Читать онлайн «Мамай. История «антигероя» в истории». Страница 43

Есть также сведения о том, что кияты впоследствии состояли на военной службе и у ханов-Шибанидов, возглавивших в XV в. левое крыло Улуса Джучи, именовавшееся с этого времени Тюменским юртом или, как его принято именовать в историографической традиции, «государством кочевых узбеков».[624] Один из них, Бузунджар-бий, по мнению узбекского исследователя Б.А. Ахмедова, даже претендовал на трон узбекского государства в конце 1460-х гг. (правда, это мнение впоследствии было убедительно опровергнуто).[625] В составе войск Мухаммада Шайбани-хана кияты участвовали в завоевания государства Тимуридов в начале XVI в.[626] По сообщению Махмуда б. Вали, бухарского историка середины XVII в., в его время кияты являлись одним из наиболее влиятельных кланов бухарской знати.[627] Эмиры из племени кият упоминаются и в Хивинском ханстве XVII-XVIII вв.[628] Встречаются представители племени кият и среди казахской аристократии в Ташкенте конца XVIII в.[629] Полагаем, эти кияты также могли быть потомками Тенгиз-Буги, а не его двоюродного брата Мамая, поскольку судьба бекляри-бека и его потомков была связана с западным крылом Золотой Орды.

В середине XVI в. клан Кият являлся одним из наиболее влиятельных аристократических родов, игравших ведущую роль в управлении Крымским ханством.[630] И если в восточном крыле кияты происходили, вероятно, от Тенгиз-Буги и других «восточных» киятов, то крымские, несомненно, унаследовали свои владения и влияние на полуострове от крымской ветви рода — той самой, к которой непосредственно принадлежал Мамай. Впрочем, сведений о том, что члены клана Кият в Крымском ханстве происходили непосредственно от Мамая, у нас нет.

Как бы то ни было, согласно всем вышеприведенным сведениям, кияты, потомки Мамая и его ближайших родичей, даже после крушения и гибели бекляри-бека продолжали находиться на службе у золотоордынских ханов и их преемников в других джучидских государствах, занимали значительные военные посты и пользовались большим влиянием.[631] Трудно поверить, что новые сарайские властители — Ток-тамыш, победитель Мамая, и его преемники — приняли бы на службу сыновей человека, чуждого Золотой Орде и тем более боровшегося против нее, «узурпатора», «сепаратиста» и пр., да еще и позволили бы им занимать места в ханском совете и командовать войсками! В случае, когда Чингизиды сталкивались с откровенным покушением на свою власть или на жизнь представителей своего рода, их расправа с мятежниками и их родом была беспощадной. Сам Чингис-хан говорил нукерам своего врага Таргутай-Кирилтуха, которые имели возможность схватить и умертвить своего предводителя, но предпочли отпустить его: «Правильно вы поступили, что не предали своего природного хана!.. Ибо я должен бы был вас казнить со всем родом вашим, как холопов, наложивших руки на своего природного хана, т. е. если б вы вздумали явиться ко мне после того, как наложили руки на Таргутая».[632] Другой пример — репрессии персидского ильхана Абу Сайда против своего бывшего амир ал-умара (бекляри-бека) Чобана из племени сулдуз: в конце 1320-х гг. всесильный прежде временщик был обвинен в мятежных устремлениях, в результате чего лишился жизни не только он сам, но и его многочисленные дети и внуки.[633] Никаких подобных репрессий в отношении семейства Мамая предпринято не было. Также представляется весьма сомнительным, чтобы сами потомки Мамая стали бы служить новому хану Золотой Орды, если бы тот расправился с их отцом как с обычным преступником и узурпатором, а не приказал почетно умертвить его в соответствии с его высоким статусом бекляри-бека и похоронить с соответствующими почестями.

Таким образом, Мамай, опять-таки, предстает перед нами не мятежником против законной власти, а вполне легитимным высшим сановником, достойным противником Токтамыша — одного из соискателей трона, оказавшегося удачливее других «пришлых» ханов, с которыми в течение двадцати лет боролся бекляри-бек, поддерживая претензии потомков Бату на власть. И Токтамыш, прекрасно понимая это, с полным доверием принял на службу потомков Мамая, имея основания полагать, что они будут служить ему так же верно, как их отец служил другим, столь же легитимным ханам.

