Читать онлайн «Расколотая цивилизация». Страница 62

Сформировав новый тип хозяйственного развития, Соединенные Штаты эффективнее, нежели любая другая страна современного мира, используют преимущества технического прогресса, который, как отмечал Ж.Фурастье еще накануне первого нефтяного кризиса, "является независимой переменной в хозяйственной жизни" [229]. Между тем расчеты, проведенные рядом экспертов, показывают, что радикальное изменение роли технологического фактора в экономическом развитии относится именно к началу 80-х годов, когда постиндустриальные тенденции приобрели видимые очертания. Согласно данным, опубликованным Джеймсом Гэлбрейтом, параметр, определяющий значение технологического фактора в обеспечении хозяйственного роста, вырос с 1980 по 1989 год более чем на четверть, тогда как значение потребительского спроса снизилось почти на такую же величину, а действенность протекционистских мер осталась практически неизменной[230]. Экспансия новых технологий и конкурентоспособной наукоемкой продукции привела как к росту экспортных поступлений американских компаний, так и повышению их рыночной цены. В результате Соединенным Штатам удалось резко изменить и свою инвестиционную политику на внешних рынках, и динамику собственных фондовых индексов. Если в 1986 году американские инвесторы владели ценными бумагами зарубежных компаний, стоимость которых не превышала трети цены американских акций, находившихся в собственности иностранцев[231], то к 1995 году они впервые в XX веке обеспечили контроль над большим количеством акций зарубеж

-------------

[227] - Подробнее см.: Kemp T. The Climax of Capitalism: The US Economy in the Twentieth Century. L.-N.Y., 1990. P. 220-221.

[228] - См.: Statistical Abstract of the United States 1994. Wash., 1994. P. 863.

[229] - Fourastie J. The Causes of Wealth. N.Y., 1975. P. 141.

[230] - См.: Galbraith James К. Created Unequal. P. 127.

[231] - См.: Lash S., Urry J. Economies of Signs and Space. P. 20.

---------------------

ных эмитентов, нежели то, которым владели иностранные инвесторы в самих США. Характерно, что около 70 процентов этих приобретений было сделано американскими корпорациями только в течение первой половины 90-х годов, а суммы, которые Соединенные Штаты способны инвестировать в экономику зарубежных стран до конца истекающего столетия, оценивались в 1997 году в 325 млрд. долл.[232]; основным препятствием для подобных инвестиций является не ограниченность финансовых возможностей американских компаний, а социально-экономическая ситуация, в которой находятся сегодня регионы, традиционно принимавшие американские капиталовложения. При этом в самих США на протяжении фактически всех 90-х годов продолжается бум на фондовом рынке; рост котировок акций американских компаний увеличил финансовые активы инвесторов более чем на 10 триллионов долл. только за последние пять лет[233], а индекс Доу-Джонса в конце апреля 1999 года преодолел барьер в 11 тыс. пунктов на фоне откровенного застоя на фондовых рынках большинства европейских стран и Японии.

* * *

80-е годы стали этапом, чрезвычайно важным для США и европейских постиндустриальных стран. На его протяжении произошли все основные события в хозяйственной жизни, так или иначе свидетельствующие о том, что постиндустриальный мир обрел весьма устойчивую целостность и гармоничность. Во-первых, начало десятилетия ознаменовалось радикальным изменением основных тенденций в потреблении важнейших ресурсов; снижение энергоемкости и материалоемкости валового национального продукта во всех развитых странах создало предпосылки для постепенного возвращения сырьевых цен к докризисному уровню, вызвало резкое обострение проблемы долгов развивающихся стран и существенно снизило масштаб их хозяйственных притязаний на международном уровне. Во-вторых, рейгановская налоговая реформа и аналогичные меры, предпринятые европейскими консервативными правительствами, обеспечили резкий рост производственных инвестиций и, что не менее существенно, частной инициативы во всех отраслях хозяйства. В то же время бюджетные эксперимен

---------------

[232] - См.: Garten J.E. The Big Ten. The Big Emerging Markets and How They Will Change Our Lives. N.Y., 1997. P. 37.

[233] - См.: McAlister J.F.O. Prosperity For Now // Time. 1999. February 15. P. 58.

