования национальных курий» в рамках коммунальных и административных органов самоуправления, а также создания органа высшей законодательной власти, составленного из представителей всех народностей.

Такое «многонациональное государство» в Центральной и Восточной Европе (своего рода «Габсбургская империя II») из-за вековой вражды с Россией вынуждено будет заключить тесный союз с Германской империей, став, помимо Дунайской монархии, третьим элементом в далеко выступающем на восток блоке центрально-европейских государств, где динамичным центром силы, разумеется, станет Германия. Евреи этих восточных областей сделаются, считал Боденхаймер, естественными агентами и опорой долговременного политического, хозяйственного и культурного проникновения, причем не только благодаря своей численности и расселению по всей территории, но и потому, что они «по своему языку и культуре ближе всего стоят к немецкому духу»{217}.

Это предложение, острие которого было направлено против стремления к восстановлению независимого польского государства, предполагало взамен в качестве географического и культурного исходного базиса еврейскую «черту оседлости» в Российской империи. Хотя данная концепция, как вскоре выяснилось, ничем не подкреплялась, она прекрасно встраивалась в различные крупные империалистические концепции того времени — подобно уже обрисованным представлениям Альфонса Паке, во многом соответствовавшим взглядам Боденхаймера.

В качестве третьего направления действий, помимо зондирования возможностей сепаратного мира и проектов революционизирования Российской империи, обсуждались разнообразные планы и предложения, как с помощью влиятельных личностей и оплачиваемых агентов проникнуть посредством подкупа в прессу российских столиц и таким образом завоевать круги придворной и высшей знати, а также части консервативной и буржуазной оппозиции и настроить их в пользу смены союзников — с участием правящего царя или без него.

Подобные контакты осуществлялись преимущественно через Скандинавские страны, игравшие центральную роль в нарушении союзнической экономической и информационной блокады. Поскольку с началом войны все германские посольства во вражеских столицах были закрыты, а их персонал выдворен, в нейтральных европейских странах под различным прикрытием появились агентства печати и телеграфные агентства, частично для снабжения международной прессы сообщениями из Германии и распространения германской точки зрения, частично для добывания во всем мире информации для германского правительства и прессы.

Так, Фриц Макс Кахен, коллега Альфонса Паке в Копенгагене, работал не только на «Франкфуртер цайтунг», но и на информационное агентство под названием «Ойропапресс», действовавшее из Швейцарии и Голландии. Одновременно он находился «в контакте с агентством “Трансоцеан”, которое обеспечивало для правительства трансокеанскую радиосвязь с заграницей», прежде всего с Америкой. Важную роль играли также контакты с социал-демократической прессой нейтральных стран, которая сохраняла свои связи с партиями во всех воюющих странах, а в Дании при содействии немецких социал-демократов время от времени помогала в достижении далекоидущих целей{218}.

Попытки через подставных лиц внедриться в столичную прессу с помощью денег имели место и во Франции. Но особенно в США немецкие корпункты (небезуспешно) пускали вход финансовые и родственные связи, чтобы переманить на свою сторону либеральную прессу Восточного побережья, в первую очередь «Нью-Йорк тайме». Однако хранящиеся в архиве Министерства иностранных дел секретные документы под рубрикой «Российская пресса» указывают на такую интенсивность соответствующих контактов, которой, пожалуй, еще никогда не наблюдалось в западных странах. Позднейшие авантюры Паке в Москве и Стокгольме разыгрывались в основном в этой серой зоне.