Читать онлайн «Становление нации. Религиозно-политическая история Англии XVI — первой половины XVII в. в современной британской исторической науке». Страница 135

4) пресвитерианское движение 1570–1580-х гг., «классы»{1593}.

По мнению Л. Сасека, нет возможности со всей точностью определить богословскую систему пуритан, но немногие из них пытались быть систематическими богословами. Пуританизм вообще не дал масштабных мыслителей европейского значения. В поиске отличительных черт пуританизма, как он считает, следует сосредоточиться на религиозной практике пуритан: в ней можно найти конкретные предложения реформ, которые помогут отличить пуритан от других религиозных течений. В качестве отправной точки исследования Л. Сасек предлагает взять «Тысячную петицию» 1603 г. (the Millenary Petition) как документ умеренного пуританизма, а далее можно исследовать отклонения от неё вправо или влево, что может быть моделью работы по изучению пуританизма. Л. Сасек, высказываясь по поводу определения пуританизма, считает, что не следует непременно добиваться точного определения пуританизма на все случаи. Достаточно, если определение обеспечивает начальную стадию продуктивного исследования, по ходу его можно корректировать, и определение, выведенное в одном исследовании, может плохо подходить к другому, так что читатель должен быть предупреждён о границах использования и функции того или иного определения{1594}.

По мнению П. Коллинсона, «пуританизм был более чем движением — это был уже институт, церковь внутри церкви, со своими собственными стандартами и рождающимися традициями, даже своей дисциплиной и управлением. Во многих отношениях английские пуритане составляли секту со всем тем, что подразумевает солидарность узкого круга избранных, но это была секта с верой в возможности официальной церкви. Эта парадоксальная комбинация черт, которые Эрнст Трёльч различал как христианство «церковного типа» и «сектантского типа», была характерной чертой раннего пуританизма»{1595}.

К. Хилл пытался расширить рамки определения пуританизма и показать нерелигиозные причины того, почему люди во второй половине XVI — начале XVII вв. поддерживали пуритан: существовали светские мотивы и причины недовольства людей епископатом, церковным судами — первые обладали крупной собственностью, а вторые налагали штрафы на провинившихся{1596}. Он не включал в число пуритан сепаратистов. Хилл стремился также показать, что пуританизм отвечал интересам «третьего сословия», «трудолюбивых людей». Он отмечал, что «неверным было бы обсуждать пуританизм только в религиозных терминах. Пуританизм был образом жизни, крепко и глубоко укоренённым в английском обществе своего времени. Чтобы понять пуританизм, мы должны понять нужды, надежды, опасения и стремления набожных ремесленников, купцов, йоменов, джентльменов, священников и их жён. Пуританизм был действенным для них только тогда, когда они чувствовали его в своем пульсе. Он казался им указывающим путь на небеса потому, что он помогал людям жить на земле»{1597}.

П. Зивер объясняет популярность пуританских лекторов тем, что они стали выполнять функции, которые раньше принадлежали странствующим монахам — проповеди, утешения, поскольку XVI–XVII вв. в жизни Англии были полны разного рода стрессами{1598}. Вопрос о том, как именно пуританизм был связан с реалиями социально-экономической жизни, по сей день обсуждается историками. По словам П. Коллинсона, «религия пуритан была основой глубоко консервативного мировоззрения, а радикальной её считают по грандиозному недоразумению»{1599}. К. Хилл, уделяя внимание секулярным факторам, способствовавшим формированию пуританизма, не забывал и о его религиозном характере: «пуританизм не был бы исторической силой, — писал он, — если бы он был лишь отражением экономической ситуации. Мужество и мученичество пуритан были посвящены очень различным целям, но ни одна из них не может быть просто описана в экономических терминах»{1600}. Как пишет Д. Мак-Каллок, не следует сбрасывать со счетов экономическую интерпретацию пуританизма, но, на его взгляд, пуритане ужасались ношению квадратных головных уборов духовенством, плюралитетам (священство в нескольких приходах — B.E.), епископальному строю церкви не по экономическим соображениям, и уже отказ Джона Хупера в 1550 г. принимать посвящение в епископы в традиционных облачениях свидетельствует о важности вопросов символического характера в противостоянии англикан и пуритан{1601}.