---------------

ты американской администрации показали, что в новых условиях США и другие развитые страны имеют возможность гораздо легче и в гораздо больших масштабах, чем считалось возможным ранее, использовать финансовые инструменты для эффективного решения собственных экономических проблем. В-третьих, во второй половине 80-х годов противостояние США и новых индустриальных стран как крупнейших центров международной торговли со всей очевидностью показало, что возможности индустриальной системы исчерпаны и отныне именно технологическое превосходство оказывается мощнейшим инструментом международной конкуренции. В-четвертых, на 80-е годы пришлись и первые результаты новой политики Запада, воплотившиеся в крахе наиболее неэффективной из моделей индустриализма -- коммунистической; в результате у развитых стран появились новые гигантские рынки сбыта и инвестиций, укрепилась международная стабильность и, что особенно существенно, резко снизились военные расходы, что несколько сняло остроту проблемы внутреннего долга и уже в первой половине 90-х годов позволило увеличить ассигнования на разного рода социальные программы.

Таким образом, достижения постиндустриального мира в этот период неоспоримы. Важнейшим направлением дальнейшей его эволюции должно было стать формирование постиндустриальной цивилизации как целостной системы, объединяемой в том числе и ценностными ориентирами людей. Однако, хотя уже к концу 80-х годов ни Япония, ни новые индустриальные страны не представляли для Запада значительной экономической угрозы, вопрос о возможности инкорпорирования их в рамки новой цивилизации оставался весьма неоднозначным, поскольку исповедуемая ими парадигма хозяйственного роста по самой своей природе не могла быть адекватной ценностям постиндустриального и постэкономического строя. Становилось понятно, что развитие четвертичного сектора, укрепление системы постматериалистических мотивов и целей, а также снижение роли материального потребления в обеспечении экономического прогресса неминуемо должны были привести к глубокому кризису традиционной индустриальной модели. Определенный драматизм привносило в складывающуюся ситуацию то, что Япония, de facto потерпевшая поражение в прямом хозяйственном соперничестве с США, не только не стала форпостом постэкономического общества на Востоке, но и начала создавать вокруг себя сообщество государств, полагавшихся в своем развитии именно на индустриальное производство. Уверенность японских предпринимателей и политических лидеров в возможности восстановления своей экономической мощи за счет экспансии в Азии привела к тому, что сама Япония к концу 90-х годов откатилась далеко назад по сравнению с серединой 80-х. Поэтому важнейшей задачей, стоящей на повестке дня в 90-е годы (хотя она никогда не формулировалась социологами и экономистами достаточно явно), объективно оказалось окончательное сокрушение индустриальной системы и перераспределение экономической мощи в соответствии с уже происшедшим перераспределением между основными центрами современного мира технологического и интеллектуального потенциала.

Это изменение мы рассматриваем в качестве второго системного кризиса индустриального типа хозяйства, резко снижающего роль и значение индустриального сектора в мировом масштабе и поляризирующего основные центры хозяйственного соперничества. Значение индустриального производства, судя по всему, упадет в обозримом будущем до того минимального предела, до которого в 80-е годы снизилось значение первичного сектора экономики, причем эти процессы произойдут, безусловно, во всемирном масштабе. Ведущая роль закрепится за четвертичным сектором хозяйства, представленным высокотехнологичными отраслями, где основным производственным ресурсом выступают информация и знания и где этот ресурс постоянно воспроизводится в новом, все более высоком качестве.

Переходя к рассмотрению этой трансформации, мы сталкиваемся с задачей, сложность которой отчасти обусловлена построением нашей книги. С одной стороны, важнейшим элементом второго системного кризиса индустриального хозяйства на поверхностном уровне является хозяйственная катастрофа, постигшая индустриальные экономики в 1996-1999 годах. Именно этот процесс фактически положил начало жесткой отделенности постиндустриального сообщества от остального мира, и под этим углом зрения мы рассмотрим данную проблему в третьей части. С другой стороны, второй системный кризис индустриального хозяйства заявляет о себе внутри самих постиндустриальных стран бурным ростом наукоемких отраслей, что приводит к новым формам социального расслоения. С этой точки зрения мы рассмотрим развертывающиеся сегодня процессы в четвертой части книги. Заметим также, что второй этап постэкономической трансформации характеризуется не только двумя названными глобальными тенденциями, но и возникновением целого ряда новых явлений во всех сферах современной хозяйственной жизни, и именно они, иногда легко наблюдаемые, иногда скрытые, подчас очевидные, а подчас парадоксальные, станут предметом нашего анализа в следующей главе.