Читать онлайн «Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным». Страница 13

Таким образом, подобно тому, как хаос, принесенный коллективизацией, на западе Советского Союза усилил страхи польской интервенции, так и беспорядки на востоке Советского Союза, казалось, были на пользу Японии. В Советской Центральной Азии, особенно в преимущественно мусульманском Казахстане, коллективизация вызвала еще больший хаос, чем в Советской Украине. Там требовались гораздо более серьезные социальные преобразования. Население Казахстана составляли не крестьяне, а кочевники, поэтому первый шаг по советской модернизации состоял в том, чтобы сделать их оседлыми. Еще даже до начала коллективизации кочевое население должно было превратиться в крестьян. Политика «оседлости» отобрала у пастухов их стада, а значит, и возможность себя прокормить. Люди перегоняли своих верблюдов или лошадей через границу в мусульманский Синьцзян-Уйгурский регион Китая (Туркестан), что вызывало у Сталина подозрения, будто они могли быть японскими агентами – мощной иностранной движущей силой во внутренних конфликтах Китая[29].

Все происходило не так, как планировалось. Коллективизация, которая должна была подкрепить советский порядок, вместо этого, казалось, дестабилизировала границы. В Советскую Азию, как и в советскую европейскую часть, пятилетка, которая должна была принести социализм, принесла вместо него невероятные страдания, а государство, которое должно было представлять справедливость, ввело очень традиционные меры защиты. Советских поляков депортировали из западного приграничья, а пограничные заставы были повсеместно укреплены. Мировая революция произошла бы за закрытыми границами, а Сталин предпринял бы меры по защите того, что он называл «социализмом в отдельно взятой стране»[30].

Сталину пришлось отвлечься от иностранных противников и переосмыслить внутренние планы. Он попросил советских дипломатов инициировать переговоры с Польшей и Японией относительно пактов о ненападении. Он проследил за тем, чтобы Красная армия на западных рубежах Советского Союза была приведена в полную боевую готовность. Самым показательным было то, что Сталин временно приостановил коллективизацию. В статье от 2 марта 1930 года под блестящим заголовком «Головокружение от успехов» Сталин утверждал, что проблема с коллективизацией заключается в том, что ее претворяли в жизнь с чрезмерным энтузиазмом. Теперь он заверял, что принуждение крестьян вступать в колхозы было ошибкой. После этого колхозы стали исчезать с такой же скоростью, с какой и создавались. В 1930 году крестьяне Украины собрали урожай озимой пшеницы и посеяли зерновые так, как если бы земля принадлежала им. Можно было простить им мысль о том, что победа была за ними[31].

Сталинское отступление было тактическим приемом.

Получив время на обдумывание, Сталин и Политбюро нашли более эффективные способы подчинить крестьян государству. В следующем году советская политика на селе внедрялась намного активнее. В 1931 году наступила коллективизация, так как у крестьян больше не было выбора. Низшие чины украинского отделения советской Коммунистической партии были уничтожены, чтобы те, кто работает с селом, были верны своему делу и понимали, что их ожидает в противном случае. Независимого крестьянина обложили налогами так, что вступление в колхоз было единственным спасением. Когда колхозы медленно перегруппировались, им дали непрямую власть над соседними независимыми крестьянами. Например, им разрешалось голосовать за то, чтобы отобрать у независимых крестьян зерно для посевной. Посевные зерновые, которые хранились от посева до посева, крайне необходимы любому крестьянину, работающему на земле. Отбор и сохранение посевного зерна составляет базовый принцип сельского хозяйства. Большую часть человеческой истории поедание посевного зерна было синонимом крайней степени отчаяния. Человек, у которого коллектив отбирал контроль над посевным зерном, терял возможность сам себя прокормить[32].

Возобновились депортации, коллективизация продолжалась. В конце 1930 и в начале 1931 годов около 32 127 семей были депортированы из Советского Союза – приблизительно столько же, сколько и во время первой волны депортации годом ранее. Крестьяне считали, что умрут либо от истощения в ГУЛАГе, либо от голода, но поближе к дому (чему и отдавали предпочтение). Письма от высланных друзей и родственников иногда прорывались сквозь цензуру; в одном из них был совет: «Что бы ни случилось, не едьте. Мы здесь умираем. Лучше прятаться, лучше умереть там, но что бы ни случилось – не едьте сюда». Украинские крестьяне, подчинившиеся коллективизации, предпочитали, по выражению одного партактивиста, «смотреть в лицо голоду дома, чем ссылку в неизвестность». Поскольку коллективизация в 1931 году продвигалась медленнее (семья за семьей, а не все село сразу), сопротивляться было сложнее. Не было неожиданных атак, которые провоцировали бы отчаянное сопротивление. К концу того года новый подход одержал победу: около 70 процентов возделываемых земель в Советской Украине были коллективизированы. Снова был достигнут показатель марта 1930 года и на этот раз – надолго[33].

