Читать онлайн «Галиция против Новороссии: будущее русского мира». Страница 9

Напомним, что причиной раскола был вопрос лингвистический. При этом ориентация украинофильского движения на народные поднаречия, в ущерб русскому литературному языку, полностью совпадала с неоднократными за предыдущие 80 лет неудачными попытками австрийских властей максимально отдалить разговорный и литературный язык русинов от русского, принятого в Российской империи. И если полонизация потерпела фиаско по причине своей чужеродности, то теперь проводниками австрийской политики становились сами русины – их украинофильская фракция. И даже тот факт, что они были слабее своих русофильских коллег, и поддержка их в массах русинского населения первоначально была исчезающее мала, был на руку венским политикам. Тем охотнее они должны были идти на сотрудничество с официальной властью, каковое обеспечивало им не то что равенство, но даже перевес над их более популярными коллегами.

Таким образом, несущественный раскол в русинском движении, который, скорее всего, со временем был бы преодолен сам собой, будучи стимулированным австрийскими властями в интересах австрийской политики, углубился и дошел до степени гражданского конфликта. Подчеркнем, еще никто не говорил и не думал о гражданской войне, но гражданский конфликт уже существовал, общество понемногу раскалывалось, интересы русинов-украинофилов и австрийского правительства все более сближались, до практически полного совпадения, в то время как интересы русинов-русофилов и русинов-украинофилов все более расходились, вплоть до полной непримиримости.

В этих условиях репрессивная политика австрийских властей, направленная на искоренение русофильского русинского движения и на всемерную поддержку русинов-украинофилов была не только логичной и оправданной, но единственно возможной, с точки зрения официальной Вены. Поддержка украинофилов, постепенно вылившаяся в политику украинизации, стала ответом австрийских властей на рост национального самосознания галицких русинов, начавших идентифицировать себя как русских. Даже тенденция к переходам из униатства в православие, проявившаяся именно в это время, свидетельствует об осознании галицкими русинами своей русской идентичности. Ведь, по логике того времени, русский человек мог существовать только в рамках русского-православного единства и никак иначе, то есть русский не мог не быть православным. В связи с этим напомним, что всего за двадцать лет до этого галицкие русины в беседе с наместником Галиции, графом Францем Стадионом фон Вартгаузеном, сами упирали на свое неправославие, как на признак нерусскости.

Впрочем, на данном этапе репрессивная украинизация оказалась неэффективной и перелома в культурно-исторических предпочтениях русинского населения края достигнуть не удалось. Более того, за счет вмешательства австрийских властей в процесс русинского культурного возрождения, произошла его ускоренная политизация. Отлученные Веной, принявшей сторону их украинофильских оппонентов, от диалога, вытесненные на обочину легальной политики русины-русофилы увидели в России единственного защитника своих прав. Осознание культурно-исторического единства стало заменяться осознанием общности политических интересов. Собственно, сегодня мы во внутренней политике Украины сталкиваемся с тем же эффектом. Как только политические силы одного спектра находят себе поддержку на Западе, тут же их оппоненты усиливают свою пророссийскую ориентацию. Не даром пословица говорит, что новое – лишь хорошо забытое старое.

Можно констатировать, что к рубежу XIX и XX веков стало ясно – политика австрийских властей в Галиции достигла эффекта обратного ожидаемому, создав, пусть слабо организованное и практически не оформленное партийно, широкое низовое пророссийское движение в Галиции. С небольшой степенью натяжки можно сказать, что галицкие русины-русофилы накануне Первой мировой войны были едва ли не более заинтересованы в аннексии Галиции Россией, чем петербургский двор.

Кстати, и здесь нельзя не отметить, что ту же тенденцию мы наблюдаем в современной Украине, когда слабо оформленное, в значительной степени маргинализированное, но востребованное в массах избирателей пророссийское движение, по мере нарастания противостояния с националистами, радикализируется (как радикализируются и сами националисты) и становится проводником идеи восстановления единого государства, даже несмотря на то, что сегодня эта идея не поддерживается официальной Москвой.