Историки подчеркнули также стимулирующее влияние протестантизма и пуританизма на повышение уровня грамотности в Англии. Л. Стоун оценил развитие образования в Англии в 1560–1640 гг. как «революцию»{1602}. Вполне возможно, предполагал Стоун, что англичане в это время были самой образованной нацией в мире. Далее же в английском обществе после событий 1640–1660 гг. нарастали консервативные тенденции в подходе к образованию, и вновь такой высокий уровень образованности в Англии был достигнут лишь после второй мировой войны{1603}. Причины образовательного бума 1560–1640 гг. Л. Стоун связывает с ликвидацией в эпоху Реформации церковной монополии на образование, социально-экономическим развитием общества и происходившим генезисом капитализма, требовавшим увеличения числа образованных профессионалов, с подъемом средних классов, вкладывавших средства в образование детей. Большой вклад в повышение образовательного уровня английского общества внесли также пуритане, которые подчеркивали религиозное значение образования для становления личности, рассматривали образование как опору в борьбе с невежеством, богохульством и праздностью. Пуритане предлагали ввести всеобщее начальное образование. В Долгом парламенте доля депутатов, имевших университетское образование, составляла 50%, но полных данных о депутатах нет и, видимо, эта доля может быть увеличена до 60%. Такого уровня образованность членов парламента вновь достигла лишь в середине XIX в., а затем она вновь снизилась с приходом в парламент лейбористской партии{1604}.

Особенно наглядно можно проследить влияние пуританизма на развитие образования, как считал Л. Стоун, на примере Новой Англии, где пуритане имели возможность реализовать свои планы в сфере образования без противодействия властей. Здесь отнюдь не в самых благоприятных экономических условиях переселенцы сразу начали создавать широкую систему образовательных учреждений, открыли в 1636 г. Гарвардский университет. В пуританской Новой Англии к 1650-м гг. 90% глав семей и 40% их жён могли читать и писать. Доля же студентов колледжей по отношению к небольшому ещё по численности населению была такова, что процент студентов в колледжах в США в общей численности населения в XX в. между двумя мировыми войнами был ниже, чем в 1650-е гг.{1605}

В середине 1960-х гг. развернулась дискуссия о понимании пуританизма и связи пуританизма с наукой между К. Хиллом и X. Ф. Кирни, по мнению которого работы Хилла ограничивают феномен пуританизма 1590–1640 гг., что и дало возможность придать определенное единство пуританизму в интерпретации Хилла. Из определения пуританизма Хиллом исключалось пресвитерианское «классное движение» 1570–80 гг., явно носившее клерикальный характер, поскольку вдохновлялось духовенством, что и давало возможность говорить о привлекательности пуританизма для «трудолюбивых людей», то есть формирующейся буржуазии, но пуритан из церковных кругов, как писал Кирни, вряд ли можно назвать «трудолюбивыми людьми». В итоге, как считал Кирни, у Хилла получалось не объяснение религиозного содержания пуританизма экономическими причинами, а элиминация его религиозного содержания, и пуританизм превращался в нечто более однородное, но такое определение отдалялось от его понимания{1606}.

Кирни считал, что с 1560-х гг. и далее преобладающее влияние на пуританизм оказывал кальвинизм. Он находит в пуританизме и клерикальные, и зарождающиеся антиклерикальные мотивы, и стремление к знанию, и оппозицию к учености и академизму. Среди пуритан были пресвитериане, индепенденты, лица с милленаристскими наклонностями. По его словам, «пуританизм больше напоминает неопределённый набор не всегда последовательных утверждений, чем точное, недвусмысленное понятие… Если нужно иметь определение, я определил бы пуританизм как растущий круг недовольства внутри и вне установленной церкви, возникший в 1560-е гг. и продолжавший развиваться. Он простирался от академического пуританизма Картрайта и Гринхэма до народных вульгарных высказываний в трактатах Мартина Марпрелата, которые в образованных кругах осуждались. Общим для всех пуритан было стремление к тому, чтобы церковь была избавлена от внешних и несущественных деталей, отличались же пуритане между собой (и нельзя сказать, что различия среди их были незначительными) пониманием того, что именно является несущественным»{1607}.