Как уже было сказано, судьба прямых потомков Мамая, связавших свою жизнь с дальнейшей службой золотоордынским ханам, неизвестна после 1391 г., когда «сын Мамака» попал в плен к Амиру Тимуру.[634] Гораздо больше сведений о другой ветви потомков бекляри-бека, которая эмигрировала в Литву. Точная дата этой эмиграции не установлена. По мнению А.А. Шенникова, один из сыновей Мамая в 1390-е гг. бежал в Литву и поступил на службу к великому князю Витовту.[635] По другой версии, потомки Мамая оказались на службе у Витовта только в 1399 г. — после битвы на р. Ворскле, столь неудачной для литовского государя.[636]

С битвой на Ворскле связана легенда о происхождении рода князей Глинских. Л.Н. Гумилев приводит популярное изложение этой легенды, согласно которому после разгрома литовцев войсками Золотой Орды «Витовта вывел в глухой лес казак Мамай, один из потомков знаменитого темника. В лесу они блуждали три дня, пока Витовт не обещал своему проводнику княжеский титул и урочище Глину. Тот немедленно нашел дорогу…».[637]

Со временем Глинские вошли в число наиболее знатных родов Литовского княжества, неоднократно возглавляли войска в многочисленных военных кампаниях. Случалось им руководить боевыми действиями и против Крыма.[638] Вполне вероятно, что во время этих походов они сражались и со своими близкими родственниками — крымскими Киятами!

Дочь одного из князей Глинских, Елена Васильевна, вышла замуж за великого князя московского Василия III Ивановича и в 1533 г. стала матерью Ивана IV Грозного, который, таким образом, по женской линии являлся потомком Мамая. Неизвестно, были ли князья Глинские потомками бекляри-бека от дочери хана Бердибека и, соответственно, текла ли в жилах Ивана Грозного также кровь Чингизидов. Сам он, впрочем, на родство с домом Чингис-хана никогда не претендовал и отклонял льстивые попытки восточных правителей приписать ему таковое.[639]

Вероятно, именно в 1530-е гг. появляется «Подлинный родослов Глинских князей», в котором Мамай уже не в политическом памфлете, а в официальном генеалогическом сочинении именуется «царем».[640] Исследователи вполне справедливо объясняют присвоение бекляри-беку ханского титула желанием приукрасить происхождение Елены Глинской — матери первого русского царя.[641]

Все вышесказанное, впрочем, казалось бы, не имеет прямого отношения к судьбе образа Мамая, к формированию отношения к нему. Однако это не совсем так.

Во-первых, тот факт, что «Родослов Глинских» являлся официальным генеалогическим сочинением и что потомки Мамая не только не скрывали своего происхождения, но даже носили родовое прозвище Мамай.[642] Отметим — в то самое время, когда уже были созданы «памятники Куликовского цикла», авторы которых характеризовали Мамая как врага Руси и православной веры. При Иване Грозном появилась также Никоновская летопись, в которой Мамай также представал настоящим дьяволом во плоти. А между тем Глинские пользовались в Московском государстве большим влиянием именно при этом царе — своем родственнике!

Во-вторых, помимо «Родослова Глинских князей» сохранился еще один весьма примечательный документ начала XVI в. — послание последнего золотоордынского хан Шейх-Ахмада, адресованное как раз князьям Глинским. Хан пытался заручиться поддержкой могущественного татарско-литовского рода и, в частности, отмечал в своем письме: «Кияты князья Мамаевы истинные дети, там рядом с братом моим, а здесь рядом со мной в моём царстве, справа и слева уланы, князья, четыре корачи большие, у меня нет слуг больших и лучших, чем Кияты князья…»[643] Как видим, сам золотоордынский хан в официальном документе называет «истинных детей Мамая» своими «большими и лучшими слугами», тем самым опровергая обвинение Мамая в узурпации власти и противостоянии с Золотой Ордой! Имя Мамая стало, таким образом, своеобразным брендом его рода, гарантией лояльности его потомков законным ханам, символом их влияния и могущества. Генеалогия потомков Мамая и послание Шейх-Ахмад-хана — документы, достаточно малоизвестные не только широким кругам, но и специалистам-историкам. Тем не менее они имеют важное значение для того, чтобы понять, как же на самом деле относились к Мамаю в Золотой Орде и на Руси. Как видим, отношение это было далеко не таким враждебным, каким его пытаются представить «обвинители» бекляри-бека — создатели мифов о нем.