Одни и те же предпосылки приводят к одним и тем же последствиям. И это особенно тревожно в связи с тем, что в 1914 году в Австрии развитие конфликта и (на определенном этапе) невозможность достижения компромисса между сторонами, ввиду слишком глубокого расхождения позиций, привело к Талергофу, ставшему символом первого европейского геноцида XX века, навсегда изменившего этническую карту Галиции и давшего толчок дальнейшей украинизации Малороссии.

Можно ли было избежать развития событий по негативному сценарию? Наверное, в идеальных, лабораторно чистых условиях можно. Однако особенность политики заключается в том, что идеальные условия практически всегда отсутствуют. Далеко не идеальные люди, не самым совершенным образом оценивают сложнейшие обстоятельства, выстраивая на основе этой не идеальной оценки такую же неидеальную политику.

Мы видим, что, начав с относительно безобидных попыток культурной ассимилияции галицких русинов, при всей своей лояльности, казавшихся имперским властям подозрительным в связи со своей осознанной культурно-исторической близостью к государствообразующему русскому народу Российской империи, с каковым русины считали себя единым целым, австрийское правительство сравнительно быстро перешло к административному давлению, а затем и к политическим, и к уголовным репрессиям. При этом нарастающее давление австрийских властей вызывало рост не только национального самосознания русинов, но и русофильских настроений среди них.

То есть австрийские власти в определенной степени спровоцировали то, против чего, как им казалось, боролись. В результате если в 1848 году русины были едва ли не самыми надежными подданными империи, то к 1914-у году они уже, в своей массе, были настроены откровенно пророссийски. Произошло это, не в последнюю очередь потому, что, осознавая этническую подоплеку австрийских репрессий, русины именно в переходе под власть Всероссийского Самодержца видели возможность от этих репрессий избавиться. Австрийцы сами подтолкнули их к этому выводу.

Итак, не сумев решить проблему лояльности галицких русинов ни путем административной поддержки русинского украинофильского движения, ни путем нарастающего на протяжении пяти десятилетий административно-полицейского и политического давления на русин-русфилов, австрийское правительство к 1914 году накалило ситуацию в Галиции настолько, что решение проблемы нелояльности русин-русофилов без применения вооруженного подавления, на основании законов военного времени, представлялось уже совершенно невозможным.

До сей поры можно говорить не о вине, но исключительно о политической ошибке правительства, выбравшего неадекватные средства решения реальной проблемы, в результате чего проблема была лишь усугублена. Нельзя упрекать государство за то, что предвидя (пусть и ошибочно) возможную опасность от некоего общественного (пусть и мирного) движения, оно пытается эту опасность упредить и предотвратить (пусть и негодными средствами). Глупость не определяет виновность.

Вина же австрийского правительства заключается в том, что в 1914 году оно практически сразу и в широких масштабах вышло даже за рамки законов военного времени, развязав фактически войну против населения собственной провинции, широко применяя внесудебные расправы, включая казни.

Дополнительную остроту данному конфликту придало внутреннее гражданское противостояние русинских фракций, которое в условиях вооруженного противостояния двух империй быстро приняло характер гражданской войны на полное уничтожение идеологического противника. Единые до сей поры русины внезапно ощутили себя двумя разными народами, один из которых хранил традиционную верность австрийскому императору, а другой как избавления ждал прихода армии Николая II.

По сути дела дорогу к геноциду, движимые благими намерениями (защиты государственных интересов) австрийские политики и их украинофильские союзники начали еще в 60-е годы, а Талергоф поставил в ней кровавую, но неизбежную точку.

Первые аресты среди русинского населения были предприняты властями еще до официального объявления войны России. Это важный момент, свидетельствующий о том, что австрийская власть начала превентивную войну с галицкими русинами исключительно на основании подозрений, поскольку перейти на сторону противника до начала боевых действий они явно не могли. Таким образом, все последующие случаи нелояльности галицких русинов, включая их активную помощь русским войскам, оправданы тем, что они подверглись нападению со стороны собственной власти и вынуждены были защищаться. В той же логике (не измена, но защита от произвола) действовал Богдан Хмельницкий. Поднимая в 1648 году восстание против польского короля, он собирался бороться не за независимость, а за справедливость.