После фальцстарта 1930 года Сталин одержал политическую победу в 1931-м. Однако триумф в политике не распространился на экономику. Что-то было не так с заготовкой зерна. Урожай 1930 года был обильным. Крестьяне, депортированные в начале 1930 года, на тот момент уже посеяли озимую пшеницу, а урожай ее мог собрать кто-нибудь другой. Январь и февраль, когда большинство сел были коллективизированы на бумаге в 1930 году, – это время, когда крестьяне в любом случае ничем особо не заняты. После марта 1930 года, когда колхозы распустили, у крестьян в качестве свободных людей было время собрать весенний урожай. Погода в то лето была необычайно хорошей. Урожай 1930 года в Украине задал стандарт, которого не могли добиться в 1931 году, даже если бы коллективизированное сельское хозяйство было таким же эффективным, как индивидуальное (а оно таковым не было). Обильный урожай 1930 года стал базовым показателем, который партия использовала для планирования реквизиций в 1931 году. Москва ожидала от Украины значительно большего, чем Украина могла дать[34].

К осени 1931 года стал очевидным провал первого коллективизированного урожая. Причин этому было много: плохая погода, вредители сельхозкультур, нехватка рабочей скотины (поскольку крестьяне продали или забили скот); выпуск тракторов был не на таком уровне, как ожидалось; лучших крестьян депортировали; и посеву, и жатве мешала коллективизация; и, наконец, крестьяне, лишившись собственной земли, не видели причин работать очень старательно. Станислав Косиор, генеральный секретарь Коммунистической партии Украины, докладывал в августе 1931 года, что выполнить план реквизиции нереально из-за низких урожаев. Лазарь Каганович ответил ему, что настоящая проблема – это кражи и сокрытие зерна. Косиор, хоть и знал ситуацию лучше, приказал своим подчиненным действовать именно в этом направлении[35].

Почти половина урожая (неиспорченного) была вывезена из Советской Украины в 1931 году. Многие колхозы смогли выполнить возложенные на них нормы по реквизиции, только сдав и посевное зерно. Сталин 5 декабря приказал, чтобы колхозы, не выполнившие годовой план, сдали все свои посевные запасы. Возможно, Сталин полагал, что крестьяне прячут зерно, а угроза отобрать посевной материал заставит их сдать спрятанное. Однако к тому времени у многих из них действительно ничего уже не было. К окончанию 1931 года многие крестьяне уже начинали голодать. Не имея собственной земли и с минимальной возможностью сопротивляться реквизициям, они просто не могли обеспечить себе достаточно калорийного питания. Потом, в начале 1932 года, у них не было посевного зерна, чтобы посеять озимые. Партийное руководство Украины попросило о посевном зерне в марте 1932 года, но к тому времени посевная уже откладывалась, и это значило, что осенний урожай будет плохим[36].

В начале 1932 года люди просили о помощи. Украинские коммунисты взывали к своим руководителям по украинской Коммунистической партии, чтобы те попросили Сталина пригласить Красный Крест. Колхозники пытались писать письма государственному и партийному руководству. Одно из них, после нескольких абзацев формальной административной прозы, заканчивалось горькими словами: «Дайте хлеба! Дайте хлеба! Дайте хлеба!» Украинские коммунисты написали Сталину напрямую, в обход Косиора, в раздраженном тоне: «Как мы можем строить социалистическую экономику, когда мы все обречены на голодную смерть?»[37]

Советские власти ясно осознавали угрозу массового голода; осознавал ее и Сталин. Партактивисты и офицеры НКВД писали несчетное количество донесений о случаях смерти из-за голода. В июне 1932 года руководитель Компартии Харьковской области писал Косиору, что о голоде докладывают во всех районах вверенной ему области. Косиор получил письмо от комсомольца 18 июня 1932 года с детальным описанием того, что на тот момент, видимо, стало уже очень привычным: «Колхозники идут в поля и исчезают. Через несколько дней находят их трупы и безо всяких эмоций, как будто это нормально, хоронят в могилах. На следующий день можно найти тело того, кто только что копал могилы для других». В тот же день, 18 июня 1932 года, Сталин сам себе признался, что в Советской Украине «голод». За день до этого украинское партийное руководство просило о продовольственной помощи. Он не разрешил. Ответил, что все зерно в Советской Украине должно быть собрано согласно плану. Они с Кагановичем условились, что «вывозить обязательно необходимо немедленно»[38].